Любовник из прошлого - Брюс Виктория - Страница 36

– Может, и так, но его комната прямо надо мной. И если я говорю, что его здесь нет, значит, его здесь нет. Он куда-то слинял вчера поздно вечером.

– Это просто смешно! – От негодования я даже брызнула слюной. – Где он может быть в столь поздний час?

Старик издевательски поднял седую бровь, как будто хотел спросить, из какого детского сада я сбежала.

Имел ли Шиа достаточно сил, чтобы отправиться на ночное свидание с другой женщиной? Может, именно на это намекал мне старик? Очевидно, недавние злоключения нисколько не уменьшили его сексуальный аппетит. Правда, я не относилась к числу южных красоток, из-за которых Шиа терял голову.

– Я зайду попозже, – бросила я Слаю через плечо и стала спускаться по лестнице.

– Можно попробовать поискать его в Чиггер-клаб.

Моя нога застыла в воздухе. Схватившись за перила, я повернулась и посмотрела на старика. Слабый ветерок тревожно шелестел листьями над моей головой.

– Мне показалось, вы сказали что-то о Чиггер-клаб?

– Точно. Это на Центральной, прямо над аптекой.

Я вдруг почувствовала дискомфорт из-за пропотевшей насквозь одежды, но еще в большей степени из-за последних слов старика. Это было жуткое совпадение! Я попала в прошлое, в чужой, неведомый мне мир, и вдруг слышу здесь о месте, в котором сорок лет спустя последний раз увидят живым моего еще не родившегося отца.

Ошеломленная, я машинально проделала последние шаги по лестнице. За моей спиной возобновило свое движение кресло-качалка; звук его полозьев, скользящих по деревянному полу, напоминал скрип старых костей.

Я ступила в узкий переулок, прилегавший к аптеке, и решительно пошла вперед. В переулке было темно, царила влажная духота. Здесь не было ни зеркальных дверей, ни эффектных реклам, только запах дешевого виски доносился сверху из клуба. Мне нужно было скорее найти Шиа, но я также знала, что пришла сюда не только из-за этого.

Самой судьбой мне было предназначено прийти сюда. Быть может, здесь я узнаю о том, как жил мой отец, о среде, в которой он вырос, и это ослабит боль давней потери.

Не останавливаясь, чтобы не передумать, я стала подниматься по шаткой лестнице. Дверь наверх была открыта, и горячий воздух струился оттуда как из печки. Я колебалась; было еще не поздно остановиться. Шиа можно поискать и завтра.

Но какое-то неясное чувство, чувство, что время безвозвратно уходит, всплыло во мне. Быть может, это было связано с тем, что приближался день моего рождения и мне вдруг подумалось, что если мне и теперь не хватит храбрости, я больше никогда не вернусь сюда, не узнаю что-то очень важное, потеряю подаренный мне судьбой шанс наконец-то узнать себя.

Сердце мое стучало так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из горла; но я все-таки вошла в эту дверь, в комнату, затянутую голубоватым табачным дымом. Секунда – и я смогла уже различать разные марки табака в этой зловонной смеси. Лампы – единственные во всем заведении – висели над круглыми карточными столами; в баре сидели только две плохо одетые женщины, которые, казалось, были заняты друг другом и ничто другое их не интересовало.

Никто даже глаз не поднял, когда я вошла. Подошвы моих туфель мгновенно стали липкими от разлитого на полу пива, смешанного с табачным пеплом. Игроки, делая ставки, разговаривали полушепотом; слышалось лишь клацанье фишек и шлепанье карт, бросаемых на столы. Иногда раздавался одинокий хриплый смешок.

Я отступила и, оказавшись в неосвещенном углу, попыталась представить среди игроков, сидящих за столами в клубах дыма, моего отца. Почему-то увиделся он мне в трудную минуту: ему не везло, и он лихорадочно соображал, что предпринять. Сидя в этом полутемном помещении среди людей, потерявших всякую надежду на лучшее, он все увеличивал и увеличивал ставки, но неудачи преследовали его.

Горка его фишек стремительно уменьшалась; он боролся, стараясь переломить полосу неудач, но с каждой раздачей терял все больше и больше денег тех, которые он так долго копил для семьи. Желая скопить состояние, чтобы вернуться в Калифорнию и бросить наконец игру, он решил испытать свое счастье – поставил последнее – и проиграл.

Мои глаза защипало от слез, стоило мне вообразить, что в тот момент творилось в его душе. Дух моего отца будто витал здесь, в этом чаду, желая поведать мне какую-то тайну. Нахлынувшая вдруг тоска сдавила мне грудь, и я была не в силах противиться ей. Я не смирилась с тем, что он покинул нас – слишком долго и сильно я страдала из-за его отсутствия, – но больше не могла осуждать Адмирала, во всяком случае так агрессивно, ведь теперь я сама почувствовала бешеный азарт карточной игры, где порой на кон ставится собственная жизнь. Чиггер-клаб являл собой как бы квинтэссенцию этого древнего порока.

Почувствовав дурноту, так как воздухом в этом ужасном месте был дым и пот, я собралась уже уходить, но, пристально оглядев комнату в последний раз, к своему удивлению, заметила знакомое лицо. Под одной из низко надвинутых на лоб соломенных шляп, которых здесь было полным-полно, я разглядела разбитую физиономию Шиа Янгера. Его взгляд лениво блуждал от одного игрока к другому, как бы оценивая их возможности, и лишь изредка останавливался на собственных картах. В момент, когда я его заметила, сидящий рядом с ним игрок – глаза его были словно бусинки, а рубашка вся взмокла от пота – в отчаянии вскинул руки вверх и грязно, с придыханием выругался.

Видеть и слышать это было невыносимо.

– Ба, вы посмотрите, кто к нам пришел. – В тишине зала эти слова прозвучали подобно выстрелу. – Какая-то новая девка.

Неудачник поднялся и вразвалочку направился ко мне. Ретируясь к двери, я уже собиралась дать деру и мне бы это непременно удалось, если бы в это время новый посетитель, входивший в дверь, не преградил мне путь. Огромные ручищи сграбастали меня, и я почувствовала горячее дыхание на своей шее.

Я бросила отчаянный взгляд в сторону Шиа, надеясь, что он обратит на меня внимание; действительно, он уже заметил меня, правда, взгляд его не выразил особого восторга по этому поводу. Хмурясь, он швырнул на стол карты и поднялся, с шумом отодвинув стул.

– Лапочка, я же говорил вам, что скоро буду дома, – сказал он, направляясь к нам. Его хромота была уже едва заметна, и несмотря на разбитую губу, улыбка на его лице была обворожительна.

Позади меня послышалось ворчание.

– Кого ты хочешь обмануть, Янгер? Эта баба – явная дурнушка и вряд ли может быть одной из твоих подстилок. – Человек, державший меня, засмеялся и так стиснул мои пальцы, что они онемели. – Пудри мозги кому-нибудь другому.

Из табачного тумана выплыл, спотыкаясь, неудачливый игрок с глазами-бусинками.

– Эй, это я первый ее заметил, – крикнулон, но разглядев верзилу, стоявшего позади меня, попятился назад, смущенно вытирая рот рукавом. – Впрочем, я готов с тобой поделиться.

– Почему я должен делиться с убогим, напрочь продувшимся типом таким, как ты, – когда могу наслаждаться ею один? – Верзила пронес свою мясистую лапу под моим подбородком и рывком притянул меня к своей могучей груди. Всей своей хрупкой спиной почувствовав тяжесть его тела, я поняла серьезность его намерений.

– Кто тебя звал, убогий? – куражился пьяный верзила; пистолет, вдруг появившийся в его руке, явно придавал ему уверенности.

Общее настроение в задымленной комнате изменилось: потная азартная сосредоточенность уступила место звериному возбуждению. По мере того как карточные бои за очередным столом заканчивались и фишки переходили к новым владельцам, игроки в основном заросшие трехдневной щетиной мужики в круглых влажных от пота соломенных шляпах – побросали свои столы и скопом двинулись к дверям, желая проверить, чья кровь краснее. Насмерть перепуганная, я сквозь облака дыма глазами пыталась отыскать Шиа.

– Ставлю на Ротгута! – послышался пронзительный крик.

– Заткни глотку! Надо еще посмотреть, какого цвета твои деньги, – ответил другой голос.

Даже те две дамочки, что минуту назад скромно сидели у стойки бара и увлеченно болтали, замолчали и с интересом стали наблюдать за происходящим. Бармен объявил, что он принимает ставки на исход поединка, и в помещении мгновенно начался хаос: все кинулись к нему со своими деньгами. Я сжалась от страха, когда услышала, как кто-то предложил пари три к одному на то, что я получу пулю в лоб.