Наследники Хамерфела - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 43

— Не надо никого беспокоить, мой дорогой, — сказала Эрминия. — Мне не нужна торжественная встреча, я рада, что наконец очутилась в своей стране, и больше мне ничего не надо. К тому же мне очень жаль, что мы доставляем старому Маркосу столько хлопот, его дом слишком мал, чтобы вместить так много людей. Мы с Флорией за пять дней проделали трудное путешествие, и все, в чем мы нуждаемся, — это теплая постель. А если понадобится музыка, то с нами Гейвин, который может спеть, — добавила она, ласково улыбнувшись молодому музыканту. — Но посмотри, похоже, там пришел к тебе человек… — заметила Эрминия, увидев, как высокий дородный мужчина машет Конну из конца комнаты, где показался и Маркос.

Конн встал со стула.

— Позвольте, я узнаю, чего он хочет.

Не выпуская бокала из рук, он подошел к вновь прибывшему, внимательно выслушал, а затем повернулся так стремительно, что даже вино расплескалось из бокала. Лицо его было хмурым и сердитым. Какое-то мгновение поколебавшись, Конн развернулся и крикнул:

— Люди Хамерфела!

Все мгновенно обратили взоры к нему. Те, кто был в комнате, выжидательно смотрели, те же, кто толпился у двери, прошли внутрь, располагаясь у очага и скромно рассаживаясь по краям лавок, где сидели женщины.

— Прислужники Сторна вышли в поход! А мы-то думали, что в такое ненастье они будут сидеть по домам. Нет, этой услуги они нам не оказали. Собаки Сторна рыщут по дорогам и в дождь и в снег, а сейчас они разоряют хозяйство старого арендатора, который не заслужил такого отношения! Пойдемте, мужчины, положим этому конец!

Он повернулся к дверям, и все мужчины, надевая на ходу плащи, с воинственными возгласами устремились за ним. Через несколько минут к женщинам подошел Маркос и сказал:

— Высокочтимые дамы, мой господин приносит извинения, но ему действительно нужно идти, он просит вас сейчас ложиться спать, а завтра утром он все объяснит.

— Я слышала, как он говорил, Маркос, — произнесла Эрминия.

Глаза Маркоса сверкнули гордостью.

— Вы видели, как они идут за ним! Они умрут за молодого герцога.

Эрминия подумала, что Маркос оценил все правильно, за исключением того, что Конн не был их герцогом… но сейчас было не время обсуждать, как могло это повредить Аластеру.

— Будем надеяться, что им не придется умирать за него, — заметила она. Все мужчины ушли, за исключением старого Маркоса и Гейвина, который, совсем разомлев от тепла, не мог даже двинуться с места. Он все же поднялся и хотел последовать за ними, но Маркос покачал головой.

— Нет, ваи дом. Мой господин хотел, чтобы вы оставались здесь и охраняли женщин. Подумайте, что может случиться, если люди Сторна узнают о прибытии герцогини! Они запросто могут спалить дом вместе с нами.

— Как однажды они уже сделали это, — добавила Эрминия. Она вовсе не удивилась, когда Конн уехал с людьми, которых знал всю жизнь, забыв про существование Гейвина. Себя же она ощущала здесь в безопасности и теперь была благодарна старику за то, что тот не уронил чести Гейвина.

После того, как все ушли, в маленькой комнате стало очень тихо, лишь потрескивал огонь, да с улицы доносился монотонный шелест дождя, хлещущего о булыжную мостовую деревенской улицы. Эрминия допила вино — оно было не очень хорошим, но жажду утоляло. Сейчас ее одолевало беспокойство за Конна, ускакавшего в ненастную тьму, и о людях, которые слепо шли за ним, считая его законным вождем.

— Но ведь так оно и есть, — тихо заметила Флория, откликаясь на невысказанные вслух мысли Эрминии. — Он завоевал их любовь и преданность, и они всегда будут с ним независимо от того, утвердится ли Аластер в правах.

Эрминия оценила мудрость, прозвучавшую в словах Флории, но не смогла подавить беспокойства.

— Я люблю их обоих, — сказала Флория, — и боюсь за них обоих. А Конн беспокоится об Аластере даже больше, чем вы. Как вы думаете, почему он ускакал с такой поспешностью?

Эрминия даже не пыталась гадать, поэтому Флория ответила сама:

— До тех пор, пока не закончится история с Аластером, он не хочет оставаться со мной в одной комнате. Он любит своего брата и не хочет его предавать.

Вот так наконец все открылось, и Эрминия была этому рада. Было похоже, что они с Флорией все ходили осторожно, вокруг да около вопроса их отношений с Конном с того самого момента, когда Конн впервые прибыл в Тендару. И с вечера прерванной помолвки это, казалось, стояло за каждым словом, которым она обменивалась с Флорией.

— А ты хочешь предать Аластера?

— Нет, конечно, нет. Я выросла вместе с ним, и он мне всегда нравился. Поэтому я была вполне счастлива назвать его своим женихом. Еще я знаю, что тоже нравлюсь ему, и он был со мной ласков. Но когда в Тендару приехал Конн, все изменилось.

Эрминия не знала, что сказать. Как всегда ей, не знавшей любви и полноты чувств, оставалось лишь молчать, ощущая беспомощность перед молодой женщиной, воспринимавшей все происходящее как само собой разумеющееся.

— Я хотела бы выйти замуж за них обоих, — чуть не плача, призналась Флория. — Мне не хватит духу обидеть Аластера, но и без Конна моя жизнь будет пустой и бессмысленной.

Криво усмехнувшись, Гейвин произнес:

— Лет сто назад в этих горах, насколько я слыхал, такое было возможно.

Флория вспыхнула.

— Это варварство. Даже здесь, в горах, этот обычай забыт.

Но как же сделать выбор между другом детства и его братом-близнецом, так на него похожим внешне и в то же время совершенно другим? Дело не в том, что Конн, обладая лараном, мог проникать в ее сердце так, как Аластеру и не снилось, Флория чувствовала — за этим кроется нечто большее. Она не знала, что такое страсть, пока в ее жизнь неожиданно не ворвался Конн. Стыдно было признаться, но сейчас ей казалось, что Конн жизненно ей необходим, а Аластер — лишь слабое и тусклое его отражение.

— В любом случае, — продолжила девушка, пытаясь снять напряжение, — я буду вашей дочерью, поэтому такая ли уж большая для вас разница, за которого из них я выйду замуж?

— Но хочешь ли ты стать герцогиней Хамерфел? — мягко спросила Эрминия.

И тогда Флория наконец произнесла вслух то, что давно звучало в душе:

— Конн мне дороже любого герцогства.

А Конн уехал в дождь и тьму; ей бы очень хотелось сейчас скакать рядом с ним, но женщины должны оставаться дома и ждать своих мужчин…

«Что мучительнее — ожидание или сам поход?» — подумала она.

Флория понимала, что от волнений за Конна ей лучше не будет. Это его долг идти туда, где в нем нуждались. Она улыбнулась Гейвину и сказала:

— Спой нам, друг мой, прежде чем мы отправимся спать. Здесь нам ничто не угрожает, а я вижу, что ваи домна Эрминия очень устала.

В конце концов именно ее заботам Конн поручил мать, зная его, Флория не сомневалась, что это весьма почетное поручение.

Дождь кончился. Небо прояснилось, и в нем заблистали звезды. Моментально стало очень холодно. Конн скакал, окруженный своими людьми, зная, что он спешит предотвратить чудовищную несправедливость, едва укладывавшуюся в сознании. Король Айдан принимал как само собой разумеющееся право господина вершить судьбы крестьян. Наверное, лорду Сторну нельзя было иметь подданных, возможно — во всем виновата традиция. Может быть, даже следовало раздать всю эту землю мелким фермерам, которые на ней и работают, и они сами смогли бы решить, как использовать ее наилучшим образом. Но пока традиция имела силу закона, то кто он такой, чтобы взывать к совести лорда Сторна и указывать, как ему распоряжаться своей собственностью?

Раньше Конн никогда не задавался такими вопросами. Он всегда принимал все то, что Маркое называл неправдой, как подлинную несправедливость. Теперь же его одолели сомнения. Он не знал, прав ли, но еще сильнее уверился, что землю необходимо отдать фермерам.

Конн знал, откуда пришло это понимание, — от мистической связи с сознанием его брата. Хотя Аластер не разделяет его убеждений, а принимает как должное, как раз и навсегда установленный богами порядок, согласно которому все эти люди родились его подданными, а он — их господином. Он чувствовал, что здесь они с Аластером никогда не придут к согласию, но до этой ночи он тоже принимал как само собой разумеющееся, что должен подчиняться брату из-за глупой случайности, что тот родился на двадцать минут раньше.