Октябрьская страна - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 12

Тук. Тук. Тук... Тишина...

Джозеф постучал в дверь. Джозеф постучал в дверь - машина до сих пор не готова - значит, предстоит пережить еще одну ночь. Он так и не побрился, и черные волоски у него на подбородке один совершеннее другого, а все газетные киоски уже закрыты, и ей больше негде купить журналов, и они поужинали (впрочем, она могла бы и не ужинать), и Джозеф пошел прогуляться по вечернему городу.

Снова Мари сидела на стуле и чувствовала кожей, как сзади на шее щекотно поднимаются волоски. Она так ослабела, что не было сил даже встать со стула. Она была совсем одна - один на один с гулким биением собственного сердца, которое, казалось, сотрясало болью всю комнату. Глаза ее налились жаром, словно у испуганного ребенка, веки набрякли.

Нутром Мари почувствовала первый сбой. Еще одна ночь... Еще одна ночь... Еще одна ночь... Она будет даже дольше, чем предыдущая. Вот он, первый сбой - маятник пропустил один удар. А вот и второй, и третий - как по цепочке. Они цепляются один за другой. Первый - совсем крохотный, второй - побольше, третий - еще побольше, четвертый - совсем большой, а пятый-просто громадный...

Ганглий - какой-то красненький жалкий узелок, похожий на обыкновенную штопальную нить, которая оборвалась в ней и трепещет. Как будто в механизме сломалась маленькая деталь - и теперь вся машина разладилась и дрожит как в лихорадке.

Мари не сопротивлялась. Она отдалась во власть этой дрожи, этому ужасу, этим взрывам внутри, обдающим ее липким потом, этому гадкому кислому вину, заполонившему рот. Сердце ее, словно сломанный волчок, отклонялось то в одну сторону, то в другую, спотыкалось, вздрагивало, ныло... Краска схлынула с лица - как будто выключили лампочку и теперь стало видно все, что у нее внутри - серые, бесцветные нити, переплетения и жилки...

Джозеф был здесь же, в комнате - он уже пришел, но Мари даже не услышала, как он пришел. Впрочем, от его прихода ничего не изменилось. Молча, не произнося ни единого слова, он готовился ко сну: ходил по комнате, брал какие-то вещи, курил. Мари тоже ничего ему не сказала, только oмолча легла в кровать. Она не услышала, как он обратился к ней.

Она засекала время. Каждые пять минут смотрела на часы - и часы вздрагивали, и время вздрагивало вместе с ними. И эта дрожь, казалось, никогда не прекратится. Мари попросила воды. Перевернулась с боку на бок. Еще раз. И еще раз. За окном гудел ветер, сбивая набекрень шляпы фонарей - ив окна врывался свет, будто кто-то открывал глаза, а потом закрывал их. Снизу, из холла, не доносилось ни звука - гостиница словно вымерла после ужина.

Он подал ей стакан воды.

- Я замерзла, Джозеф, - проговорила Мари, поглубже зарываясь в одеяло.

- Ничего страшного, - сказал Джозеф.

- Правда замерзла! И плохо себя чувствую, и вообще - я боюсь...

- Господи, ну чего ты боишься?

- Я хочу сесть в поезд и поскорее уехать в Штаты...

- Поезда ходят только из Леона - здесь не проходит железная дорога, - вздохнул Джозеф и прикурил очередную сигарету.

- Ну так давай доедем до Леона.

- Как? На такси? А свою машину бросим здесь? И потом - здесь такие шоферы...

- Все равно. Я хочу уехать.

- Утром тебе станет лучше.

- Нет, не станет. Я знаю, не станет! Мне плохо!

- Но это влетит нам в кругленькую сумму, дорогая - брать машину до самого дома. Думаю, здесь пахнет сотнями долларов.

- Неважно. У меня на личном счету есть двести долларов. Я заплачу. Только, ради всего святого, поехали домой!

- Ну что ты - завтра утречком выглянет солнце, и ты сразу почувствуешь себя лучше... Это все потому, что нет солнца.

- Солнца нет, и ветер поднялся... - прошептала Мари, закрыв глаза и прислушиваясь. - Завывает, как в пустыне. Непонятная страна эта Мексика. Или джунгли тебе - или пустыня. И кругом разбросаны крохотные городки, вроде этого, где фонарей раз-два и обчелся...

- Между прочим, довольно большая страна.

- Неужели местные жители никогда не ощущают себя одинокими в этой пустыне?

- Думаю, они привыкли.

- И не боятся?

- Чего им бояться - у них есть вера, религия.

- Мне бы такую веру.

- Знаешь, если бы у тебя появилась вера, ты бы очень быстро разучилась думать, - сказал Джозеф. - Если отдаться целиком какой-то одной идее, то в голове просто не останется места для чего-то другого.

- Вчера, - тихо произнесла Мари, - мне только того и хотелось. Я рада была бы ни о чем не думать и целиком отдаться какой-нибудь идее, которая спасла бы меня от страха

- Господи, какого еще страха? О каком ты говорил страхе? - пожал плечами Джозеф.

- Если бы у меня была вера, - проговорила Мари, не обращая внимания на его слова, - то я бы знала, как себя приободрить. Я просто не умею выводить себя из этого дурацкого состояния...

- Боже... - пробормотал себе под нос Джозеф и рывком сел.

- Я всегда была верующей, - сказала Мари.

- Баптисткой.

- Нет. Тогда мне было лет двенадцать. Я перестала верить - потом.

- Ты никогда мне не рассказывала.

- Да нет же - ты знаешь...

- Какая еще вера? Гипсовые святые в ризнице? Или нет - какой-то специальный, собственный святой, к которому ты обращала свои молитвы, да?

- Да.

- И что же - он отвечал на них?

- Ну, немного. Один раз. А потом - нет. Ни разу больше. За долгие годы - ни разу. Но я все равно продолжаю молиться.

- Что же это за святой?

- Святой Иосиф.

- Значит, святой Иосиф. - Он встал и с оглушительным бульканьем налил себе воды из стеклянного графина. - Проще говоря, Джозеф, да?

- Это совпадение, - сказала Мари.

Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Затем Джозеф отвернулся.

- Надо же - гипсовые святые... - проговорил он, отхлебывая воду.

- Джозеф! - прозвучал голос Мари в повисшей тишине.

- Что?

- Возьми меня за руку, пожалуйста. -Ох уж эти женщины... -вздохнул Джозеф, после чего подошел и взял жену за руку.

Через минуту она вдруг выдернула у него руку и спрятала ее под одеяло. Рука Джозефа так и осталась в воздухе, пустая. Мари закрыла глаза и сказала дрожащим голосом:

- Надо же... Это вовсе не так здорово, как я себе представляла. На самом деле, когда я проделывала это в уме, было даже гораздо приятнее.

- Господи... - только и сказал Джозеф. Затем встал и направился в ванную.

Мари выключила свет. Теперь лишь тоненькая желтая полоска светилась под дверью ванной. Мари вновь прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ужасно быстро - не меньше ста пятидесяти ударов в минуту. И вновь изнутри ее тела исходил какой-то отвратительный дребезжащий гул, как будто во всех костях завелись трупные мухи - и теперь жужжат, жужжат, жужжат... Она пыталась смотреть перед собой, но глаза ее будто перевернулись внутрь и видели только сердце. Сердце, которое разрывалось на части в грудной клетке.

В ванной шумела вода. Мари слышала, как муж чистит зубы.

- Джозеф!

- Да, - отозвался он из-за закрытой двери.

- Пойди сюда.

- Что тебе нужно?

- Я хочу, чтобы ты обещал мне кое-что. Пожалуйста, прошу тебя...

- Но что?

- Сначала открой.

- Я спрашиваю - что? Что именно? - раздался голос из-за закрытой двери.

- Обещай мне...- начала Мари и запнулась.

- Ну что, что тебе обещать? - спросил Джозеф, прервав затянувшуюся паузу.

- Обещай мне... - снова начала Мари и снова замолчала.

На этот раз муж ничего не сказал. Мари обнаружила, что ее сердце стучит в унисон с часами. Где-то за окном скрипнул фонарь.

- Обещай мне, если что-нибудь... случится... - услышала она свой голос - такой глухой и далекий, будто она стояла в миле отсюда, - ...если что-нибудь случится со мной, то ты не дашь похоронить меня на этом кладбище, рядом с этими мерзкими катакомбами!

- Ну, не глупи, - отозвался Джозеф из-за двери.

- Ты обещаешь? - переспросила Мари, глядя расширенными глазами в темноту.