Так шли мы к победе - Баграмян Иван Христофорович - Страница 77

Огромную помощь в получении сведений о противнике продолжали оказывать партизаины. Представитель Белорусского штаба партизанского движения секретарь ЦК Компартии Белоруссии И. И. Рыжиков и его оперативная группа поддерживала с командирами партизанских соединений регулярные контакты как по радио, так и через связных.

Помнится, партизаны помогли нам детально разведать Западную Двину в районах, намеченных для форсирования. Были взяты на учет все уцелевшие и наведенные фашистами мосты. Мы узнали, например, что у местечка Улла немцы устроили мост длиной 200 метров и грузоподъемностью 20 тонн, а у Бешенковичей была только паромная переправа. Партизаны сообщили нам обо всех имевшихся бродах, подходы к которым были удобными для танков и всех видов транспорта, подробное описание рек Оболь и Улла.

В полосе наступления нашего фронта у немцев было мало оборудованных аэродромов, поэтому партизаны разведали и взяли на учет все участки, где можно было быстро, без больших инженерных затрат оборудовать полевые взлетно-посадочные полосы для 3-й воздушной. Начальник штаба этой армии генерал Дагаев немедленно воспользовался полученными от партизан сведениями: подобрал небольшие по составу группы специалистов аэродромной службы и стал упрашивать меня разрешить забросить их в тыл противника для подбора площадок, на которых можно будет с подходом наземных войск начать подготовку аэродромов. Он так убедительно обосновал свои предложения, что я согласился. И это сыграло важную роль в ходе наступления: значительная часть нашей авиации смогла перебазироваться вперед в первые же дни наступления.

Партизанская оперативная группа И. И. Рыжикова в тесном контакте с оперативным управлением фронта разработала подробный план взаимодействия войск 6-й гвардейской и 43-й армий с партизанскими соедине-ниями в ходе наступления.

Ожидая переброску подкреплений из группы армий «Север» на помощь оборонявшимся перед нашим фронтом фашистским войскам, мы настоятельно просили партизанских руководителей со второго дня нашего наступления перерезать движение поездов по железнодорожным линиям от Полоцка на Даугавпилс, от Даугавпилса на Вильнюс, а также на участке Крулевщина, Воропаево.

Рыжиков сообщил нам, что такая задача уже поставлена партизанам директивой П. К. Пономаренко. Он с радостью добавил, что 30 бригад и отрядов, насчитывающих 13 тысяч партизан, ждут сигнала, чтобы нанести внезапные удары по тылам фашистских войск, обороняющихся перед силами 1-го Прибалтийского фронта. Это было приятное известие. А ведь в мае фашистское командование широко возвестило о том, что с партизанами в Ушачской и Полоцкой зонах покончено.

Партизанский представитель заверил нас в том, что взрывчатка, боеприпасы и оружие, которые были заброшены партизанам самолетами в точение июня, будут использованы в предстоящих боях с должной эффективностью.

Народные мстители выполнили свое обещание. Еще за два дня до начала нашего наступления они нанесли свой первый запланированный удар. В тылу 3-й танковой армии творилось невообразимое: шли под откос воинские эшелоны, взлетали на воздух мосты, рельсы оказались разрушенными в тысячах мест, было уничтожено несколько километров линий связи. На следующий день удары повторились. Особенно отличилась партизанская бригада под командованием Покровского. Ее отряды уничтожили все вновь восстановленные немцами мосты на участках шоссе Долгиново — Плещиницы и Плещиницы — Илия. Мы тогда не могли представить всех последствий этих партизанских ударов. Всю их эффективность мы осознали только в ходе наступления, но фашистское командование ощутило это сразу.

Начальник военных сообщений группы армий «Центр» генерал Теске пишет: «Мощный отвлекающий партизанский налет на все важные дороги на несколько дней лишил немецкие войска всякого управления».[93] А упоминаемый уже нами Гакенгольц подчеркивал: «Сигналом к Белорусской битве послужили 10000 взрывов на коммуникациях западнее Минска».[94] И это ведь было только началом. Партизаны обещали максимально активизировать свои действия, как только войска нашего фронта двинутся вперед.

Огромный вклад в подготовку победы внесли наши партийно-политические работники во главе с членом Военного совета генерал-лейтенантом Д. С. Леоновым, которого я всегда считал образцом политического работника. Их работа в войсках имела четкую идейную направленность и конкретность, благодаря чему к началу операции бойцы и командиры жили одним стремлением — поскорее ударить по врагу.

Активно трудился большой отряд агитаторов из числа наиболее авторитетных, прославившихся в боях воинов. Только в одной б-й гвардейской армии их было свыше двух с половиной тысяч, из них 86 процентов — коммунисты и комсомольцы, 64 процента — награжденные орденами и медалями.

Сохранилась запись беседы бывалого солдата 210-го гвардейского стрелкового полка Сафронова. Он говорил молодым воинам: «Бой — это такая штука, где душу человека видно насквозь. Если заколебался в бою — конец тебе. Мы, пехота, должны помнить: артиллерийский обстрел — эта половина дела, венец всему рукопашная схватка. Выходит, мы, пехотинцы, венчаем бой и закрепляем успех. Поэтому мы должны отлично владеть своим оружием, быть смелыми, дерзкими и умелыми воинами. Рукопашный бой короткий, и победителем из него выходит тот, кто не только знает технику боя — умеет стрелять, владеет штыком и гранатой, лопатой, — но и у кого нервы крепче. Смелый всегда побеждает. Фашисты боятся смелых, а напуганный враг — наполовину побежден».

С большим вниманием слушали такие бесхитросные рассказы молодые бойцы, и чувствовалось, чте слова агитаторов до глубины души трогают их.

Накануне наступления во всех частях прошли короткие митинги с выносом боевых знамен. Высокий боевой накал ощущался в выступлениях бойцов. Наиболее яркие из них распространялись потом в виде листовок среди личного состава дивизий.

Глубоко в память врезался митинг, на котором присутствовали воины прибывшего в 6-ю гвардейскую армию пополнения. Горячее сочувствие вызывали полные негодования слова одного из молодых солдат:

— Я сам видел, как фашисты живьем зарывали в землю и взрослых, и детей. Жутко было видеть и слышать, когда засыпали их землей. Я до конца жизни не позабуду этого, и вот теперь я имею оружие. Мие вручила его Родина, чтобы я мог покарать фавшистских извергов за смерть невинных людей. И я буду мстить им беспощадно! К этому я призываю всех вас, дорогие товарищи по оружию!

Вслед за ним на импровизированную трибуну поднялся сержант Яроовой.

— Моих родителей — отца и мать — фашисты живыми сожгли нa костре, — с болью в голосе рассказывл он, — над сестрой надругались, а затем расстреляли. Кровь замученных зовет к возмездию. Я да последнего вздоха буду мстить извергам. Я сделаю все, чтобы фашистские бандиты почувствовали силу моей ненависти. Но я прошу вас, дорогие товарищи бойцы, сержанты и офицеры, всех вас прошу, поддержите меня в этом справедливом деле.

Эти выступления воспламеняли сердца людей лютой ненавистью к врагу, Мы завершали последние приготовления к наступлению, когда из Москвы позвонил А. М. Василевский и спросил меня, как я смотрю на то, чтобы войскам 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов начать наступление на один-два дня раньше войск К. К. Рокоссовского. Я согласился. Меня и В. Д. Черняховского этот вариант вполне устраивал, так как мы надеялись, что в самые трудные первые дни прорыва авиация дальнего действия сможет выделить в интересах наших войск значительно больше сил. Так оно и вышло. А. М. Василевский прислал вскоре к нам заместителя командующего авиацией дальнего действия генерала Н. С. Скрипко для согласования задач, которые летчики в ночь на 23 июня смогут выполнить в интересах войск нашего фронта.

День 21 июня 1944 года был на исходе. Памятная дата для тех, кто пережил войну! Невольно вспомнилось, как ровно три года тому назад вечером я спешил с оперативным отделом штаба Киевского Особого военного округа в Тернополь, куда днем раньше выехали командование и штаб округа. Мы тогда не знали, что враг, образно говоря, уже держит палец на спусковом крючке, что всего несколько часов нас отделяют от войпны… Знают ли сейчас фашисты, что мы предпримем завтра? Сделано все, чтобы они этого не знали. Однако мы должны были, прежде чем двинуть главные силы в наступление, не только убедиться в этом, но и проверить сведения об обороне фашистских войск на первом рубеже, добытые разведкой. Именно поэтому было намечено провести на рассвете 22 июня разведку боем, выделив для участия в ней по одному усиленному стрелковому батальону от каждой дивизии первого эшелона. Доложив А. М. Василевскому о готовности к проведению разведки боем, я попросил его разрешить начать ее в 5 часов утра.