Операция «Отче наш» - Лундстрём Эверт - Страница 36

Он таинственно улыбнулся.

– Ну?

Интересно, до чего там додумались они с Биллом.

– Я тут работаю, а ты знай себе прохлаждаешься и брюхо набиваешь… Теперь уж потерпи немного.

Георг смотрел на меня с веселым прищуром. Ясно, решил поддразнить. И я промолчал, не стал нажимать. Понимая, что он хочет проверить свою идею, прежде чем делиться со мной. Вполне естественно: нам столько раз казалось, что мы достигли цели, – и каждый раз терпели неудачу. Теперь мой друг предпочитает основательно продумать следующий шаг, нежели тешить меня новыми надеждами. Наверно, и я сам поступил бы так же.

– Тогда я пошел в гостиницу, лягу спать, – сказал я.

– Валяй, Морган. Завтра утром увидимся, как обычно.

Мы покурили, поболтали о том о сем и расстались. Слово «спинакер» больше не произносилось.

На другой день, двадцать четвертого мая, мы опять выходили с Георгом в море, так что задуманная доводка паруса была отложена. Когда наконец добрались до берега (Билл немилосердно погонял нас), я, как обычно, поднялся в гостиницу, переоделся, воздал должное отменному обеду и решил отдохнуть за чашкой кофе в обществе своих товарищей по экипажу. Георг, как у него было заведено, пошел домой обедать. Мы условились встретиться у чертежной доски в половине десятого. Эта доска успела стать нашим жертвенником, на который мы вновь и вновь возлагали плоды умственного и физического труда. Я уже ненавидел ее больше всего на свете, но в этот вечер с волнением предвкушал свидание в мастерской, надеясь, что мой друг решится наконец посвятить меня в свой новый замысел.

Как обычно, с нами сидели супруги Стефенс (и как обычно, перед нами стояли оплаченные ими стаканчики), и первой на необычные звуки реагировала Сэлли Стефенс.

– Что это? – сказала она, прислушиваясь.

Мы смолкли, напрягая слух. Сквозь гам и смех в ресторанном зале пробивался извне настойчивый вой сирен.

Пожар!

Да нет, не может быть…

– Похоже на пожарные сирены… – произнес я. Прошлым летом я слышал их завывание во время какой-то учебной тревоги. Но вроде бы на сегодня не намечались никакие учения?

Мы тревожно прислушивались к пронзительному жалобному звуку. Сэлли прижала обе ладони к груди.

Неужели пожар? Не дай Бог такое бедствие. Я живо представлял себе, чем оно могло обернуться для Мар-странда, деревянные дома которого стояли чуть ли не друг на друге. Пламя станет быстро перебрасываться с крыши на крышу.

Мы вскочили со своих мест и поспешили во двор. Вой то прибывал, то убывал, предельно несовместимый с прелестью теплого весеннего вечера.

– Где это горит, черт возьми? – сказал Билл, глядя на небо.

На темно-синем небосводе не было никаких намеков на зарево.

Под неотступный вой сирен Билл, Мартин и я направились к парку с его просторной открытой площадкой. Но и оттуда не увидели зарева, только еще более темное небо.

Тем временем город кругом оживал. Люди уже готовились отойти ко сну, но теперь вновь поднимались шторы, и в окнах возникали испуганные вопрошающие лица. На улицах звучали торопливые шаги. Возле аптеки с грохотом распахнулись ворота, и двое в пожарных шлемах, майках, брюках и сапогах побежали вверх к площади с серебристым тополем. У одного подтяжки были кое-как обмотаны вокруг пояса, у другого, более тучного, болтались и шлепали по животу, отбивая такт, словно на барабане. Он не успел даже застегнуть ширинку. На бегу пожарники силились натянуть на себя длинные белые плащи. Местная пожарная команда в полном составе поднялась по тревоге.

Еще двое – судя по всему, члены добровольной дружины – появились из-за угла магазина Гюлина, волоча в гору тележку, нагруженную бухтами канатов.

Окна домов на их пути открывались, испуганные голоса вопрошали:

– Где горит?

– Сильный пожар?

Но пожарники не отвечали. Трудный подъем с тяжелым грузом отнимал у них все силы. Мы услышали громкое сопение, когда они поравнялись с нами.

Следом за ними легко и пружинисто бежали два подростка.

– Пожар в курзале!..– крикнули они встревоженным жителям.

И помчались дальше, хлопая расклешенными джинсами.

– В курзале… – откликнулся я, словно эхо. У меня перехватило дыхание.

– Проклятие! – воскликнул Мартин.

– Вперед, парни! – сказал Билл, бросаясь вдогонку за пожарными, которые в эту минуту, одолев Долгую улицу, огибали здание гостиницы.

Курзал был окутан дымом. Пламени не видно, но в неподвижном воздухе густые клубы дыма заволокли нижний конец улицы.

– Паруса!..– вырвалось у меня.

Услышав слово «курзал», я сразу понял, что наши паруса в опасности. Дым валил из двух окон первого этажа. И уж я-то отлично знал, какое помещение находится за этими окнами: там хранились паруса «Интре-пида», «Констеллейшн» и «Викинг Леди».

Сбежав на пристань с моторной помпой, пожарные опустили патрубок в море у выхода из гавани, по соседству со старой синагогой. Сильные руки потащили толстый пожарный рукав через площадку к северу от курзала.

У меня отлегло от сердца.

– Повезло вам, – сказал пожарник.

Надев опять противогаз, он знаком дал понять товарищу, чтобы тот передал ему рукав, зажал наконечник под мышкой и протиснулся в дверь, чтобы продолжить единоборство с пламенем. Огонь злобно зашипел, через дверь наружу вырвались клубы пара. Но дыма стало заметно меньше, люди явно брали верх в поединке с огнем.

Последние черные от копоти, мокрые мешки упали на землю возле крыльца. Мы живо оттащили их в сторонку.

– Последний!..– выдохнул один из пожарников, выбираясь на волю с мешком, в котором лежал один из спинакеров «Конни».

Освободив его от ноши, я забросил мешок на самый верх скопившейся горы. Он поблагодарил меня взглядом и перенес свое внимание на кучу мокрых полотенец. Я от души сочувствовал ему.

Билл и Мартин сели на один мешок, чтобы отдышаться. Слезы от едкого дыма прочертили дорожки на их закопченных щеках. Билл протер глаза рукавом, и на одной щеке чистые дорожки исчезли под свежей порцией грима.

– Что скажешь, Морган? – спросил он.

– Тысяча чертей.

– Но паруса все же спасли, – устало произнес Билл.

– Вот только Георг… – тихо сказал Мартин. Билл молча поднялся и на время оставил нас. Я тоже молчал, уподобляясь страусу, который прячет голову в песок, чтобы не видеть опасность. Не в силах ничем помочь Георгу, я заставлял себя вообще не думать о нем.

– Сигарета найдется? – спросил я Мартина.

Он извлек из кармана джинсов помятую пачку и протянул мне кривую сигарету.

– Как ты думаешь, ему здорово досталось? – тихо спросил он.

Я даже не стал отвечать и направился к Биллу, который разговаривал с пожарниками.

– Полиция из Кунгэльва уже едет сюда, – сообщил один из них.

– Хорошо еще, Георг раньше нас успел вытащить столько мешков, – сказал другой, повыше ростом.

Я узнал его, встречался с ним раньше здесь в Мар-странде. Он явно был знаком с Георгом.

– Что вызвало пожар? – спросил я.

– А черт его знает. Приедет полиция, вместе посмотрим, может, что-нибудь выяснится. Но похоже, что сперва загорелось около окна.

– У окна? – переспросил Билл.

– Ну да, в фанерном, ящике, где лежала промасленная ветошь. Георг мог обронить там сигарету или еще что-нибудь, и пошло…

Я кивнул. Звучит вполне логично. Я знал, о каком ящике речь. Оттуда пламя могло переброситься на старые выцветшие занавески. И в несколько секунд Георг очутился в аду.

– Георг сказал, что пойдет заваривать концы… – произнес незаметно подошедший к нам Мартин.

– Своей зажигалкой?..– спросил Билл.

– Наверно, – отозвался я, зная излюбленный способ Георга.

– Я встретил его, – продолжал Мартин, – когда шел из табачной лавки в гостиницу обедать.

Мы посмотрели на почерневшую стену курзала. Из двери и разбитых окон еще вырывались редкие струйки дыма.

Отойдя в сторонку, я сел на ближайший мешок. Почувствовал вдруг, как устал. После горячки со спасанием парусов наступила реакция. Все окружающее казалось до жути нереальным. Хотелось поскорей подняться в гостиницу и лечь в постель, отключиться от всего на свете. Я смотрел в пустоту, замкнувшись в себе.