Сталин. Вся жизнь - Радзинский Эдвард Станиславович - Страница 30

Учредительное собрание

Ленинское правительство, тоже называвшееся Временным, обязалось «обеспечить немедленные выборы в Учредительное собрание». На победном Втором съезде Советов Ленин обещал подчиниться результатам грядущих выборов – «воле народных масс».

Коба получает великолепный урок ленинской тактики. Ленин не сомневается в неблагоприятном исходе выборов, но не собирается уступать власть. Впереди маячит разгон первого свободно избранного русского парламента. Но для этого весьма нереволюционного шага Ленин хочет найти революционного союзника. И он предлагает левым эсерам войти в правительство.

Те соглашаются, выставив ряд условий: возвращение свободы печати, запрещение ЧК. Газеты разрешили, но ЧК не запретили. Вместо этого туда ввели самих левых эсеров (на вторые посты). Получили они посты и в правительстве, и тоже – второстепенные.

А потом состоялись выборы в Учредительное собрание. Как и ожидал Ленин, большевики и левые эсеры их проиграли. Но он спокоен: большевики победили в военных гарнизонах обеих столиц. Солдатам нравится власть, при которой можно не воевать, стрелять офицеров, врываться в богатые петербургские квартиры и пьяно митинговать! Пока все решают они – вооруженные собрания солдатских шинелей и матросских бушлатов. Так что все возможности для разгона Учредительного собрания у Ленина есть. Можно действовать.

Коба – за занавесом. Но в разгоне Учредительного собрания виден почерк опытного мастера массовых представлений. Латышские стрелки, солдаты и матросы окружают Таврический дворец. Все улицы заполнены войсками, верными большевикам. Демонстрацию в поддержку парламента обстреливают, как при царизме.

После разгона демонстрации начинается первое заседание. В зале солдатня и матросы изображают зрителей. Крики, свист с мест сопровождают все заседание… И вот уже Ленин с удовлетворением покидает зал. Забавная деталь: одеваясь, он не обнаружил браунинга в кармане пальто – его попросту украли. Таковы были зрители, приглашенные в зал.

В пятом часу утра, наиздевавшись вдоволь над ораторами, бородатый гигант, бывший царский матрос, а ныне глава морских сил Республики Павел Дыбенко отдал приказ караулу закрыть заседание. Начальник караула матрос Железняков тронул за плечо председательствующего и сказал «исторические слова»: «Караул устал. Пора расходиться».

Разгон Учредительного собрания прошел на редкость тихо. И Коба убедился: первые же репрессии сломили дух интеллигенции.

«Прислужники капиталистов и помещиков», «холопы американского доллара», «убийцы из-за угла» – такими словами «Правда» проводила в могилу первый свободно избранный русский парламент.

Через двадцать лет подобными словами в той же «Правде» Сталин проводит в могилу Дыбенко и других старых большевиков, которые так весело разогнали этот парламент.

Левые эсеры окончательно выполнили свою задачу: на очередном съезде Советов они помогли одобрить разгон парламента. Теперь ленинское правительство избавилось от приставки «Временное».

И наступила очередь левых эсеров. Столкновение должно было случиться (как мог предполагать Ленин) во время заключения мира с немцами. Мир необходим Ленину как передышка, чтобы покончить с властью митингующей улицы, демобилизовать вооруженную вольницу и создать свою армию. И конечно же, мира требовали немцы – надо было платить кредиторам по векселям.

Забавное представление

Уже в декабре немцы подписали перемирие с большевиками. В пограничный город Брест отправилась представительнейшая делегация во главе с Троцким. Коба в эту делегацию не вошел. Он уже выбрал себе амплуа – враг Троцкого, и это дало ему возможность остаться в стороне от этой сомнительной «немецкой истории».

Подъезжая к Бресту, член делегации Карл Радек, человек дьявольски умный и столь же циничный, демонстрировал странный идеализм – рьяно бросал из окна немецким солдатам листовки с призывами остановить войну с русскими братьями-рабочими. В Бресте Троцкий продолжил идеологические забавы Радека и устроил вместо переговоров бесконечную лекцию, обличающую империализм. Немецкие генералы лекцию выслушали и предъявили тяжелейшие условия мира: Россия теряла Прибалтику, Украину, Кавказ и другие территории.

Прервав переговоры, Троцкий возвратился в столицу – «обсудить». Начались бесконечные партийные дискуссии. Ленин объяснял необходимость передышки: «Если мы не заключим мир, он будет заключен уже другим правительством». Но левая оппозиция во главе с талантливейшим теоретиком партии, молодым Николаем Бухариным, потребовала отвергнуть немецкие условия. «Ошибка Ленина, – заявил Бухарин, – в том, что он смотрит на это дело с точки зрения России, а не международной. Международная точка зрения требует вместо позорного мира революционной войны, жертвенной войны. Схватка первого в мире государства рабочих и крестьян… должна побудить европейский пролетариат немедленно выступить на его защиту». Бухарин надеялся на долгожданную мировую революцию!

Вождь объяснял, что мировая революция будет, и обязательно, но – будет, а русская революция уже есть. Надо думать о ней. К тому же воевать некому – армия разбежалась.

Ленин потребовал мира любой ценой. Коба поддержал Вождя, но отметил: «Революционного движения на Западе нет. Есть только потенциал, а с ним мы не можем считаться».

Ленин, конечно же, возразил против этого неверия. И Коба, конечно же, покорно промолчал. Но, выслушивая все эти яростные споры о мировой революции, он отлично понял новую ситуацию: все это уже не более чем заклинание. Весьма быстро, в несколько месяцев, догмы Маркса сделались «Ветхим Заветом». А Ленин уже служил «Новому Завету», идея которого одна – удержать захваченную власть в этой стране. И Коба усвоил урок служителей Нового Завета: союз может быть хоть с чертом, если нужно во имя власти.

И еще он понял – как заряжен властью этот лобастый человек. Понять ему было несложно – он сам был такой же.

Ленин получил поддержку ЦК, но было решено избрать тактику на затягивание переговоров в ожидании мировой революции, и только в случае ультиматума заключать унизительный мир. Опять Троцкий отправляется в Брест. Опять немецкие генералы слушают его патетические разглагольствования. Наконец немцы предъявляют ультиматум, но вместо заключения мира Троцкий провозгласил парадоксальное: «Ни мира, ни войны». И отбыл восвояси.

Немцы, естественно, начинают наступление. Как их ждали в Петрограде! «Ну вот немец придет – наведет порядок», – часто слышалось в эти дни на улицах.

Но большевики отлично знали: немцы не придут!

Ленин просит мира. Наступающие немцы предъявляют новые, тягчайшие условия. Опять Ленин собирает ЦК, уговаривает заключить мир любой ценой. Коба – вместе с Лениным. После бесконечных дискуссий Ленин побеждает: позорный мир будет заключен.

Сколько раз впоследствии сталинские историки будут проклинать Троцкого, припоминая ему его необъяснимый ход. Но Ленин быстро простил ему это безумие. Почему?

Предоставим слово Троцкому: «Я считал, что до подписания мира необходимо во что бы то ни стало дать рабочим Европы наглядное доказательство враждебности между нами и правящей Германией».

Вот для чего он толкнул немцев начать военные действия! Все делалось, чтобы рабочие Европы увидели: «Мы подписываем мир под штыками». Да, это было всего лишь представление, как и прокламации, которые бросал Радек. Перед заключением мира необходимо было смыть клеймо «немецких агентов».

Немцев очень устроила эта игра. Они получили право наступать, отхватывая куски «русского пирога». Но при этом знали: должен быть предел наступления. Если слишком перегнуть палку, вовремя не остановиться, большевики попросту падут и оскорбленное национальное чувство русских может возродить силу сопротивления. Вместо лояльных большевиков они получат правительство войны.

И Ленин, конечно же, знал: немцы остановятся.