Великое восстановление наук, Разделение наук - Бэкон Фрэнсис - Страница 95

Что же касается того познания человеческой души, которое мы получаем не непосредственно, а со слов других, то здесь достаточно сказать немногое. Недостатки и пороки лучше всего ты узнаешь от врагов, достоинства и способности -- от друзей, привычки и нравы -- от слуг, а мнения и замыслы -от ближайших друзей, с которыми особенно часто беседуешь. Народная молва не заслуживает внимания, мнения людей, занимающих высокое положение, не очень правильны, ибо люди перед ними обычно бывают более сдержанны. Правильное мнение исходит от домашних ^.

Но самый короткий и удобный путь к этому всестороннему познанию предполагает соблюдение трех требований. Во-первых, необходимо приобрести как можно больше друзей среди тех, кто обладает многосторонним и разнообразным знанием как вещей, так и людей; особенно же следует стремиться к тому, чтобы всегда иметь при себе хотя бы несколько человек, которые могли бы дать нам основательные и надежные сведения по любому предмету, поскольку нам приходится иметь дело с различными людьми и вступать с ними в самые разнообразные отношения. Во-вторых, необходимо соблюдать разумную меру, держаться некоей середины и в свободе речи, и в молчаливости, чаще прибегая к первой, но и умея молчать, когда этого требует дело. Откровенность и свобода речи как бы приглашают и побуждают других говорить с нами так же свободно и откровенно и тем самым помогают нам узнать многое; молчаливость же внушает к нам доверие и заставляет людей охотно делиться с нами своими тайнами. В-третьих, нужно постепенно выработать в себе привычку во всех наших разговорах и действиях внимательно и трезво следить как за тем, что нас интересует в данный момент, так и за тем, что может вдруг случиться. Ведь подобно тому как Эпиктет советует философу при каждом своем поступке говорить себе: "Я хочу этого, но я хочу также и следовать своим принципам" ^, так и политический деятель при решении любого вопроса должен говорить себе: "Я хочу этого, но я хочу также и узнать еще что-нибудь, что может мне оказаться полезным в будущем". Поэтому те, кому по складу их характера свойственно слишком много внимания уделять настоящему и целиком отдаваться тому, чем они обладают в данную минуту, и даже не задумываясь о том, что может случиться потом (черта характера, которую признает за собой Монтень ^), могут даже оказаться прекрасными государственными деятелями, но в своих собственных делах они постоянно хромают. В то же время нужно всячески сдерживать чрезмерную горячность и слишком сильные порывы души, дабы, мня себя многознающим, не вмешиваться на этом основании во множество дел. Ведь такое увлечение множеством дел всегда кончается неудачно и свидетельствует о неблагоразумии человека. Поэтому все эти разнообразные познания как вещей, так и людей, которые мы советуем приобретать, в конце концов должны быть направлены на то, чтобы как можно тщательнее выбирать те дела, которыми мы хотим заняться, и тех людей, на чью помощь мы рассчитываем, а это даст нам возможность действовать и более умело, и более надежно.

За познанием других следует познание самого себя. Во всяком случае нужно приложить не меньше, а скорее больше усилий к тому, чтобы получить о самих себе, а не только о других подробные и правильные представления. Этот призыв "Познай самого себя" является не только каноном мудрости вообще, но и, в частности, занимает особое место в политике. Ведь святой Яков очень хорошо говорит, что "тот, кто увидел свое лицо в зеркале, тотчас же, однако, забывает, как он выглядит" ^, так что необходимо как можно чаще смотреть в зеркало. Точно так же происходит и в политике. Но зеркала бывают разные, Ибо божественное зеркало, в которое мы все должны внимательно вглядываться, -это слово божье, зеркало же политики -- это не что иное, как положение дел и те обстоятельства, в которых мы живем.

Итак, человек должен самым тщательным образом (а не так, как это обычно делают люди, слишком любящие себя и снисходительные к самим себе) взвесить и оценить собственные способности, достоинства и преимущества, а также и свои недостатки, неспособность к тем или иным видам деятельности и вообще все, что может ему мешать, стараясь при этом анализе всегда преувеличивать свои недостатки и преуменьшать достоинства по сравнению с действительными. При такого рода оценке особенно следует принять во внимание следующее.

Во-первых, необходимо обратить внимание на то, в какой мере человек по складу своего характера и по своим природным качествам соответствует своему времени, и если выяснится, что его характер и его природные данные вполне соответствуют требованиям, предъявляемым эпохой, то он может во всем поступать совершенно свободно, подчиняясь влечению собственного характера, не чувствуя себя ничем связанным. Если же существует какое-то противоречие между нравами человека и нравами его времени, то в таком случае во всех жизненных действиях постоянно следует проявлять осторожность, быть возможно более скрытным и стараться меньше появляться в общественных местах. Так, например, поступал Тиберий, который, сознавая, что его нравы не очень-то хорошо согласуются с нравами его века, никогда не присутствовал на играх и, более того, в течение двенадцати последних лет ни разу не появился в сенате; наоборот, Август постоянно находился на виду у всех, и на это обращает внимание Тацит: "Нрав Тиберия проявился иначе" ^. Точно так же вел себя и Перикл.

Во-вторых, следует знать, подходят ли человеку те виды занятий и тот образ жизни, которые в данное время особенно распространены и особенно ценятся и из которых ему предстоит избрать наиболее подходящий для себя. Если решение об определенном роде деятельности еще не принято, то такое знание поможет остановиться на наиболее подходящем и наиболее соответствующем его характеру и образу жизни; ну а если уже раньше избран такой жизненный путь, к которому человек по своим природным способностям и склонностям совершенно не приспособлен, то нужно ' при первом же удобном случае сойти с него и вступить на другой. Именно так, как известно, поступил Валентин Борджа: отец готовил его к духовной карьере, но тот, однако, отказался от нее и, подчиняясь влечению своего характера, посвятил себя военной деятельности, хотя он в равной степени был не достоин и командовать войском, и быть священником, поскольку оба этих рода деятельности этот чудовищный человек покрыл позором ^.

В-третьих, человек должен сравнить себя со своими сверстниками и соперниками, которые вполне могут оказаться его конкурентами в жизненной борьбе; следует выбрать для себя такую область деятельности, в которой особенно ощущается недостаток людей выдающихся и где вполне вероятно, что ты сможешь особенно выделиться среди остальных. Именно так поступил Гай Юлий Цезарь. Вначале он занимался ораторской деятельностью и выступал в суде, посвятив себя главным образом гражданской деятельности. Когда же он увидел, что Цицерон, Гортензий, Катулл превосходят его славой своего красноречия, а в военной области нет ни одного достаточно известного человека, за исключением Помпея, он оставил избранный им вначале путь и, распрощавшись с надеждами приобрести влияние на гражданском поприще, обратился к изучению военного дела и искусства командования и в этой области смог подняться на вершину славы ^.

В-четвертых, каждый должен при выборе друзей и знакомых иметь в виду природные особенности своего характера. Ведь разным людям нужны разные друзья: одним подходят друзья важные и молчаливые, другим -- дерзкие и хвастливые и так далее в том же роде. Во всяком случае стоит обратить внимание на то что собой представляли друзья Цезаря (Антоний, Гирций, Панса, Оппий, Бальба, Долабелла, Поллион и др.). Все эти люди обычно клялись: "Я готов умереть, лишь бы жил Цезарь" ^, демонстрируя беспредельную преданность Цезарю и свое презрение и пренебрежение ко всем остальным; это были люди очень деловые и энергичные, но с довольно сомнительной репутацией.

В-пятых, нужно избегать примеров и глупого стремления подражать другим, когда считают, что то, что легко одним, должно обязательно быть таким же и для других, нимало не задумываясь над тем, сколь велико может быть различие в природных способностях и складе характера подражателей и тех, кого они берут себе за образец ^ Именно такую ошибку явно допустил Помпей, который (по словам Цицерона) имел привычку повторять: "Сулла смог, почему же я не смогу?" "" Но в этом он чудовищно ошибался, ибо характер и образ действий Суллы отличались от его собственных как небо от земли, так как Сулла был жесток, необуздан и его интересовала чисто практическая сторона дела. Помпей же был строг, уважал законы, в любом поступке заботился прежде всего о своем величии и добром имени, а поэтому не мог так успешно, как первый, достичь исполнения своих замыслов. Существуют и другие советы аналогичного характера, но достаточно для примера и тех, которые мы привели здесь.