Кухтеринские бриллианты - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 25

Молчание затянулось ненадолго. Дверь сельмага громко хлопнула. Запнувшись за порог большими, почти как у Скорпионыча, сапогами, в магазин ввалился морщинистый Торчков.

– Здравия желаю, кумпания! – одним залпом бодро выкрикнул он и, по-утиному переваливаясь, подошел к прилавку.

– Здорово, Кумбрык, – лениво ответил дед Иван Глухов. – Похмеляться явился, родимый?

Торчков облокотился на прилавок, повернулся к старику:

– Таперича, дорогой Иван Скорпионыч, ша – этому делу сказал!… Щас председатель колхоза Игнат Матвеевич товарищ Бирюков такой перцовки влил – без похмелки проветрило, – порылся в одном из карманов, звякнул по прилавку мелочью. – Откупорь-ка, Бронислава, газировочку. Переключаюсь с алкогольных напитков на безалкогольную прохладительную жидкость.

Тетка Броня подала бутылку лимонада, усмехнулась;

– С чегой-то ты так сурово настроился?

Торчков почесал затылок, как будто раздумывал, стоит ли рассказывать, и тут же махнул рукой.

– В вытрезвиловку, Бронислава, в райцентровскую на той неделе попал, а сегодня уже бумагу прислали председателю с описанием моих похождений.

– И чего ж ты там отчебучил?

– В ресторане «Сосновый бор» бушевал, говорят, хлеще, чем Потеряево озеро в непогоду.

– И с чего так раскуражился?

– Шут ее, редьку с квасом, знает. Первый раз в жизни такой зык укусил. Теперь – ша! Поклялся председателю колхоза, что до самой пенсии в рот не возьму. Ни-ни, Бронислава!… Теперича у меня другой план в жизни наметился. Перво-наперво надо добиться от колхоза пенсии. Мне ж до пенсионного возраста работать осталось кот наплакал…

– Молодые годы в пожарке проспал, а к старости пензию ищешь, – вставил дед Глухов.

– Не бурузди что попало! – окрысился на него Торчков. – Это как посмотреть, кто проспал!… Я, к примеру, в Отечественную войну от звонка до звонка на племенном заводе кубанцких лошадей ростил. Сам кавалер… ка-ва-ле-рийский генерал по хвамилии… – Торчков потер морщинистый лоб. – Хвамилию не помню, но кады он на завод приезжал выбирать для фронту лошадей, рукой подать возле меня стоял и говорил в полный голос призывающую к победе речь!… И после победного конца войны я в первый же год явился в родной колхоз для продолжения мирной жизни. – Торчков ядовито прищурился. – А ты, Иван Скорпионыч, в каких местах ошивался в трудные для государства военные годы? И кады ты после войны в Березовку прибыл, а?… Ежели забыл, напомню: ты после войны еще пять лет в тюрьме отсиживал. За какие такие дела, интересно знать, ты в тюрьму попал?…

– Кумбрык!… – грозно сверкнул глазами Скорпионыч. – Гляди, довякаешься!

– Ну-ну-ну!… – Торчков помахал перед своим носом пальцем. – Не больно-то хвост поднимай. За хвулиганские выходки и пенсионерам гайки закручивают. Теперича у меня с председателем колхоза, можно сказать, дружба, а колхозная контора, как тебе известно, супротив сельмага находится. Махну в окошко – Игнат Матвеевич тут как тут будет, а сын его Антон Игнатьич в милиции служит…

– Ты меня тюрьмой не попрекай! Я посля тюрьмы двадцать пять лет трудового стажа наработал и по закону вышел на пензию, – прежним тоном оборвал Торчкова дед Глухов.

– И правда, чего это ты Ивану Скорпионычу тюрьму припомнил? – заступилась тетка Броня. – Об этом уж в Березовке никто не помнит…

– Ты слушай, Бронислава, слушай… – Торчков спокойно налил полный стакан лимонада, но пить не стал. – Я об другом теперича хочу сказать: правды люди не любят!… Вот и Иван Скорпионыч на меня лютой тигрой вызверился, и ты пеной с кипятком взялась. Чего взбеленились-то, будто вас скипидаром мазанули?… Я мужик прямой. Правду-матку в глаза режу. Вот, опять же к примеру, вчерась Гайдамачихе задал такой категорический вопрос: «Куды ты, ведьма старая, из Березовки зашераборилась? Боишься, что из-за колдовских твоих приемов на кладбище не схоронят? Или от золотого запасу один пшик остался?» Дак, ты не поверишь, Бронислава, как она на меня забурлила!… Ходю свово зубоскалого науськивать стала. Ладно, что мужик я не пужливый…

Услышав о Гайдамачихе, Сергей и Димка навострили уши, даже книжку листать перестали.

– Бронь, ну дак и что мне делать?… – подпирая по-прежнему плечом стену, перебил Торчкова дед Иван Глухов.

Торчков живо схватил с прилавка стакан с лимонадом и участливо протянул старику:

– Хватани-ка вот газировочки, авось, полегшает на душе.

– Подь ты со своей газировкой!… – хмуро бросил старик. – Я что, по-твоему, похмелку канючу?…

– А чего ж иначе?… – растерялся Торчков. – По себе знаю, кады с утра переложишь, аккурат в это время пора похмеляться.

– Тьфу ты, балабон несчастный! – дед Иван сердито сплюнул.

– Не злись, Иван Скорпионыч, не злись за правду-матку. Хватани газиро… – Торчков словно поперхнулся, изменился в лице и с непостижимой ловкостью, не расплескав ни капли лимонада, сунул полный стакан в карман пиджака.

Все удивленно обернулись к хлопнувшей двери – в магазин вошел Игнат Матвеевич Бирюков. Торчков смотрел на председателя колхоза таким откровенно-испуганным взглядом, каким провинившийся ученик смотрит на беспощадного учителя, ожидая, что тот сейчас же заставит привести в школу родителей.

– Что с тобой, Иван Васильевич?… – удивленно посмотрев на него, спросил председатель. – Язык откусил или скулу вывихнул?

Торчков медленно приходил в себя. Он даже покрутил головой, словно только что проснулся и хотел окончательно избавиться от кошмарного сновидения. Затем, виновато потупившись, как пойманный за руку воришка, вынул из кармана спрятанный туда стакан с лимонадом и вздохнул:

– Вот, ляд ее подери… Совсем забылся, что газировкой пробавляюсь.

Тетка Броня закатилась смехом.

– Ну, спужался Кумбрык так спужался!… – сквозь смех запричитала она. – А хвалился, что не пужливый… – И кое-как просмеявшись, объяснила Игнату Матвеевичу:

– Это ж Кумбрык с перепугу подумал, что водка у него в стакане, а не лимонад. Он же привык таким способом прятаться от начальства. Прям-таки, как взаправдашний фокусник, с налитым стаканом управляется.

– Не бурузди, что попало, Бронислава, захорохорился Торчков. – Кады я прятался? Я мужик прямой… – залпом осушив лимонад, он сунул стакан в карман пиджака и, оставив на прилавке недопитую бутылку, заторопился из магазина, приговаривая: – Хватит лясы точить, заговорился было тут с вами. А дома боровок голодный сидит, надо покормить скотину…

Игнат Матвеевич подошел к мальчишкам.

– Вы чего уши развесили?

– Книжки смотрим, – ответил Сергей.

– Нашли библиотеку, – Игнат Матвеевич подал тетке Броне деньги, попросил: – Отсчитай-ка мне с десяток булок хлеба. Механизаторы сегодня допоздна в поле будут, надо ужин им увезти. – И повернулся к Сергею. – Передай матери, что домой поздно вернусь.

Сергей кивнул. Посовещавшись, мальчишки решили вместо книги купить на Гайдамачихины деньги леденцов. Уже у дверей они спохватились, что в магазине нет Скорпионыча. Старик исчез из сельмага незаметно.

17. Засада

Выйдя из магазина, Сергей оглянулся на дверь и оторопело схватил Димку за руку. Гайдамачихиного объявления на двери не было. От него остались лишь приклеенные засохшим хлебным мякишем уголки тетрадного листка.

– В магазин заходили, объявление было? – спросил Димку Сергей.

– Вроде бы было, – неуверенно ответил Димка.

– Куда делось?

– Я почем знаю… Наверное, Скорпионыч сейчас сорвал. Видишь, уголки только остались, с мясом вырвано.

– А может, бабка приходила к магазину, когда мы книжки листали?

Димка пожал плечами, несколько раз швыркнул носом. Сергей досадливо поморщился и растерянно закрутил головою по сторонам. Кругом не было ни души. Откуда-то из конца деревни, не то от усадьбы Торчкова, не то от избушки Гайдамачихи, неслышно работая мотором, к озеру мелькнули темно-зеленые «Жигули». Возле дома деда Глухова стоял голубенький «Запорожец».

– Опять племянник Скорпионыча приехал, – сказал Димка. – Повадился он что-то нынче в Березовку.