Улица отчаяния - Бэнкс Иэн М. - Страница 60

60

Толпа, мы застряли в толпе.

Слишком уж много там было людей. Мы занесли Дейви в машину, мы окружили его своими телами, мы делали все, что могли, но все это было без толку, потому что там была какая-то путаница с билетами, особенно со входными, продававшимися прямо перед концертом, поэтому вокруг здания толпилось дикое множество людей, пришедших сюда в надежде купить билет, их было даже больше, чем зрителей в зале.

И мы не смогли прорваться через толпу.

В какой-то момент я стоял на крыше санитарной машины. У моих ног ритмически вспыхивали огоньки мигалки, за моей спиной вился бензиновый дымок выхлопа, микроскопическая пародия на наше шоу, и я – наконец-то фронтмен – орал на этих людей, глядел на запруженный ими проулок, на запруженную ими улицу и орал во все горло, орал, сжимая кулаки:

– С дороги! Уйдите, на хуй, с ДОРОГИ!

Но так ничего и не добился, так ничего и не сделал, ничего до них не донес… ничего.

Орущие орды сомкнулись вокруг санитарной машины и ее тихого, ко всему безразличного груза, как антитела вокруг очага инфекции.

Мы думали, что он все-таки выживет, что уж он-то сумеет выкарабкаться, снова посмеется над смертью…

Но он не выкарабкался, такая вот последняя шуточка.

DOA.[70]

Дейви Балфур. 1955–1980.

RIP.[71]

И на этом, ребята, все, в общем-то, и кончилось.

конец истории

скрутите и уберите схему этой цепи

с машинами покончено

шанти[72]

Глава 13

– Доброе утро. Мистер Дэниел Уэйр? Я вгляделся в голубоватый экран. Двое.

Молодые, чисто выбритые. Плащи, костюмы, галстуки.

– Да, – сказал я.

Тот, что говорил, продемонстрировал камере маленькую пластиковую книжечку.

– Я детектив констебль Джордан, это детектив констебль Макиннес. Не могли бы мы немного поговорить с вами?

Думаю, молчал я не больше секунды. Затем сказал «конечно» и впустил их. Я подумал, что это что-нибудь насчет клуба «У Монти» и разбитого аквариума. Что там могло случиться? Еще одна смерть? Еще одна случайная катастрофа? Может, у одного из вышибал оказался не по профессии хрупкий череп? Или кто-нибудь скопытился из-за кровяного сгустка, закупорившего сосуд в мозге? А вдруг треснутое стекло неожиданно развалилось и раздавило – либо разрубило пополам – какого-нибудь ремонтника? Я был готов допустить любые, даже самые экзотичные варианты.

Начало ночи я провел в спальне на полу, туго свернувшись калачиком и зябко подрагивая, а затем поднялся в верхнюю, совсем пустую комнату колокольни и немного там посидел, глядя на город. Спать совершенно не хотелось. Чтобы хоть как-то отвлечься от размышлений о Дейви, Кристине и своей собственной нескладной, Иониной,[73] жизни, я спустился в крипту и попробовал заняться музыкой, но вскоре бросил это дело и пошел слоняться по темному уснувшему городу. Спать как не хотелось, так и не хотелось, плакать – тоже; мало-помалу во мне окрепло убеждение, что выбора у меня фактически нет, что две эти смерти лежат на моей, и только на моей, совести и что если Бог все-таки есть, то он самый настоящий садист – или ему просто все по фигу. А если его нет, то хитросплетения причин и следствий вкупе с этой штукой, которую мы величаем «судьбой», явно пытаются что-то такое мне сказать.

В конце концов я устал, продрог и вернулся в церквуху с твердым, свежепринятым решением, что жить мне больше не хочется. Я взобрался на верхушку своей святотатственной колокольни, взглянул сверху на мостовую и понял, что таким способом я не смогу.

А каким еще? Ядов у меня никаких не было, разве что марксистское бухло. Выпить пару бутылок водки? Но мой желудок всегда надежно защищал меня от крайностей алкогольного отравления; действуя на манер предохранительного клапана, он своевременно сбрасывал зловредную жидкость, не позволяя ей причинить мне серьезный ущерб, так что этот яд был не для меня – в смысле как яд.

Я лег в постель. Сон все не шел и не шел, слезы тоже. Я включил приемник в надежде послушать живой человеческий голос.

Помехи, белый шум.

Он наполнил темную спальню, наполнил меня, я вяло подумал, что он поможет мне уснуть, но он не помог. Громкий, без смысла и содержания, звук омывал меня и подхватывал, и я отдался его непредсказуемому течению, смирился и закрыл глаза.

Теперь я знал, что я с собою сделаю.

Я слушал и слушал и выключил приемник только тогда, когда на восточный край затянутого облаками неба начал выползать стылый, бесцветный рассвет.

Я пришел к девяти в «Олбани» и позавтракал с Риком Тамбером. Мы поговорили. Я сказал, что подумаю насчет возвращения. Он был рад. Судя по всему, ему казалось, что я уже оправился после вчерашнего потрясения, смирился со смертью Кристины, и это тоже его радовало. Он не знал, что я придумал эту штуку.

Он расплатился по счету и поехал в аэропорт, чтобы поймать челнок до Лондона. Я побрел сквозь редкий, подсвеченный солнцем снегопад к собору Св. Джута. Через полчаса ко мне заявились полицейские.

Томми сидел в каталажке; они пришли на квартиру его родителей, чтобы порасспросить его насчет кражи некоторого количества банок со взбитыми сливками; он оскорбил сотрудников полиции действием и оказал сопротивление при аресте.

Детектив констебль Джордан снял с меня показания. Я показал, что я не знал, что эти банки ворованные, и что я разрешил Томми вынюхать из них газ; я надеялся, что это соответствует показаниям самого Томми, но не был в том уверен. Д.К.Джордан не исключал, что против меня тоже будут выдвинуты обвинения. Они, полиция, будут поддерживать со мною контакт.

Живи я в обычном доме, они бы непременно устроили обыск на предмет наркотиков, но сделать это в соборе Св. Джута было несколько затруднительно.

– Вы используете это здание в качестве склада? – спросил Джордан, обводя глазами нагромождение ящиков, контейнеров и разнообразной техники.

– В общем-то нет, – сказал я. – Это мой дом.

Лицо полицейского выражало крайнее сомнение.

– Я занимался музыкальным бизнесом, – пояснил я. – Кроме всего прочего, наша записывающая компания продавала пластинки коммунистическому блоку, а они там очень не любят расставаться с твердой валютой, предпочитают бартер. Все это хозяйство – это то, что мы не сумели здесь продать. – Детективы переглянулись. – Если хотите проверить, свяжитесь с моим адвокатом, фирма «Макрей, Фитч и Уоррен», у них есть все необходимые накладные и таможенная документация.

Полицейские бегло осмотрели помещение – мечтая, по всей видимости, чтобы наваленные там товары оказались в действительности крадеными, – и ушли, ограничив свою добычу все той же тележкой с вынюханными банками взбитых сливок.

Я проводил их до двери, надел свою шинель, выключил нагреватель, газ и электричество, постоял немного посреди клироса, безуспешно пытаясь высмотреть или хотя бы услышать голубя, а затем покинул церковь через выходящую на Элмбанк-стрит дверь в полной уверенности, что никогда не вернусь.

Потому что Кристину убил тоже я. С этими моими шибко умными, дурацкими, богохульственными идеями. Приколоться, видите ли, захотелось, верующих поддразнить.

Подобно всем себе подобным, история эта уходит корнями в далекое прошлое, в один из бессчетных случаев, когда ты ничуть не сомневался, что делаешь то, что надо, принял абсолютно верное решение, однако в твоих решениях, высказываниях и поступках незримо присутствовала какая-то вроде бы мелочь, за которую придется потом платить, и очень дорого; некая ложная, но притом весьма действенная идея, способная, будто раковая клетка, множиться, разрастаться, заполнять все вокруг. Убивать.

вернуться

70

DOA – Dead on arrival (англ.) – доставленмертвым

вернуться

71

RIP – Requiscatinpace (лат.) – да почиет в мире, мир праху его

вернуться

72

Шанти (санскр.) – мир

вернуться

73

Пророк Иона только и делал, что предвещал кому-нибудь – или прямо приносил своим присутствием – серьезные неприятности