Волчья стая - Бушков Александр Александрович - Страница 35

– Плохо, дамы и господа! – орал комендант. – Скверно! Устройте-ка мне настоящие аплодисменты, переходящие в бурную, продолжительную овацию! А то я вам сам устрою…

На сей раз, понемногу набирая могучий размах, грянула самая настоящая овация. Вадим даже мимолетно удивился – народу в зале не так уж и много, как они ухитряются производить столько шума? Полное впечатление, сейчас штукатурка с потолка осыплется.

– Великолепно! – перекрикивая шум, завопил комендант. – Наконец-то вы осознали мою доброту и прониклись культурными запросами! Уау, хорошие мои! Ладно, отставить овацию. Но в дальнейшем извольте отвечать короткими, однако ж бурными аплодисментами – точнее, отмечать ими самые волнительные моменты нашего шоу, я бы сказал – контрапункты! А опознать контрапункт вы сможете без особых трудов – как только я, значитца, махну левой али правой рученькой таким вот макаром – тут вам, однако, и есть самый натуральный контрапункт! Как я изъясняюсь? Не правда ли, сразу видна близость к народу и овладение фольклорными пластами? Анадысь, значится?

Видимо, он взмахнул рукой – затрещали бурные аплодисменты. Комендант надрывался, его голос был почти обычным, но все же присутствовала там неуловимая нотка безумия, от которой холодело внутри:

– Я бы с большим удовольствием устроил вам анадысь какую-нибудь интеллектуальную игру на высокие эстетические темы, судари мои и дамы, но вынужден, уж простите, откровенно подлаживаться к вашим вкусам, которые, сдается мне, особой широтой не отличаются. Потому мы и запускаем незатейливое, надо признаться, шоу. Угадай мелодию!

Аплодисменты.

– Что это у нас там торчит, обозначенное арабскими цифрами? А это флейты, господа! Как метко выразился Маяковский – а вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб? Итак, на сцену приглашается наша звезда и конкурсантка, очень кстати, как рояль в кустах, здесь присутствующая – госпожа Вероника Баскакова! Встречайте!

Аплодисменты. Судя по стуку сапог, комендант усиленно перемещался по сцене, подражая телеведущим:

– Все аплодируют, аплодируют, перестали аплодировать… Полная тишина в зале, начинаем суперигру! Одновременно спешу предупредить очаровательную конкурсантку: если вы, мадам, будете мямлить под нос или саботировать культурное мероприятие, я вас до утра в караулку отправлю! Тишина настала, тишина! Итак, очаровательная, трахаетесь ли вы с мужиками? Вопрос понятен?

Послышался громкий, с явственной истерической ноткой голос Вероники:

– Трахаюсь!

Аплодисменты.

– Веселее отвечайте, веселее, у нас ток-шоу, а не кабинет зубного врача! А на тех флейточках, что так задорно торчат из дырок, вам игрывать приходилось?

– Приходилось!

– Аплодируем! – завопил комендант. – Игра уверенно движется в правильном направлении! Приступаем к розыгрышу главного приза! Вот здесь у меня самый настоящий косметический набор… я вам не буду вслух произносить название фирмы, потому что не заключал с ней договора на рекламу, и она наше шоу отнюдь не спонсирует. А посему пошла она к чертовой матери, цум тойфель! Но набор настоящий, мечта женщины, особенно в наших спартанских условиях! И наша очаровательная конкурсантка его обязательно получит, ежели с первого раза безошибочно угадает мужнину флейту, на которой старательно исполнит незатейливую мелодию. Будем играть ноктюрн на флейте красных пиджаков! Вот тут у меня песочные часики, и ваша задача, мадам Вероника, отыскать нужную флейту до того, как пересыпется песок. И косметический набор – ваш! В случае, ежели не угадаете, придется вам со всем старанием играть на всем наборе, пока не угадаете нужную мелодию. А там мы придумаем что-нибудь еще более веселое. Вам условия ясны? Прекрасно!

Рассыпалась длинная барабанная дробь.

– Нарастает напряжение в зале, нарастает! – вопил комендант. – Если закрыть глаза, можно представить, что мы находимся в зале телестудии «Останкино». До чего же похабное название, честно говоря! Покажите мне другую крупную телестудию в мире, чье название произошло от мертвых покойничков! Ладно, не будем отвлекаться… Умолкла музыка, тишина в зале, сейчас приведу в действие наш песчаный хронометр… Пошло времечко, пошло! Прошу, очаровательная!

Наступила вязкая тишина. Потом послышались негромкие шаги. Они удалились влево, на какое-то время притихли. Из зала долетел громкий смешок.

Вадим тупо таращился на оказавшуюся перед самыми его глазами фанеру. Что происходит по другую сторону, он, естественно, рассмотреть никак не мог. И не испытывал ничего похожего на беспокойство или сочувствие – вновь, как и при первом Никином появлении в бараке, нахлынули досада и раздражение, словно и очаровательная супруга странным образом числилась среди тех, кто над ним издевался. Не будь ее здесь, был бы избавлен от доброй половины переживаний… Острая ненависть на миг прямо-таки прошила горячей волной – ненависть к смазливой дурочке, что сейчас бродила по ту сторону фанеры.

Шаги послышались рядом с ним. Переместились влево, вновь вернулись. Негромкий шум – словно человек опускался на колени – и в следующий миг он ощутил, как женские губы сомкнулись на его вздыбленном достоинстве.

– Началось шоу! – обрадованно возопил комендант. – Первая попытка! Музыка, туш!

Длинно, нескончаемо затарахтел барабан. Вадим вовсе не испытывал удовольствия, словно все нормальные ощущения враз его оставили. Только раздражение крепло – и ничего больше. И все же кончил довольно быстро, из-за дикости ситуации, наверное.

– Закончилась первая попытка! – заорал комендант совсем рядом, по ту сторону фанерного листа. – Теперь попросим счастливчика показаться почтенной публике, чтобы мы могли определить, как обстоят дела! Музыка!

Дуло ружья чувствительно ткнуло его в поясницу, и он вышел на сцену в яркое сияние сильных ламп – со спущенными штанами, уже неспособный испытывать какие бы то ни было эмоции. Теперь он понимал Синего – хотелось рвать коменданта на части, распороть брюхо и вытягивать кишки…

Комендант же взирал на него с явным разочарованием, но тут же справился с собой, вскинул руки:

– Поаплодируем нашей конкурсантке, получающей великолепный косметический набор! Музыка!

…Должно быть, организм решил отключить сознание, чтобы избавить его от всего пережитого – Вадим заснул совершенно неожиданно для себя, едва растянулся на нарах, отвернувшись от молча улегшейся рядом Вероники. Проснулся толчком, прекрасно знал, что ему только что снился жуткий кошмар, но вот в чем кошмар заключался, не вспомнить, все воспоминания мгновенно улетучились…

Свет не горел, барак был залит бледным лунным сиянием – стояло полнолуние. Отовсюду несло дерьмом и прелью, справа тяжко всхлипывал и постанывал во сне Доцент, а совсем близко, под боком, вздрагивала и подергивалась в столь же тягостном забытье Ника, лежавшая ничком.

Зато справа, у окна, жизнь била ключом. Синий старался неутомимо и размеренно, лежа на распростертой блондинке – она не сопротивлялась, раскинувшись, в одном лишь расстегнутом бушлате, бедра белели в точности как в бездарных творениях полузабытого Подыпы. Казалось, она и не дышит. Откуда-то с улицы доносились развеселые пьяные голоса.

Вадим прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь толковом, а что могло быть толковее планов побега, для которого настало время? Мысли путались – мешала и возня у окна, сопровождавшаяся довольными стонами, и скулеж Доцента. В конце концов он нашарил свою последнюю сигарету, доставшуюся при дележе брошенной эсэсовцем пачки, осторожненько слез с нар и направился на вольный воздух – впрочем, какой там, к черту, вольный…

Остановился, едва шагнув на веранду. На крыльце соседнего барака, совсем близко, восседали три фигуры, отхлебывая по очереди из большой бутылки, шумно болтали, перебивая друг друга с обычным пьяным пренебрежением к собеседнику. Господа капо изволили веселиться…

Он присел на пол – вместо перил у веранды было ограждение из сплошных досок, и его явно не успели заметить. Закурил, воровски пряча сигарету в ладони – мало ли что, заметят огонек, не отвяжешься от них потом…