Распроданная пашня. Кто накормит Россию в эпоху санкций? - Грешневиков Анатолий Николаевич - Страница 14

– Хорошо, я еще раз документы посмотрю. Потребовать, конечно, я могу…

– Просьба: во избежание дальнейшей переписки письмо-ответ подпишите сами.

Мои коллеги-депутаты, наблюдавшие за диалогом, поинтересовались, почему я прошу у министра всего лишь разобраться с конфликтной ситуацией вокруг земли, а не ставлю главные, жизненно важные вопросы. Например, о том, что такие гигантские животноводческие комплексы уничтожат вокруг все колхозы, совхозы и фермерские хозяйства. Их монополизм создаст для маленького района такие трудности экономического, политического и социального характера, что волками придется выть. Район ничего не получит, кроме маленьких отчислений в бюджет. Зато экологические беды станут громадными. И не только от падежа скота. Потом, и само молоко от коров, которые не гуляют на травке, а все время содержатся на привязи и поедают опасные комбикорма и разные добавки, не будет полезным. Посмотрите, как за рубежом такие гиганты работают! Одни диоксиновые и прочие болезни чего стоят!

– Разве я могу сейчас говорить про беды в будущем, когда у людей отняли землю, и когда все земли района и области заросли лопухами и деревьями?! На меня и так чиновники всех дохлых собак вешают, говорят, что мы с Ежовой спугнем инвестора. Мне наш областной министр сельского хозяйства Боровицкий Михаил Васильевич однажды сказал: пусть хоть что-то будет построено на наших заросших полях, стыдно смотреть… Наверное, он прав. Пусть хоть что-то построят! Лишь бы не обижали земляков. Они добрые, наивные… И просят малого: оставить им хороший участок земли, их родной земли.

Конечно, в эти минуты я думал и о том борисоглебском монополисте, который в недалекой перспективе подомнет и подчинит весь район. Наши чиновники хотят капитализма. Они слышали, что во всем мире сельское хозяйство подконтрольно крупному бизнесу. Но они не знают, что капитализм – это конкуренция. Значит, надо было строить не один комплекс на 5000 голов, а пять комплексов по 1000 коров. Еще чиновники игнорируют тот факт, что в США, Европе, Австралии и т. д. земля и техника принадлежат фермерам. А нас чиновники толкают на путь Латинской Америки, когда люди превращены в холопов, наемных рабов, а владеют землей и имуществом новые аграрные бароны и латифундии. Они обязательно подчинят себе местную власть. Затем они уничтожат кооперацию, малый и средний бизнес, конкуренцию и местное самоуправление.

Доброе упоминание имени Боровицкого, видимо, долетело до него самого. Через пару дней он позвонил мне. Полчаса сокрушался по поводу того, что из-за меня увольняют заместителя министра сельского хозяйства Беляева. По его мнению, это хороший, отзывчивый на беды регионов чиновник. Мое стремление разъяснить суть краснооктябрьского конфликта не вызвало встречного желания выслушать и понять.

На душу нахлынула досада. Если серьезные и ответственные чиновники не хотят услышать, отчего это Лариса Юрьевна Ежова не спит по ночам, почему борется за свою землю, то кто же ей тогда поможет, где искать справедливость?!

Правительство уничтожает сельское хозяйство такими быстрыми темпами, что крестьяне не успевают понять, что происходит. Почему в стране с самыми большими запасами нефти и газа стоимость солярки для селян самая высокая в мире? В некоторых странах нефти нет, а цена на бензин ниже. Почему все страны мира дотируют свое сельское хозяйство, а мы нет? Почему в нашей стране цены на солярку поднимают накануне посевных работ и взвинчивают их до такого потолка, что аграрникам невыгодно выращивать зерно и овощи? Почему наши бизнесмены продают минеральные удобрения загранице дешевле, чем собственным отечественным сельхозпроизводителям?!

Еще больше тревожных вопросов крестьяне задали мне, когда узнали из местной газеты, а затем из письма главы района В.Д. Почернина, что на строительство частного комплекса уже истрачено более одного миллиарда рублей. Мне не хотелось беспокоить Боровицкого, спрашивать, куда истрачена такая громадная сумма, если на стройке пока видны лишь фундаменты. В голову приходила иная мысль: как бы задать вопрос губернатору, отчего у нас московский бизнесмен из дорожно-строительной частной фирмы может получить кредит в 6–7 миллиардов рублей на строительство животноводческого комплекса, а директор государственного племенного хозяйства Л.Ю. Ежова не может?! И как так получилось, что крестьяне других совхозов и колхозов, в том числе и аналогичного племзавода «Красный Октябрь» в Любиме, получили земельные паи, а жители Борисоглебского района остались без них.

Желание написать губернатору С.А. Вахрукову письмо отпало после того, как в альтернативной газете «Борисоглебские вести» он разразился гневом в мой адрес. Оказывается, я должен защищать инвестора, а не крестьян из поселка Красный Октябрь. Он, видите ли, с утра до вечера думает, как копейку лишнюю в область затащить, а я думаю о другом – о политике. Еще Вахруков солгал, или газетчики приврали, что якобы он беседовал со мной о племзаводе и проекте, а я не смог ответить ни на один его вопрос. Да ежели бы такая встреча была, разве мне нечего было бы в защиту крестьян сказать?! Неведомо губернатору, что депутата избирают не чиновники, глава района и губернатор, а народ, в том числе жители поселка Красный Октябрь, и когда они просят защиты, то только трусливый и продажный депутат отказывает им в этом.

Но все равно я признателен губернаторскому выпаду, пусть несправедливому и необоснованному, но он позволил утвердиться в предположениях, кто все же активно лоббирует проект московского бизнесмена и главы района и ставит барьеры на пути крестьян-земляков. Пришло понимание, отчего так боязливо ведет себя министр сельского хозяйства, почему так быстро сняла с себя ответственность за судьбу государственного племенного хозяйства и переложила ее на другое ведомство, в недрах которого не знают даже того, с какой стороны следует подходить к корове во время дойки. Губернатор, увы, не видит беды крестьян, видит деньги, прибыль, инвестиции. Но если эти деньги, кредиты дать Ежовой, то ведь и ее хозяйство давало бы прибыль…

Селяне подвигли меня все же узнать судьбу больших денежных трат. М.В. Боровицкий ответил, что данная «информация представляет собой коммерческую тайну и разглашению не подлежит».

Выходит, не только налогоплательщик из деревни, но и депутат высшего законодательного органа страны не имеет права знать, как финансируется строительство нашумевшего в районе комплекса и насколько эффективно осваиваются там денежные средства. В чем тут причина для секрета? Непонятно. По-моему, ни один ответственный инвестор не боится открытости и гласности в своей деятельности.

Осуждать долго политику коммерческих тайн не довелось. Ко мне в Государственную Думу в кабинет заглянул один из моих помощников. Среди многих поручений законодательного характера в его обязанности входит еще и решение аграрных проблем. Прикрыв аккуратно дверь, он сказал, что прибыл с любопытных переговоров. Высокопоставленный министерский чиновник предлагает урегулировать конфликт на племзаводе «Красный Октябрь» и снять остроту отношений между депутатом и авторами проекта строительства животноводческого комплекса.

– Пусть встретятся с Ежовой и без меня решают все земельные споры, – ответил уклончиво я, памятуя о том, что именно это предложение уже выдвигалось авторам проекта.

– Они теперь речь ведут не о встрече, а о деньгах.

– Не понял. Взятку предлагают?

– Почему взятку?! Предлагают деньги, которые будут нужны в выборной компании.

– Нет, это есть самая гнусная взятка, которую мне когда-либо предлагали. А еще говорили, что проект двигают честные люди. Передай, их деньги не нужны.

Через пять минут я был уже в кабинете думской фракции «Справедливая Россия» у своего непосредственного руководителя, депутата Николая Владимировича Левичева. Быстро, скороговоркой я ему рассказал о предложении получить взятку за скандальный проект. Месяцем раньше я посвящал Левичева в проблемы, происходящие вокруг государственного племенного хозяйства. Он поддержал и мою критику в адрес министра сельского хозяйства, прозвучавшую на сессии парламента. Теперь подвернулся случай вывести на чистую воду авторов темного проекта.