Тайна Воланда - Бузиновский Сергей Борисович - Страница 64

Но все это условно: труба, по-видимому, одна — и не труба даже, а что-то вроде корневой системы дерева. Откройте «Маленького принца» на той странице, где Сент-Экзюпери изобразил планету с тремя баобабами: их корневища змеятся, как трубы, ветви уходят к звездам.

«Быть может, вы спросите: отчего в этой книге нет больше таких внушительных рисунков, как этот, с баобабами? Ответ очень прост: я старался, но у меня ничего не вышло. А когда я рисовал баобабы, меня вдохновляло сознание, что это страшно важно и неотложно».

Невидимый фрактал из «страшно важных» труб оплетает маленькую планету, ветвится и пронизывает все живое.

Наши построения могли бы рухнуть в одном-единственном пункте: в булгаковской Москве-реке не было никакого масла. Но: «Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде». Нефть и черная вода! «Вода в пруду почернела» и после видения Ивана на Патриарших. Поэт очертил Иисуса «черными красками», а спрут, почудившийся больному мастеру, вдруг становится чернилами, в которых можно захлебнуться. «Нагадил в чернильницу» и ужасный воробышек, посетивший профессора Кузьмина. Маргарита вылила чернила в постель критика Латунского. Все «окрасилось в черный цвет», когда влюбленные выпили вина, присланного Воландом. Черная вода в реке пахла нефтью, нефть для котельной чрезвычайно заботит управдома Никанора Ивановича, дважды упомянута нефтелавка на Арбате. Все объясняется просто: древние египтяне и греки называли нефть «огненным маслом».

13. СТАНЦИОННЫЙ СМОТРИТЕЛЬ

Мы уже упоминали о книге американского визионера Роберта Монро — отважного путешественника по одной из «параллельных» планет. В сентябре 1960 года в его дневнике появилась запись про мысленный контакт с каким-то неведомым существом: «Эта разумная сила вступила мне в голову в месте, расположенном над самым лбом и не содержала ни одной мысли или слова утешения. Казалось, она даже не подозревала о наличии у меня чувств и эмоций. Мною она была воспринята как нечто безличное, торопливо и целенаправленно ищущее в моем уме что-то вполне конкретное».

Что искала «разумная сила» в голове Монро, и почему именно ему разрешили посмотреть другой мир? Что-то подобное Монро спросил и получил ответ: «Возникло отчетливое ощущение, что я неразрывно связан (и всегда был связан) с нею долгом, и что здесь, на Земле я выполняю определенную работу. Моего согласия на это не требуется, мне просто поручено делать ее. Впечатление такое, что я приставлен обслуживать некую „насосную станцию“, что это — грязная, заурядная работа, но она моя, мне ее навязали и ничего, абсолютно ничего в этой ситуации изменить нельзя».

Общение с «работодателем» происходит без слов, при помощи аллегорических «картинок». Ясно, что «насосная станция» — не более, чем символ, понятный человеку середины XX века. А кому-то были понятны аллегории Книги Иова…

(Может быть, это одно и то же — библейский бегемот, запросто выпивающий реку, и увиденная Монро «насосная станция»? «Кости у него как медные трубы…»).

«Станционный смотритель» пишет: «Возникло ощущение огромных труб, столь древних, что все они покрыты отложениями и ржавчиной. По ним текло что-то вроде нефти, только гораздо более насыщенное энергией, нечто жизненно необходимое и ценимое где-то в другом месте (предположение: не на этой материальной планете). Это продолжается уже в течение эонов. Тут же присутствовали другие группы сил, извлекающие то же самое вещество, каким-то образом очень сильно конкурируя при этом друг с другом, а само вещество в некоем далеком пункте или в некоей цивилизации перерабатывалась в нечто, представляющее большую ценность для существ, находящихся за пределами моего понимания».

«Топливо» для котелка, в котором варится человечество — новые идеи. Именно об этом Бендер говорит Адаму Козлевичу: «Я вам уже сообщал, что в идеях у меня недостатка нет. Ровно через шестьдесят километров вас прямо на дороге будет поджидать большая железная бочка с авиационным бензином». («Авиационный бензин» — небесное происхождение идей?) Вниз поступает мистический суккус, огненное масло идей, управляющих миром — «кровь» бессмертных богов. Что же они берут взамен?

Роберт Монро понял показанную ему картину буквально: насосная станция, трубы, а в них — «что-то вроде нефти, только гораздо более насыщенное энергией, нечто жизненно необходимое и ценимое в другом месте». Встречная жертва — кровь? Ни в коем случае: по восходящей трубе течет все, что мы когда-либо видели, слышали, обоняли, осязали и пробовали на вкус — кинопленка жизней, те самые «рукописи», которые не горят.

Сок идей капает в вечный огонь жизни, и столбы невидимого дыма восходят к чутким ноздрям богов. «Дым отечества» пахнет печеным хлебом и пеплом сожженных еретиков, ипритом и амброй, росным ладаном и карболкой, стреляными гильзами и розами Казанлыкской долины.

«Прошу заметить!» — заклинает Булгаков, показывая читателю картину космического жертвоприношения человечества: «У камина маленький, рыжий, с ножом за поясом, на длинной стальной шпаге жарил куски мяса, и сок капал в огонь, и в дымоход уходил дым».

(Иешуа — Пилату: «Сказал так, чтобы было понятнее»).

Солнце снабжает Землю «огненным маслом» управляющей информации — большими и малыми идеями, порождающими историю, — а взамен получает дым человеческих грез. Но платой за скорость перемен стало однообразие восприятия. Если богам скучно — жди потрясений: придет «сантехник», постучит по трубе, и в одночасье рухнут моральные нормы, священные догматы, непоколебимые принципы и солидные, все на свете объясняющие теории. Поднимется брат на брата, толпа радостно низвергнет кумиров, прольется кровь и омоет новорожденную идею. И новые «небоги» примутся обжигать пресловутые горшки. Вероятно, в этом и состоит смысл всех войн, революций и контрреволюций, военных переворотов, биржевых крахов, неурожаев, эпидемий, природных и технологических катастроф — прочистка трубы. Безжалостная ломка стереотипов, разрушение окаменелостей мысли, — ментальных тромбов, тормозящих единственно возможный прогресс — превращение человеческой гусеницы в куколку, а затем в бабочку.

Пешка никогда не станет гроссмейстером. Хотя бы потому, что пешка и есть гроссмейстер — овеществленная мысль Демиурга, упакованная в «одежды кожаные», в живую шахматную фигуру. Именно об этом толкует О.Бендер: «Идея, товарищи, это человеческая мысль, облеченная в логическую шахматную форму». Еще одна подсказка — «милиционер, одетый в специальную шахматную форму». Человек — «логическая форма», одежда Божественного Логоса — своего рода капсула большой или маленькой идеи. Средство доставки. Затем все возвращается к своему истоку, сбрасывая телесные оболочки — «прах к праху». Булгаков показывает этот восходящий поток на балу Воланда: «Снизу текла река. Конца этой реке не было видно. Источник ее, громадный камин, продолжал ее питать». Про таинственный камин сказано: «холодная и черная пасть». А на Арбате Маргарита видит реки кепок, от которых «…отделялись ручейки и вливались в огненные пасти ночных магазинов».

(Бегемот и левиафан: из пасти — в пасть…)

Нечто спустилось и сложило себя из земного вещества: «прах сложился в нагую вертлявую женщину». Выпив кровь («Пью ваше здоровье, господа!»), Воланд возвратил свое в себя («Нам чужого не надо!» — говорит помощник Демиурга), а вещество оставил на земле: «И фрачники и женщины распались в прах».

В конце романа герои умирают, но продолжают жить в той форме, которая позволяет перемещаться по воздуху и проходить сквозь стену больничной палаты. Это — астрал. Если представить человечество плывущим по реке ледяным крошевом, то астральные существа — это водяные струи и даже целые гольфстримы, играющие льдинками. Но астрал — лишь первая ступенька огромной лестницы, по которой поднимаются «избранные» — те, кто спустился.

«Это верно, без обмана, истинно и справедливо. Его отец — солнце, его мать — луна. Ветер носил его в своем чреве, Земля его кормилица. Отдели землю от огня, тонкое от грубого, осторожно, с большим искусством, и ты получишь Славу Света, и всякий мрак удалится от тебя».