Полет Жирафа - Кривин Феликс Давидович - Страница 18

18

Театр

Правда и Неправда пишут историю одним пером.

НЕПРАВДА (тянет перо к себе, пишет долго, обстоятельно, все больше увлекаясь).

ПРАВДА (тянет перо к себе, пишет торопливо, нервно, поминутно оглядываясь).

НЕПРАВДА (тянет перо к себе).

ПРАВДА (тянет перо к себе).

ИСТОРИЯ: О Господи!

Демосфен

На греческой площади людно. Усталый и спавший с лица, какой-то оратор приблудный тревожит умы и сердца. Афинское жаркое лето, его не отыщешь, оно давно уже кануло в Лету, куда-то на самое дно. Кольцом окружая столицу, столетья над нею встают. А там, у подножья, толпится афинский рассеянный люд. А в центре, как огненный кратер, как пламя, что рвётся из тьмы, грохочет, клокочет оратор, тревожа сердца и умы. Но что-то не видно тревоги, скучает афинский народ и прямо оратору в ноги оливки лениво плюёт. И зря вдохновения реки струит исступлённый пророк… Эх, греки, эх, древние греки, вам даже и древность не впрок

Революционный сдержите шаг![11]

* * * Вот и рухнули преграды, воссиял свободы дух. Разбрелось по полю стадо, Каждый сам себе пастух. Но не одолел природы возвышающий обман. Так устроена свобода: каждый сам себе баран. * * * Государство никак не уляжется так, чтоб было удобно народу. А народ всё никак не отважится свой характер явить и природу. Так всегда и водилось и водится: правит бал то тиран, то урод. А народ все никак не народится, только делает вид, что живёт. * * * Насилие, насилие, смешны твои усилия скрывать своё бессилие, пуская силу в ход. Построивший Бастилию окончил жизнь в Бастилии, разрушивший Бастилию взошёл на эшафот.

Мечта верховного главнокомандующего

Ходят люди по планете — Ать-два! Ать-два! Ходят взрослые и дети — Ать-два! Ать-два! Это главные слова. Слушай общую команду! Твёрже шаг! В затылок глянь! Вдарь по нотам, музыканты! Запевалы — песню грянь! А иначе дело — дрянь. Чижик-пыжик-забияка на Фонтанке водку пил. У попа была собака, знаем, кто её убил. Шире грудь! Металл во взоре! Подтяни живот и зад! Как там десять негритят? Утонули на просторе? Ать-два! Ать-два! Остальное трын-трава. Убирайся, лень, с дороги! Прочь, тоска! Сомненье, брысь! У кого устали ноги, тот на руки становись! Громче маршевые звуки! Зорче глаз! Чётче шаг! У кого устали руки, следуй дальше на ушах! Патриоты, диссиденты, Все на марше — и вперед! Есть мечта у президента так построить весь народ.

Совет да любовь

Жил на свете султан по прозванью Карем. У султана Карема имелся гарем: шестьдесят четыре персоны, все крикливы, блудливы и сонны. Настоятель гарема красавец Селим, называвший гарем не гарем, а «горим!», умолял султана Карема отпустить его из гарема. Он учиться хотел. Но султан отвечал: «Что такое, Селим? Почему заскучал? Ты, что предан работе всецело, оставляешь любимое дело? Каждый хочет учиться, — промолвил Карем, но не это от нас ожидает гарем. Об учении думать не время: посмотри, что творится в гареме». А в гареме такое, что бедный Селим наводил бы порядок до самых седин. Но собрал он сознательных женщин и нарёк их советом старейшин. Эти мудрые женщины, знавшие толк в чувстве долга и в том, чего требует долг, неусыпно и неустанно направляли желанья султана. Только тех отбирал для султана совет, кто имел и заслуги, и выслугу лет, кто был сдержан, уравновешен, в мыслях скромен и в страсти безгрешен. И султан загрустил от порядков таких: «Что-то стал ты, Селим, затирать молодых. Правда, старость почтенна, но все же ты дорогу давай молодёжи». А Селим бы и рад продвигать молодёжь, только где молодую такую возьмешь, чтоб она подошла по заслугам и годами была, как старуха? И всё чаще султан уходил в кабинет, говоря, что для радостей времени нет, что в его, государевой, власти не своё, а народное счастье. Но заметил, заметил учёный совет: он впускал посторонних к себе в кабинет Стоит только окну раствориться, как в окошко сигает девица. Что тут можно добавить? Гарем под рукой, а супруг изменяет гарему с другой. Тут — открыто сказать не пора ли? — возникает вопрос о морали. Был с султаном серьёзный, большой разговор, пригласили его на персидский ковёр, попросив напрямик объясниться: что он делает с этой девицей? От такого вопроса увяла трава, что-то мямлил султан, подбирая слова, и о чём-то смущенно просил он… Но любовь придала ему силы. «Я люблю эту женщину! — крикнул Карем, — и любить её буду до гроба!» И султан распустил нелюбимый гарем, а Селима послал на учёбу. вернуться

11

Известные слова Маяковского, с небольшим добавлением.