Истории таверны «Распутный единорог» - Асприн Роберт Линн - Страница 56

Зэлбар поставил на стол недопитый бокал.

— Я оставлю твою маску и плащ снаружи, — сказал он ровным голосом. — Боюсь, что расхождение слишком велико, чтобы мы могли с удовольствием вместе выпить вина.

В глазах работорговца сверкнули искры гнева.

— Но ты ведь займешься расследованием убийств?

— Да, — пообещал цербер, — и тебе, как гражданину, высказавшему жалобу, сообщат о результатах моих расследований.

Темпус занимался своим мечом, когда к нему приблизились Зэлбар и Рэзкьюли. Они нарочно подождали, чтобы встретиться с ним здесь, в казарме, а не в его любимом пристанище, в Саду Лилий. Вопреки всему, что произошло или могло произойти, все они были частью армии, и что предполагалось сказать, не должно было дойти до ушей гражданских людей, не принадлежавших их элитарному клубу.

Темпус глянул на них сумрачным взглядом, потом с наглым выражением лица вернулся к своей работе. Это был бесспорный вызов, ведь он всего лишь занимался тем, что затачивал зубчатое острие своего меча — не предлог, чтобы уклониться от разговора с капитаном церберов.

— Хочу переговорить с тобой, Темпус, — объявил Зэлбар, пряча свой гнев.

— Это твое право, — ответил тот, не поднимая головы.

Рэзкьюли двинул ногой, но взгляд друга осадил его.

— На тебя поступила жалоба, — продолжал Зэлбар, — жалоба, подтвержденная многочисленными свидетелями. Я считаю справедливым выслушать твою версию истории, прежде чем, я пойду к Кадакитису и сообщу ему обо всем.

При упоминании имени Принца Темпус поднял голову и перестал затачивать меч.

— А в чем состоит жалоба? — мрачно спросил он.

— Говорят, ты совершаешь бессмысленные убийства во внеслужебное время.

— Ах, вот что. Они не бессмысленные. Я просто преследую голубых дьяволов.

Зэлбар был готов услышать различные возможные ответы на свое обвинение — сердитое отрицание, сумасбродное свободолюбие, требование представить доказательства или свидетельства. Но такое простое признание совершенно вывело его из равновесия.

— Ты… ты признаешь свою вину? — наконец произнес он, изумленный до такой степени, что потерял спокойное расположение духа.

— Конечно. Меня только удивляет, что кто-то побеспокоился и подал жалобу. Никто не должен был бы пожалеть об убийцах, которых я убрал… а ты в наименьшей степени.

— Ну, ладно, правда, что я недолюбливаю Джабала и его продажных подручных, — признался Зэлбар, но все-таки еще существуют соответствующие юридические процедуры, которым нужно следовать. Если ты хочешь, чтобы их вызвали в суд, ты должен был…

— Суд? — Темпус рассмеялся. — Суд не имеет к этому никакого отношения.

— Тогда зачем же за ними охотиться?

— Ради практики, — сказал Темпус, еще раз пристально взглянув на зазубренный меч. — Если меч часто не употреблять, рука становится медлительной. Мне нравится, покуда можно, не терять сноровки, и, вероятно, продажные подручные, которых нанимает Джабал — лучшие в городе, хотя, по правде говоря, если те, с которым я сталкивался, могут служить примером, то его просто надувают.

— И это все? — выпалил Рэзкьюли, не в состоянии больше сдерживаться.

— Это все твои причины, по которым ты бесчестишь свою униформу?

Зэлбар предупреждающе поднял руку, но Темпус просто расхохотался в лицо им обоим.

— Верно, Зэлбар, лучше держи своего пса на поводке. Если не можешь заставить его перестать тявкать, я сделаю это за тебя.

На мгновение Зэлбар подумал, что мог бы остановить друга, но Рэзкьюли взорвался в гневе. Загорелый цербер уставился на Темпуса с такой глубокой, кипящей ненавистью, которую, Зэлбар это знал, нельзя было теперь погасить урезониванием или угрозами. Преодолевая собственный гнев, Зэлбар повернулся к Темпусу.

— И ты будешь вести себя так же высокомерно, когда Принц попросит тебя объяснить свои действия? — спросил он.

— Мне не придется этого делать, — снова ухмыльнулся Темпус. — Китти-Кэт никогда меня не вызовет для отчета за что бы то ни было. Вы вели себя как хотели на Улице Красных Фонарей, но это было до того, как Принц осознал мое положение здесь. Он даже изменит свое решение, если уже публично занял какую-то позицию по этому делу.

Поняв правоту слов Темпуса, Зэлбар прямо-таки застыл от гнева и разочарования.

— А как выглядит твое положение здесь?

— Если тебе нужно задавать такой вопрос, — засмеялся Темпус, — то я не могу объяснить тебе. Но ты должен понять, что не можешь рассчитывать на Принца в поддержке своих обвинений. Не печалься и воспринимай меня как человека вне юрисдикции закона. — Он встал, вложил меч в ножны и приготовился уйти, но Зэлбар загородил ему дорогу.

— Может быть, ты и прав. Может быть, ты действительно выше закона, но если существует бог — любой бог, который сверху наблюдает сейчас за нами, то недалеко то время, когда твой меч промахнется мимо цели и мы избавимся от тебя. Справедливость — естественный процесс. Ею нельзя длительное время пренебрегать, ссылаясь на причуды Принца.

— Нечего призывать богов, если ты не готов принять их вмешательство,

— с гримасой отвращения произнес Темпус. — Тебе следовало бы учесть это предостережение, произнесенное тем, кто знает, в чем дело.

Прежде чем Зэлбар смог прореагировать, Рэзкьюли ринулся вперед, и его узкий маленький кинжал полетел в направлении горла Темпуса. Капитан церберов уже не успел вмешаться ни физически, ни словесно, но и Темпус, по-видимому, не нуждался во внешней защите.

Неторопливым и даже ленивым движением Темпус шлепнул себя левой рукой по тому месту, на которое был нацелен кинжал, и на его ладонь пришлась вся тяжесть мщения Рэзкьюли. Лезвие кинжала пронзило ладонь и вышло с противоположной стороны, на мгновение кровь забила струей, но Темпус не замечал этого. Быстрый рывок раненой уже рукой, и из рук Рэзкьюли лезвие было вырвано. Правая рука Темпуса, как тисками, сомкнулась на горле ошеломленного атакующего, он поднял Рэзкьюли в воздух, повернул, отбросил к стене и пригвоздил ногой так, что тот едва касался ногами пола.

— Темпус! — прорычал Зэлбар, опасность, которой подвергался его друг, прервала мгновенное оцепенение, вызванное неожиданными и взрывными действиями.

— Не беспокойся, капитан, — ответил Темпус спокойным голосом. — Будь любезен!

Он протянул Зэлбару свою окровавленную руку, и высокорослый цербер осторожно вытащил кинжал из страшной раны. Когда лезвие полностью вышло, медленно вытекавшая-сгустками из раны кровь хлынула ровным потоком. С отвращением Темпус стал разглядывать алый поток, потом поднес руку к лицу Рэзкьюли.

— Вылижи мою рану, собака, — приказал он, — вылижи ее полностью, и будь благодарен, что я не заставляю тебя вылизать и пол!

Беспомощный, с трудом набивавший воздух в легкие, пригвожденный к стене, человек колебался лишь одно мгновение, потом высунул язык в слабой попытке выполнить приказание. Быстрым, нетерпеливым движением Темпус вытер свою руку о лицо и рот Рэзкьюли, оставив кровавый след, потом снова принялся исследовать рану.

В то время как Зэлбар в ужасе наблюдал эту сцену, кровь из раны текла уже не потоком, а струйкой и, наконец, медленным ручейком — все это произошло в течение секунды.

Очевидно, удовлетворившись процессом заживления, Темпус перевел свои темные глаза на своего капитана.

— На каждую собаку приходится один укус, но в следующий раз, если твой любимец пересечет мне дорогу, я уничтожу его, и ни ты, ни Принц не сможете меня остановить.

С этими словами он оторвал Рэзкьюли от стены и бросил его на пол под ноги Зэлбара. Оба цербера застыли без движения перед лицом грубой силы, а Темпус вышел из комнаты, не оглядываясь.

Неожиданный и напряженный характер стычки поверг даже Зэлбара с его боевыми инстинктами в состояние неподвижного шока, но когда Темпус удалился, он овладел собой, как бы преодолел некое внушение. Он опустился на колени рядом с другом, приподнял Рэзкьюли, посадил его, чтобы тот с трудом мог обрести дыхание.

— Не пытайся разговаривать со мной, — велел он и протянул руку, чтобы вытереть кровавый след с лица Рэзкьюли, но тот ухватился за него и отбросил его руку прочь, отказываясь как выполнить приказание, так и от помощи.