Яблони на Марсе - Чирков Юрий Георгиевич - Страница 50

50

Объяснение этих метаморфоз? В ее руках протопласты пшеницы слились и начали наконец делиться. Ни у кого это не получалось, а у нее выходит! Пусть это лишь один из великого множества сортов пшениц, может быть, не самый лучший. Пускай это лишь начало цепи дальнейших мучительных поисков. Лед тронулся! Первый шаг сделан…

* * *

И снова утро. И вновь, выйдя из гостиницы, я, подобно нескольким десяткам клеточных инженеров, стекающихся в отдел из разных районов Киева, спешу в одетую снегами и льдом, с застывшими в садах деревьями, Феофанию. Зажигается свет в комнатах, включаются воздуходувки, микроскопы, центрифуги, готовятся питательные смеси, идет разгонка хромосом электрофорезом, листаются биохимические и цитологические справочники… Начинается работа одновременно и будничная и праздничная. Ведь здесь в причудливых, созданных волей и фантазией экспериментатора стеклянных карликовых садах происходит очередное свидание исследователя с клеткой, хранительницей всех тайн жизни, свидание, которое может принести и ощущение досады, и радость большого открытия. Свидание, долгая череда которых вершит судьбу не только отдельного человека-исследователя или даже одной из биологических наук, но которое, возможно, скажется и на судьбе всего человечества, всей цивилизации в целом.

Глава 12

Памирский феномен

Памир — древнейшая лаборатория — мастерская земледельца, подобная мастерской гончара, медеплавильщика, чеканщика, каменотеса… Лаборатории этой тысячи лет…

Георгий Бальдыш

«Двенадцать дней едешь по той равнине, называется она Памиром: и во все время нет ни жилья, ни травы, едý нужно нести с собою. Птиц тут нет, оттого что высоко и холодно. От великого холода огонь не так светел и не того цвета, как в других местах, и пища не так хорошо варится…»

Впечатление венецианского купца-путешественника XIII века Марко Поло о Памире (точнее, о Восточном Памире: его природа резко контрастирует с Западным Памиром), как о мрачной и пустынной горной стране, господствовало столетия. И правда, условия тут суровы. А потому жизнь растений, высоко в азиатских горах, казалось бы, должна быть просто невыносимой. И все же… это не совсем так.

В высокогорных долинах Западного Памира встречаются сказочные растения. Плодоносящая вишня тут может иметь диаметр ствола до полутора метров, тополь — до четырех. Клубни картофеля достигают и четырехкилограммового веса! Урожай помидоров доходит до 11,5 килограмма с куста. На подсолнухе удается насчитать — это на одном-то стебле! — несколько десятков крупных желтых шляпок…

Растения на Памире как бы сошли с ума, обнаруживая то, что можно назвать повышенной энергией роста. Они хотят только одного — расти как только можно, изо всех точек роста, из каждой почки!

Сущий парадокс! Удивительным образом тяжкие условия обитания для растений как-то уживаются на Памире с растительными чудесами. С демонстрацией бьющей через край жизнестойкости.

Растения и горы — так очень приближенно можно обозначить то, о чем пойдет речь в этой главе. Тема эта — и в науке, и при популярном изложении — весьма непроста. Автор остановился в смущении: как повести рассказ? С чего начать?.. Пожалуй, прежде всего уместно вспомнить о человеке, который, отдав этому делу так много сил, доказал важную роль гор в формировании земной флоры.

Путешествие к «Подножию смерти»

1916 год. Николай Иванович Вавилов (1887–1943), молодой, недавно окончивший «Петровку», ныне Московская сельскохозяйственная академия имени Тимирязева, и оставленный для подготовки к профессорскому званию исследователь по собственной инициативе и на собственные средства организует экспедицию на Памир. Он ищет родину пшениц и попутно хочет установить высотные границы земледелия.

Время выбрано крайне неудачно. Идет мировая война. Царское правительство гонит не желающих сражаться за чуждые им интересы на передовую. Поэтому спасающееся в горах, подвергающееся жестоким репрессиям местное население враждебно настроено к иноверцам.

Да и сезон путешествий близится к концу. Август: многие горные перевалы покрыты снегом. Проводники-киргизы в один голос молят Вавилова отступить, не искушать аллаха. И все же, сверившись по малодостоверным, дающим только самые общие ориентиры военным картам, Николай Иванович приказывает готовить лошадей и отправляться в путь.

Дорога была трудной. Часть пути пришлось идти вдоль реки Пяндж, по склонам гор, обрывавшихся пропастью глубиной в 1000 метров. Путь часто прерывался оврингами — висячими тропами: вбитые в отвесную скалу колья, устланные жердями и ветками, предательски трещавшими и проваливающимися под ногами; подвешенные на веревках бревна, покрытые настилом.

В одном месте проводники были вынуждены устроить над трещиной, шириной более метра, живой мост. По перекинутым над бездной телам прошли Вавилов и толстенный, семи пудов весом, переводчик хан Кильды. А лошадей пришлось обводить низом, через горные реки.

Не обошлось без потерь. При переправе через бешеную горную речку одна из вьючных лошадей с книгами, записями, дневниками Вавилова, с коллекционными материалами, поскользнувшись на гремящих камнях, была сбита водным потоком. Животное погибло подо льдами, унеся с собой ценный для исследователей Памира груз…

Не раз и не два спрашивал себя Вавилов: правильно ли он поступил? Стоило ли растениеводу, ботанику, искателю новых растительных культур столь настойчиво стремиться в страну, которую не без оснований называли не только «Крышей мира», но и Паймуром, что на санскрите означает «Подножие смерти». Надо ли было так рисковать?

Ведь известно же, что эти покрытые вечными снегами и ледниками места совершенно бесплодны и только в отдельных каньонах, на уступах встречаются кишлаки, где на крохотных площадках мотыжат землю дехкане и растут растения. Так стоила ли овчинка выделки?

Не мог тогда знать ученый, что этот поход кладет начало его долголетним странствиям по пяти континентам. (Вавилов не побывал лишь в Австралии.) Что в будущем, блуждая по Поволжью, Кавказу, Афганистану, Средиземноморью, Эфиопии, Монголии, Западному Китаю, Корее, Японии, по просторам Северной, Центральной и Южной Америки (он собирался еще обследовать Индию, весь Китай, Южную Африку и другие страны), столкнется он с трудностями гораздо большими: поломка самолета над Сахарой, фаланги и скорпионы в палатке, встреча с разбойниками на берегах Голубого Нила… (Всего Николай Иванович организовал в общей сложности 180 экспедиций: из 65 стран было привезено 250 000 образцов растений, составивших уникальную коллекцию.) Что в этих исканиях, вплоть до 6 августа 1940 года, когда Вавилов по ложному обвинению был арестован в Черновцах, окрепнут и найдут строгое подтверждение те теоретические концепции, которые впервые зародились здесь, на Памире.

Растения туземцы и космополиты

Нет, не напрасен был поход Вавилова. Позднее он писал: «Находки культурных растений на Памире превзошли все наши ожидания».

Неподалеку от Шунгана, в селении Кала-и-Вамар, на высоте двух с половиной тысяч метров (запомним эту отметку: смысл этих цифр станет нам понятным позднее), Вавилову предстало истинное сельскохозяйственное чудо. Он увидел сказочное поле гигантской ржи: высотой она была чуть ли не в рост человека, с толстым, не полегающим стеблем. Ее колосья и зерна были необыкновенно крупны.

Ради одной подобной находки стоило претерпеть все трудности и напасти долгого пути!