Операция «Отче наш» - Лундстрём Эверт - Страница 40

Последующие две недели Билл отрабатывал скорость в исполнении маневров. Держа в руках секундомер, положив на скамью рядом с собой записную книжку, он снова и снова заставлял экипаж «Леди» выполнять поворот оверштаг, перебрасывать гик, ставить и убирать спинакер, менять стаксели. С восьми утра до восьми вечера.

– Поднатужьтесь еще, парни!..– кричал он. – Надо поворачивать на две секунды быстрее!.. Поворот!.. Ну, давай!..

Мы трудились, тянули изо всех сил.

– Еще секунду надо отыграть. Поворот!.. Давай!.. Билл крутил штурвал, и мы старательно повторяли заученные приемы.

Молниеносный поворот, и «Леди» идет новым галсом.

– Опять проиграли две секунды!.. Не спать, не спать… Поворот!.. Давай!..

Билл драл глотку, мы тихо чертыхались.

Так продолжалось час за часом. На Билла невозможно было угодить. В его записной книжке значилось идеальное время для каждого маневра. Это время было на пятьдесят процентов лучше показанного в 1967 году знаменитым экипажем «Интрепида». Действовать вдвое быстрее – такую цель поставил перед нами Билл. Невозможный темп. Через две недели тренировок под кнутом Билла Маккэя мы достигли невозможного. В девяти случаях из десяти большинство маневров укладывалось в идеальное время.

– Это уже на что-то похоже, – сказал Билл, заменяя непременную спичку предложенной мной сигаретой.

Убедительный признак того, что наша работа начинает ему нравиться.

«Викинг Леди» еще раньше была готова отправляться через Атлантику. Скоро и экипаж будет достоин составить ей компанию.

14

Седьмого августа меня разбудил мусоровоз, нагруженный пустыми железными бочками. Не очень благозвучный, но вполне эффективный будильник. Я посмотрел на часы. Без десяти шесть.

Подойдя к окну, я прежде всего, как всегда, поинтересовался погодой. Пасмурно. Слабый ветер. Пелена кучевых облаков на высоте около трех тысяч метров на западе сулила проливные дожди.

На улице внизу показалась фигура в черном. Билл Маккэй. Выходил для тренировочной пробежки? От этого безумца всего можно ждать. Правда, сейчас он не бежал, а шел размеренным шагом, погруженный в свои размышления. Какую еще чертовщину готовит нам?

Я отошел от окна, чтобы Билл не заметил меня, сел на кровать и закурил. Покой длился недолго. Раздался стук в дверь, и я не ошибся в своем предположении, кому это вздумалось навестить меня с утра пораньше.

– Привет, Морган, – сказал Билл.

– Привет, Билл, – отозвался я. Он опустился на стул у окна.

– Знаешь, сколько часов мы тренировались в этом году?

– Миллион, – ответил я.

– Тысяча сто восемьдесят четыре. Что скажешь?

– Лучше не напоминай.

– Я намечал тысячу двести, – невозмутимо продолжал он. – Как тебе известно.

Я кивнул. Точно – тысячу двести.

– Два дня потеряли из-за пожара, к сожалению, – добавил Билл, глядя в окно.

Ему достало такта не ссылаться на смерть Георга.

– Я как раз хотел умываться, когда ты пришел, – сказал я.

– А пришел я сообщить, что решен вопрос с транспортировкой «Викинг Леди» в Америку. Анетта доложила, что для лодки есть место на «Грипсхольме», который отплывает шестнадцатого числа.

– Так скоро?

– Чем раньше, тем лучше.

Он прав. «Викинг Леди» настроена. Команда подготовлена. Тянуть с отправкой нет смысла.

– Кстати, сегодня вечером мы определим состав экипажа. В вестибюле уже висит объявление-Билл вышел. Я проводил его взглядом. «Мы определим», – сказал он. «Мы» – это только сам Билл и никто другой. В операции «Отче Наш» Билл Маккэй единолично воплощал народное мнение.

Быстро одевшись, я спустился в столовую срезать макушку яйца и окропить чашкой кофе пересохшую от табачного дыма глотку. Перед доской объявлений задержался ровно столько, сколько потребовалось, чтобы усвоить следующее:

«Маменькины сынки» и «Папенькины мальчики» —

сбор в аудитории в 20.00.

Комплектование экипажа,

отправляющегося в Ньюпорт.

Билл

Пафоса по случаю завершающей фазы нашей двухлетней ломовой работы не больше, чем если бы доска извещала: «Хлеб с маслом, колбаса с брюквенно-картофельным пюре – 6.50».

А чего я ждал? Золотого тиснения на шелке?

Я вошел в столовую. Никто из моих товарищей еще не спустился. Подтянув деревянный стул, я сел за стол в одиночестве.

Принимаясь за третью чашку кофе, ощутил на плече чью-то руку, поднял глаза и увидел улыбающееся лицо мудрого Артура Стефенса.

– Волнуешься, Морган?

– Волнуюсь?

– Ну да, я прочел, что сегодня комплектуют экипаж. Я кивнул. Что ж, и впрямь волнующее событие. Хотя лично мне вряд ли следовало волноваться, моя роль на «Викинг Леди» сомнению не подвергалась. Морган Линдберг – такая же неотъемлемая часть яхты, как штурвал.

– Кого-то ждет разочарование, – задумчиво произнес Артур. – А кого-то радость.

Я снова кивнул.

– Каждый знал, на что идет.

– И Билла устраивают только лучшие из лучших. – Артур лукаво поглядел на меня.

– Верно: лучшие из лучших. Билл не признает компромиссов.

– Ты восхищаешься им?

– А как же?.. Несмотря ни на что.

Несмотря ни на что. Мы с Артуром Стефенсом обменялись понимающими улыбками. В это время один за другим стали появляться мои товарищи по яхтам. Все прочитали объявление. У одних – лицо серьезное, сосредоточенное, у других – преувеличенно веселое.

Пока шли тренировки, между членами двух экипажей какого-то острого соперничества не было. Мы сплотились в единый большой коллектив, объединенный господствующей целью: добиться того, чтобы «Викинг Леди» шла возможно быстрее под парусами. Ребята на «Конни» словом и делом помогали экипажу «Леди» и искренне радовались, когда она утвердилась в своем превосходстве. Один за всех и все за одного.

Но в это утро в столовой царило несколько иное настроение. Для половины бригады до захода солнца сказочке на двенадцатиметровках придет конец… Им дальше не участвовать в операции «Отче Наш». И даже те, кто частенько проклинал каторжные тренировки, тяжелый труд, ноющие конечности (кто из нас этого не делал?), заметно приуныли. Пожалуй, это просто объяснить: все мы парусники. Парусники до мозга костей. И сколько мы ни чертыхались, все равно часы, проведенные в море, доставляли нам радость. Море. Солнце. Ветер. Небо. Палуба.

В этот день мы не выходили в фьорд, только готовили «Леди» к транспортировке в Ньюпорт. Погрузили на борт лодки все паруса и на том закончили работу.

Работяги в мастерской, похоже, без особого сожаления расставались с мешками.

– Помогай вам Бог… – сказал Кронпринц.

И не понять, кого он подразумевал: паруса или членов экипажа.

Как ни скрывали ребята свои чувства за завтраком, смесь тревоги и предчувствия давала себя знать. И чем дальше, тем сильнее ощущалось необычное настроение.

Ближе к вечеру меня остановил Мартин:

– Как ты думаешь, Морган?.. Чем все кончится?

– Ты о чем?

– Об отборе экипажа, черт дери.

– Все должно быть в порядке.

– Возьмет меня Билл штурманом?

– Конечно, возьмет.

Простым глазом было видно, как под личиной невозмутимости Мартин прячет неуверенность и тревогу.

– Конечно? – повторил он.

– Разве с Биллом можно быть вполне уверенным?

Без десяти восемь я спустился вниз, направляясь в аудиторию. Дверь была закрыта, и ребята стояли в коридоре, переговариваясь. Я не узнавал своих товарищей: многие надели белую сорочку под джемпер, другие тщательно причесались, от нескольких человек пахло дорогим одеколоном. Я уловил также запах коньяка, но не стал выслеживать источник.

Щелкнул замок, дверь аудитории распахнулась. Билл, как обычно весь в черном, приветствовал нас с улыбкой.

– Добро пожаловать, парни!

Мой взгляд сразу остановился на доске. Там были аккуратно написаны имена и фамилии членов бригады, после каждой фамилии нарисованы четыре клеточки. Как это понимать?