Последний штурм - Домогацких Михаил Георгиевич - Страница 37

— И вы опять пойдете на фронт? — спросил Агню, прерывая излияния сержанта, они его немного коробили своей откровенностью, все-таки сержант ему нравился.

— Обязательно, сэр. Я готов быть тут до тех пор, пока не увижу последнего вьетконговца. Убитым, конечно.

— Ну, сержант, желаю вам оставаться таким же храбрым и беспощадным к нашим врагам.

— Спасибо, сэр, я уж постараюсь выполнить ваши пожелания, — и он снова лихо козырнул вице-президенту.

— Вот кого надо представить к «Почетной медали конгресса», генерал, — сказал Агню, садясь в машину.

— Он уже награжден ею, господин вице-президент, — но отказался ехать в Штаты получать. Говорит, покончим с Вьетконгом, тогда все награды сразу получу.

На встрече с журналистами вице-президент приводил сержанта Дейна как самый убедительный пример высокого боевого духа американских солдат, которые и обеспечат в конце концов победу.

— А вы знаете, сэр, — задал вопрос, видно, очень пронырливый репортер, — что в дивизии, которую вы посетили, около тысячи солдат отказались идти в наступление и дело о них передано в трибунал?

Агню опешил на минуту, но потом принял это за дезинформацию. На всякий случай он решил спросить генерала Абрамса. Но в суете приемов он как-то забыл об этом и вспомнил только в самолете, который уже летел на Тайвань.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Лето семидесятого года начиналось изнуряющей жарой.

Горели леса на американском дальнем Западе, и казалось, что обжигающее пламя долетало до американской столицы на другом конце огромной страны.

Жара проникала даже в кондиционированные кабинеты Белого дома и Пентагона, государственного департамента и ЦРУ. Здесь шли жаркие дебаты: как быть с Вьетнамом и с Индокитаем вообще?

Во второй половине марта «ребята» из ЦРУ, как писала итальянская газета «Темпо», учинили в Камбодже военный переворот. Место путешествующего по Европе принца Сианука занял генерал Лон Нол, правительство которого было признано Соединенными Штатами раньше, чем весь мир узнал о перевороте. Генерал сразу попросил оказать его стране военную помощь. На второй день после обращения Лон Нола на столичный аэродром Почетонг, закрытый для гражданских самолетов, стали прибывать транспортные «геркулесы» с оружием и снаряжением.

Представитель Белого дома по вопросам печати Рональд Зиглер встретился с журналистами и заявил, что американскому командованию в Южном Вьетнаме «предоставлено право самостоятельно решать вопрос о вводе войск в Камбоджу и Лаос в случае военной необходимости».

— Из Камбоджи поступают сведения, — спросили его, — что не только американские, но и южновьетнамские подразделения вторгаются в эту страну. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Мне такие сообщения неизвестны, — ответил, не смущаясь, Зиглер, — но если вторжение имеет место, то оно направлено на поддержку законного правительства Камбоджи и для преследования укрывающихся на ее территории отрядов Вьетконга.

— Не планирует ли правительство президента Никсона открыть новые фронты в Камбодже и Лаосе?

— Я не располагаю такой информацией. Могу только сказать, что экстремистские элементы в Камбодже серьезно угрожают режиму генерала Лон Нола, и никого не должно удивлять, если наше правительство придет на помощь дружественной стране.

В конце апреля в кабинете президента Никсона собрались министр обороны Лэйрд, государственный секретарь Роджерс, директор ЦРУ Хэлмс и помощник президента по вопросам национальной безопасности Киссинджер. Обзор обстановки в Камбодже, сделанный Киссинджером, заканчивался настойчивым советом ввести туда американские войска. Ни один из участников встречи не высказал возражения. Президент отдал приказ генералу Абрамсу начать операцию.

Из сообщений иностранных агентств потрясенный Лон Нол, просивший помощь только оружием и снаряжением, узнал, что границу Камбоджи перешли 31 тысяча американских и 43 тысячи южновьетнамских солдат. Государственный департамент не счел нужным уведомить «главу дружественного государства» об этой акции. В его заявлении приводилась, поразившая весь мир, неуклюжая причина вторжения: для спасения жизни американских солдат, находящихся в Южном Вьетнаме, и стремление приблизить окончание войны в Индокитае.

Ровно через год, нарушая международные соглашения, гарантирующие территориальную целостность и суверенитет Лаоса, американо-сайгонские войска вторгнутся в эту страну. В конце концов правительство Никсона не выдержит давления массовых манифестаций, протестов во всех странах и в самой Америке, отдаст приказ вывести войска сначала из Камбоджи, а потом и из Лаоса, но зато усилит бомбардировки этих стран.

Новая обстановка в Индокитае еще больше осложняла и без того шаткую позицию американской делегации на переговорах в Париже. Представители ДРВ и Временного революционного правительства Республики Южный Вьетнам повели мощное дипломатическое наступление, требуя, чтобы Соединенные Штаты, как они уже заявили, вывели свои войска из Южного Вьетнама до 30 июня 1971 года, давая гарантию решить вопрос об освобождении военнопленных, который американская делегация выдвигала чуть ли не в качестве главного, мешающего принятию взаимоприемлемого соглашения.

Уход с поста главы делегации Кэбота Лоджа означал и кризис американской позиции, и нежелание правительства реально смотреть на происходящие события. А обстановка в Южном Вьетнаме продолжала накаляться. Все более ухудшающееся экономическое положение вытолкнуло на улицы тысячные демонстрации. Ветераны войны требовали увеличения пенсий, студенты — демократизации системы обучения, рабочие — ограничения эксплуатации. Президент Тхиеу, решивший создать новую «демократическую партию», не находил охотников делить с ним ответственность за приближающийся крах. В газетах все чаще стали появляться антиправительственные заявления политических и парламентских деятелей. Не оказали поддержки правительству и религиозные организации. Особенно резко была настроена антиправительственная фракция, называвшая себя «группировкой пагоды Ан Куанг». Буддисты требовали мира и настоящего национального единства. В ответ на это правительство Сайгона начинает новую волну террора.

Американский сенатор Поль Финди, знакомившийся с настроениями в Сайгоне, сделал глобальный вывод для американской политики в связи с положением во Вьетнаме: «Мы должны признать, что наше участие во вьетнамской войне является глубокой ошибкой. Непризнание этого факта может повлечь за собой военную и политическую катастрофу».

Пагода Тханькуанг на улице Бахюен в Сайгоне стала все чаще привлекать внимание службы внутренней безопасности. Агенты, посещавшие пагоду под видом последователей буддизма, тревожно доносили: пагода становится центром антиправительственной пропаганды.

Начальник сайгонской полиции послал к бонзе Тхинь Тхием Таню одного из своих лучших офицеров — полковника Биня, считавшегося знатоком буддийских канонов, бакалавра социологии, занимающегося вопросами психологической войны.

— Поговорите с ним в открытую, — советовал он. — У нас на него собралось уже такое досье, которое позволяет хоть завтра предать его военному трибуналу. Нам совершенно точно известно, что он укрывает в пагоде дезертиров из нашей армии и агентов Вьетконга. Пусть не путает небесные дела с земными. Это может плохо кончиться.

Полковник знал бонзу, хотя лично беседовать с ним никогда не приходилось.

Перед воротами пагоды стояли на страже изваяния мифических чудовищ. Они должны не пускать в святыню злые силы. Полковник не причислял себя к злым силам и потому смело перешагнул невысокий мраморный порог. Он был сам верующим буддистом и при входе в главную святыню испытал трепет. По широко распространенному поверию, в пагоде Тханькуанг хранятся священные останки Будды. Как они попали в эту не особенно древнюю святыню, если Будда ходил по земле две с половиной тысячи лет назад, — никто сказать не мог, но вера в эту истину наделила пагоду особым величием. Полковник вошел в торжественный зал и застыл в немом почтении. Прямо перед ним, изображенный сидящим на огромном золотом листе лотоса, был тот, кто повелевает законами неба и кому подвластны дела людей. Алтарь пагоды с никогда не гаснущими свечами и тлеющими благовонными палочками был украшен картинами на шелке, рассказывающими о деяниях Будды.