Время рокировок (СИ) - Васильев Андрей - Страница 16

Интересно, а что такое «тайный жандармский корпус»? Я про такой не слышал. Нет, понятно, что слово «тайный» не подразумевает огласки, но и я не в детском саду воспитателем в свое время служил. Надо будет потом у Голда узнать.

— Вообще-то я еще в банке работал, — заметил я, сдвинув брови. — Там если врать с честным лицом не умеешь, то это, по сути, профнепригодность.

— Банк и политика — это даже не две стороны одной монеты, — печально сказал Лев Антонович. — Это вообще разные вещи. Ну и потом — не знаю, кому и что ты там умудрялся впихивать, но сегодня был явно не твой день. Вот смотри — я оделся дорого и в новое — и у тебя тут же морщинка на лбу появилась, как ты меня заметил. Стало быть — недоволен тем, что я на себя деньги потратил. Потом, правда, она пропала — ты таки понял, что без представительских расходов на представительную внешность посланника не обойтись. И скажу тебе так — ты правильно подумал.

Ну да, так все и было.

— Потом ты увидел дом, — продолжал препарировать меня Оружейник. — Нет, дом ты перенес нормально, но, боже мой, как сверкнули твои глаза, как только ты услышал, что я себе весь второй этаж забрал. Я подумал, что сейчас пожар начнется, ты только что не искрил. Кстати, Голд — и ты таки тоже оскоромился, уголки рта опустил.

— Да? — расстроился мой советник. — Экая досада, теряю хватку.

— Ну и нарочно допущенная обмолвка только что, — горестно всплеснул руками Оружейник. — Мой милый Сват, ты совершенно не держишь удар. Ты только что вслух не сказал, что Лев Антонович является старым и неблагодарным поцем. Что не совсем так — я стар, но я не поц. Причем во всех отношениях, как не хотелось бы это признавать — забыл я подключить эту функцию, я о ней как-то не подумал. Биометрию-то считали с меня, а я в той жизни в этот момент был уже… Скажем так — не боевым, а холостым, хе-хе. Таким и остался тут в результате.

— Нет худа без добра, — заявил Голд. — Зато вашу светлую голову ничего не отвлекает от планов по получению сверхприбылей.

— Планы-то есть, но что нам делать с нашим дорогим лидером? — печально сообщил ему Оружейник. — Рувим — очень хитрый человек, такой хитрый, что я сам стараюсь при нем молчать. Да и Хорхе, глава «Картеля» хоть и выглядит диковато, как и все мексиканцы, но при этом совсем не дурак. А Свату надо встретиться и с тем, и с другим. И это я ещё молчу про И Сина, владетеля «Азиатского блока», с которым он встретится просто непременно, поскольку выгоды от разговора с ним будет очень много. Азиаты — они и так-то физиогномисты от бога, а тут такой им подарок вон на стуле сидит, улыбается. Сват, это не повод для веселья, это будут серьезные разговоры о серьезных вещах. Честное слово, если бы я вас не знал, то подумал бы о том, что сюда, в «Ковчег», вообще не пойми кого пускали.

— Вообще-то так оно и было, — заметил я, убирая с лица улыбку. — В смысле — пускали не пойми кого, иначе как объяснить такое огромное количество странноватых граждан, которые тут обитают? А что до улыбки — есть повод. Я рад, что не ошибся.

— Ай, бросьте, — передо мной и в самом деле был старый Оружейник. — Что до того что ты во мне не ошибся, ты же это имеешь в виду? Ой-вэй, это все такая ерунда по сравнению с тем, как я ошибся. Что со мной было, когда я увидел рынок, это невозможно описать. Все наши выкладки, все планы — одним махом летят ко всем чертям!

— Та же ерунда, — подтвердил я, и Голд присоединился ко мне, закивав головой. — Мне даже стыдно стало.

— Стыдно мне не бывает вообще никогда, — заявил Лев Антонович. — Ну, может кроме того случая в пятнадцать лет, когда Давид Ефимович, мой сосед, прихватил меня на своей дочери без штанов. Да и то — стыдно было по поводу школы, которую я прогуливал, он же там был как-никак завуч? Нехорошо тогда вышло. Но после этого — ни разу мне не было стыдно. А вот обидно — бывало, и в последний раз это было тогда, когда я попал на местный рынок. Или я это уже говорил?

— Говорил, — подтвердил Голд.

— Так вот. — Оружейник снова сел в кресло. — Я на это посмотрел и подумал: «Не может такого быть, чтобы не осталась какая-то ниша, которая никем не занята, и где бы мы не могли немного подзаработать». И скажу вам так — нишу я не нашел, но кое-что нащупал. И очень вовремя, опоздай я на недельку — не видать бы нам вовсе ничего.

— В смысле? — попросил уточнить я.

— В прямом. — Оружейник хихикнул. — Город — он не резиновый, у него есть предельная заполняемость. А народ в него так и валит — все же понимают, что за стенами жить спокойней, чем в лесу или в горах. Добро, если приходит мастер, или стрелок, или, что того весомей — маг с приобретенным умением, пусть даже и непрокачанным пока. Ему, точнее — им, всяко будет почет и уважение, они найдут себе покровителей, если не в одном доме, так в другом. А если это просто человек, который до того ничего не умел делать, да и сейчас не умеет? И даже не стремится к этому? Кому он такой тут нужен, коли своих подобных уже в избытке? В статусе раба — еще туда-сюда, а так… Да и то — рабы-то в городе не живут, они за стенами квартируют. Вот недавно Совет восьми и наложил эмбарго на новых жителей города. Посмотреть — приходи, а жить тут — только с особого разрешения. Каждому, кто входит в город, дают бирку, на ней — дата, когда он пожаловал сюда. Времени у посетителя — три дня, потом — или продлевай срок пребывания, или уматывай. И что бы я успел за три дня? А так — покрутился, покрутился — да и нащупал кое-какие каналы.

— Нам такой не дали, — заметил Голд.

— Вы показали знак владетеля Рувима, — пояснил Лев Антонович. — И в город пожаловали через внутренний канал, с вас другой спрос. А чуть позже я вам дам бирки, их надо будет носить с собой и, если что, предъявлять специальным патрулям. Но это будут другие бирки, они не три дня действуют, а неделю.

— Прямо миграционная политика, — проникся Голд.

— У них выбора нет. — Оружейник скривился. — Во-первых — и вправду идет сильное перенаселение города, а большая скученность людей — это всегда плохо. Неминуемое увеличение числа конфликтов, возможность неких революционных веяний. И самое главное — возможное усиление какого-то из домов.

Он не говорил «дистрикт» или «квартал». Он все время называл эти образования «домами». Надо будет спросить — почему?

— «Картель» в последнее время принимал к себе кого попало, — продолжал Лев Антонович. — Но упор делал на мужчин, причем желательно средних лет и крепких. Старикам у них не место, как и толстякам. Ну, и мутантов не приветствуют, то есть гномов, эльфов и прочих сказочных персонажей. Тех, что со встроенными модификациями, это не касается. То же самое азиаты с индусами — у них отбор чуть попридирчивее, опять же — с уклоном в национальность, но раскосого народа в последнее время в городе сильно прибавилось. Кстати — национальность — национальностью, а магов они скупают и переманивают к себе любых — хоть гагауза, хоть якута. Вот так-то.

— Возникает сразу масса вопросов, — потер лоб я. — Как патрули горожан от негорожан отличают? И как «Картель» с азиатами могут принимать людей в свои ряды, если действует эмбарго? Почему остальные дома спокойно смотрят на то, что «Картель» явно формирует маленькую армию?

— И еще десяток других, — поддержал меня Голд.

— Ну, сначала самое простое. — Оружейник вытянул ноги, положив одну на другую. — У всех горожан есть на предплечье специальный знак. С документами тут никто заморачиваться не стал, боли здесь нет, потому кузнецы изготовили несколько клейм и одним днем весь город получил что-то вроде штампа о прописке на свою кожу. Кстати — для рабов тоже сделали специальные клейма, для каждого дома — свое. Очень простой и эффективный способ. А главное — его не подделаешь, это себе дороже выйдет. Формы для отливки уничтожили сразу же, сами клейма лежат в ратуше, а кузнецам и так неплохо живется, чтобы они стали рисковать своим положением.

— Не скажи, — засомневался Голд. — Если кузнец живет в том же «Картеле», скажет ему этот самый Хорхе, чтобы он сделал копию клейма — так он что, спорить станет?