Проклятье старой ведьмы - Бабкин Михаил Александрович - Страница 34

– Вот уж нет, – усмехнулся Тимыч, снимая с себя сумку и куртку. Ему стало жарко. – Мы проверили. Не вечные.

– Молодцы, – расплылся в улыбке Бронс, – какие молодцы!

– А эти кто? – Тим кивнул на остальных людей, которые в это время от избытка чувств с упоением подбрасывали Бонифация в воздух: Хозяйственный сучил ногами, с него брызгами летела вода. Остатки обгорелых лат лохмотьями слетали с него в полете.

– Прохожие, путешественники. Купцы. Словом, все, кто имел неосторожность заночевать в замке. Просыпались они кто кем – кто лягушками, кто енотами. Кто гадюками.

Тим прикусил губу, внимательно разглядывая злосчастных постояльцев замка.

– Мы здесь не так давно тоже ночевали, – буркнул он. – И ничего, не превратились. Гроза тогда была, как сейчас помню. Мы от дождя прятались.

Бронс похлопал Тимыча по плечу:

– Вам чертовски повезло, поверь. В грозу я никогда обхода замка не делал, у меня от молний часто судороги случались. А призраки каждую ночь только и знали, что книгу Олафа пытать. Да, жаль. Жаль, что сгорела книга. Полезная была вещица.

Боня наконец вырвался из дружеских рук. На ходу надевая куртку и подтягивая сапоги, он подошел к Тиму, смерил взглядом Бронса.

– Рыцарь? – он ткнул пальцем в стальную грудь силача.

– Рыцарь, – согласился Бронс, – во всяком случае, был когда-то.

– Где-то я тебя видел, рыцарь, – сообщил Боня.

– Хозяйственный! – Тимыч вклинился между мужчинами. – Он был той самой черепахой, которая нас чуть не убила. Вспомнил? А сейчас его зовут Бронс.

– Все я вспомнил, – сердито сказал Боня, – меня эти кидальщики один раз не поймали, я так головой треснулся, что все враз вспомнил. Что делать будем, Бронс?

Рыцарь не ответил. Он смотрел на догорающий замок – черный жирный дым затянул небо над башнями; внутри замка трещало, взрывалось и хлюпало. Остатки стекол выпадали из тающих свинцом витражных креплений, разноцветными льдинками осыпались под стены замка.

– Вот и все, – печально произнес Бронс, поднимая с земли шлем, – закончилась моя служба у колдуньи, слава богу. А делать будем, я думаю, вот что – пойдем в Столицу, к королю. Вы же теперь герои! Он вас к награде представит, да и мы отблагодарим.

Боня откашлялся.

– Знаете, – Хозяйственный отвел глаза от честного, открытого лица Бронса, – вы без нас идите. Нам еще с кое-какими делами надо управиться. К королю мы сами доберемся, попозже. Вы человек служивый, сможете организовать людей, доведете их до города. Я уверен.

– Как скажете, – Бронс поклонился, – всегда к вашим услугам, – и направился к ликующей толпе. Через несколько минут люди спешно двинулись к выходу со двора, оглядываясь на спасителей и приветствуя их громкими криками; вскоре двор опустел. Только Люпа флегматично стояла, пережевывая траву – кто-то позаботился о лошадке, вывалил перед ней не одну охапку сочной зелени.

Хозяйственный вывел лошадь со двора и повел отряд как можно дальше от пожарища. Нагонять ушедших, конечно, не стали, свернули на первую попавшуюся полянку, где и остановились для отдыха. Сперва проверили Шута – не обгорел ли, не расплавился? Все оказалось в порядке, надувной человечек был, как всегда, бодр и весел. Только от жары чуток поблекла его пестрая раскраска да посреди живота вскочил резиновый волдырик. Шут немедленно стал хвастаться, что у него теперь все почти как у людей, даже пупок вырос.

Ближе к вечеру вызвали по стаканчику Каню. Дракон очень волновался, слушая Тима. Он вообще оказался очень «переживательным» драконом и терпеть не мог никакого насилия. Тимыч же, как нарочно, расписал драку с призраками так ярко, с подробностями, что Каник вместо чая валерьянку пить стал. Два стакана выпил, прежде чем успокоился.

– Боня, – вежливо спросил напоследок дракон, прежде чем идти делать обязательный вечерний полив своего баобаба, – а каково оно, лягушкой быть?

Хозяйственный не сразу ответил, засмущался. Как будто глупость какую сделал по неосторожности.

– Трудно ответить. Помню, лапам жарко было и очень мух есть хотелось. Вот и все. И отстаньте вы наконец от меня с этими лягушачьими делами! Было и прошло. Все, не хочу на эту тему больше говорить.

Ближе к вечеру, когда стемнело и на темно-синем небе высыпали лохматые звезды, когда Тим разжег костер и приготовил нехитрый, но очень перченый супчик из мясных консервов, Хозяйственный решил посмотреть, что можно сделать с книгой – везти ее в таком виде королю было нельзя. Не скажешь ведь: «Вот вам, ваше величество, обещанная грязная вонючая штуковина, что хотите с ней, то и делайте. Только осторожно, не испачкайтесь, она очень липкая! О, вот уже и корона вся в смоле…» Сначала Боня щепкой ободрал с книги вязкую массу, потом принялся тереть обложку пучком сухой травы. Кое-где из-под черноты проступили серебряные завитки волшебного орнамента, сбоку обнаружилась золотая застежка; Хозяйственный удвоил усилия.

Тим, наблюдая за ним, предложил помыть книгу горячим супом. Мол, в супе много жгучего перца, глядишь, и растворит смолу. Боня в ответ буркнул что-то нелестное, потом взял из костра горящую ветку и ушел в лес, наказав Тимычу вымыть котелок и нагреть чистой воды. Когда вода закипела, Хозяйственный вернулся с пучком синей пахучей травы в руке.

– Зачем трава? – Тим взял растения, понюхал. – Хорошо пахнет, точь-в-точь туалетное мыло. Французское.

– Это и есть мыло, – Боня кинул в котелок ароматную травку, – растительное мыло. Сейчас заварю погуще, тогда и книжка отмоется дочиста. Заодно котелок как новый станет. Это, братцы, такое чистодрайное растение, что грязь от него улепетывает со всех ног.

– Как лягушка, – серьезно поддакнул Тим, – вприпрыжку.

Хозяйственный погрозил ему кулаком и принялся сосредоточенно помешивать веткой бурлящее в котелке варево. Шут забрался на дерево над костром и с наслаждением стал вдыхать горячий пар.

– Олаф из такого же отвара мыльные пузыри выдувал, – пояснил человечек. – Мне сейчас детство вспоминается, когда я пузырьком еще был. Ой, что это? – Шут нечаянно отпустил ветку, за которую держался, и легко взмыл высоко в небо, почти до звезд.

– Настоящий воздушный шар! – восхитился Тим. – Осталось только корзинку к нему привесить. Надышался горячим воздухом, ясное дело! Теперь не скоро вниз опустится, хорошо, хоть ветра нет.

Боня осторожно снял котелок с огня, долго дул в него, остужая варево. Потом окунул пук сухой травы в посудину и стал яростно драить обложку книги: черная жижа, вздуваясь нефтяными пузырями, потекла из-под травяной мочалки.

– Вот так, вот так, – приговаривал рыцарь, промывая обложку чистой водой, – сейчас ты у нас заблестишь. Чистенькая будешь! Тимыч, дай какую-нибудь тряпку, надо ее вытереть досуха.

Тим достал из повозки полотенце, подал Боне. Тот покрутил носом:

– Ты бы еще расписной рушник принес. Я же этим полотенчиком лицо по утрам вытираю! – и осторожно завернул в него книгу, промокая остатки влаги.

– Оп-ля! – Хозяйственный протянул сверток Тимычу. – Можешь полюбоваться. Такую цацку и королю везти не стыдно!

– Какому такому королю? – чистый тонкий голосок колокольчиком прозвенел в ночной тишине. – Никаких королей! Не хочу.

Боня оглянулся вокруг, посмотрел вверх. Никого, кроме Тима у костра да застывшего в небе под луной Шута. Шут задумчиво смотрел вдаль, сложив ручки на животе… Вряд ли он стал бы так развлекаться. Не то было у него сейчас настроение.

– Тим, это ты сказал? – строго спросил Хозяйственный. – Что за шуточки! Давай разворачивай книжку, я обложку проверю. Может, где смола не отмылась.

– Что за обращение! – возмутился тот же голосок. – Какое невежество! Я – не «книжка»! Я – Книгиня. С большой буквы, между прочим. То есть с прописной. Для непонятливых повторяю по слогам: Кни-ги-ня! И только так. Можете еще звать меня «Ваша печатная премудрость». Не возражаю.

Тим покатывался от хохота, глядя на растерянную физиономию Хозяйственного:

– Бонь, я же тебе говорил, что книга с призраками ругалась!