Строматы. 1-7 Том - Александрийский Климент - Страница 63

(12, 1) Отсюда ясно, что жизнь грешной души, когда она еще соединена с телом, есть смерть для нее, действительной же для нее жизнью бу­дет лишь разрыв всех связей с грехом. (2) Однако многочисленны препятствия и канавы страстей, которые подстерегают нас, широки пропасти гнева и злобы, которые нам предстоит перепрыгнуть, хитры уловки тех, кто замышляет против нас злое. Лишь преодолев все это возможно достичь знания Бога «лицом к лицу, а не как в зерка­ле». (1Кор. 13:12.)

(3) Тягостный жребий печального рабства избрав человеку,

Лучшую доблестей в нем половину Зевес истребляет.632

(4) Рабами писание называет всех, содействующих греху (Рим. 6:17—20), ему проданных (Рим. 7:14.), всех тех, кто любит чувствен­ные удовольствия и занят лишь своим телом. С точки зре­ния Писания эти несчастные походят более на животных633, на «разгоряченных коней, ржущих на жену ближнего» (Ier. 5:8.), они скорее скоты, чем люди. Угождающий плоти — это похотливый осел634; похи­титель чужого добра — хищный волк (Быт. 49:27.); клеветник — змея635.

(5) Поэтому-то постепенное отрешение души от тела, которым фило­соф занят в течение всей своей жизни636, развивает в нем искреннее стремление к познанию, дабы тем легче и спокойнее пе­ренести ему и естественную смерть, которая есть всего лишь разрешение уз, соединяющих душу с телом. «Для меня мир распят и я для мира», — говорит апостол. (Гал. 6:14.) «Хотя жив еще и во плоти, но так, как если бы уже на небе жительствовал».637

IV. Похвала мученичеству

(13, 1) Каждый, заслуживающий именоваться гностиком, легко смиряется, если это необходимо, и даже тело свое охотно предает во власть тому, кто от него этой жертвы требует. Очистив плоть свою от всех греховных склоннос­тей, он не с бранью обращается к искушающему, а скорее со слова­ми вразумления и обличения, показывая

… славу какую и сколь счастливую жизнь…638

он оставил и пришел сюда, и пребывает со смертными.

(2) Прежде всего он пред самим собой свидетельствует о своей искренней верности Богу; во-вторых, он свидетельствует против искусителя, доказывая, что тот попусту возмущается твердостью и неизменностью его любви к Богу; в-третьих, наконец, он свидетельствует пред Господом, что его учению присуща особая божественная сила убедительности, так что даже страх смерти не может понудить верного к отступничеству. Истинность учения он подтверждает самим делом, являя ос­тальным всемогущество Бога, к которому стремится. (3) Кто не уди­вится силе любви и чувству благо­дарности, с какими он стремится к соединению с родственными ему душами? Каким стыдом, проливая свою драгоценную кровь, покрывает он неверующих! (14, 1) Удерживаемый от отступничества благо­творным страхом заповеди, он не соглашается отречься от Христа и этим свидетельствует о присущем ему страхе Божием. Однако он не продает свою веру и поступает так не в ожидании приготовленного ему венца, но оставляет эту жизнь из одной любви к Богу, с радостью в сердце, с благодарением на устах, и к пробудившему в нем голос, который зовет его из этого мира, и к злоумышленно посягнувшему на дни земной его жизни. Последнего он благодарит за то, что тот предоставил ему столь удобный случай явить себя миру и Богу таким, каков он есть. Мучителю показывает он силу своего терпения, а Богу — искренность своей любви к тому, кто еще ранее возрождения мученика уже видел его преданность и го­товность принести себя в жертву. (2) С каким мужеством и радостью стремится он к соединению с тем, кого он любит, за кого добровольно жертвует своим телом и вдобавок душей, как думают его земные судьи. Но этой последней он не теряет, а, напротив, приобретает ее, слыша от Христа, по сходству их страданий, приветствие: «О, брат мой возлюбленный!» — как выразился бы поэт. (3) Мы называем мученичество «совершенным», поскольку оно отличается от обычного «завершения» человеческой жизни; мы видим в нем проявление совершеннейшей любви к Богу. (4) Древние эллины воспевали и прославляли смерть павших на поле битвы. Но это они делали вовсе не затем, чтобы побуждать других к насильственной смерти. Почтением, которое воз­давалось павшим на войне, они свидетельствовали лишь то, что те ушли из этой жизни без страха перед смертью. Они отрешились от тела раньше, чем душа начала испытать помутнение и впала в состоя­ние омертвелости и бесчувствия, как это бывает с людьми, умираю­щими от болезней, ибо последние расстаются с этой жизнью в стра­хе и снедаемые желанием пожить еще. (15, 1) Выходит, что душа умираю­щих от болезней, если только они не были отменно добродетельны­ми, вместо того чтобы освобождаться из смертной этой темницы в чистоте, отходит окруженная целым роем похотей, которые, подобно свинцовым гирям, тянут ее вниз. (2) Есть, впрочем, и среди погибающих на поле брани такие, которые умирают, мучимые всеми теми страстями, какие они непременно обнаружи­ли бы, если бы угасали от какой-либо болезни.

(3) Итак, мученичество заключается в исповедании Бога. А если это так, то и каждая душа, проводящая свою жизнь согласно с познанием о Боге и исполняющая его заповеди, есть уже исповедница, делом и словом. Не все ли равно, как освободиться из темницы этого тела? Вместо пролития крови она свидетельствует о своей вере всей жизнью и исповедует Бога даже в минуты смерти. (4) Не говорит ли Гос­подь в Евангелии: «Кто оставит отца или мать или братьев… (и далее до слов) … ради Евангелия и имени моего, и будет блажен».639 Не о мученичестве в обычном смысле этого слова Господь говорит здесь, но о таком, которое проис­текает из откровенного знания, гносиса, об исповедании Господа своей жизнью в любви к нему, в соответствии с евангельским каноном. (5) Гносис этот означает знание имени [Христа] и разуме­ние его Евангелия и указывают не на суетное поминание имени и дела Христова, а на необходимость истинного познания, проведен­ного в жизнь; и такое познание будет действительно исповедничеством, которому сопутствуют не только оставление земного родства, но и всех внешних благ, страстей и похотей. Словом «мать», которую прихо­дится оставлять ради Христа и его Евангелия, иносказательно обо­значена родина и родная страна. (6) Под словом же «отец» Писание разумеет законы и порядки, над которыми праведник с благодаре­нием и великодушием должен возвыситься, чтобы стать угодным Богу и занять место на правой стороне святилища, о чем говорили и апостолы640.

(16, 1) Уже Гераклит сказал: «Принесших себя в жертву Аресу и боги чествуют, и люди».641 А Платон в пятой книге Государства так говорит: «Всякого, погибшего на войне со славой, не причислим ли первым к золотому роду? Без сомнения, это так».642 (2) Золотым же родом считались потомки богов, после смерти населявшие небо и сферу неподвижных звезд и принимающие наибольшее уча­стие в управлении судьбами людей. (3) Некоторые же из еретиков, не постигши сказанного Господом, питают нечестивую и трусливую привязанность к этой жизни и утверждают, что истинным исповедничеством является знание единого истинного Бога (что и мы также признаем), а поэтому нечестиво называют самоубийцей всякого христианина, своей смертью прославившего Бога. Они подтверждают свое мнение софизмами, кото­рые внушены трусостью. Но мы ответим им в подходящем месте, поскольку они отличаются от нас и в отношении истолкования смысла первоначал. (17, 1) Есть и другого рода люди, не имеющие ничего общего с нами, кроме имени, которые преднамеренно бегут навстречу палачу и отдают себя на смерть, делая это из ненависти к Творцу. (2) Относительно этих самоубийц мы провозглашаем: смерть их не есть мученичество, хотя их и казнят по приговору властей. (3) Они не сберегли печати ис­тинного мученичества, поскольку не ведают истинного Бога и смерть их напрасна. Подобным образом и индийские гимнософисты бессмысленно бросаются в пламя. (4) Этим лжемудрецам, нечестиво презирающим тело, должно знать, что теле­сная гармония сильно воздействует на наш дух и развивает способности нашей души. (18, 1) Вот почему Платон, которого еретики чаще всего привлекают в качества авторитета, отрицающего творение, в третьей книге Государства пишет, что ради гармонии между телом и душой следует особенно заботиться о теле643, с помощью которого только и может жить и праведно действовать славный провозвестник истины. Только сохраняя жизнь и здоровье, мы можем достигнуть гносиса. (2) Тот же, кто не может подняться до самых высот непосредственно, занимаясь сначала необходимыми повседневными вещами и только через них достигая того, что в конечном итоге ведет к гносису, разве не должен стремиться к благополучию? Лишь через жизнь мы утверждаем благоденствие; и лишь в этой телесной оболочкой, упражняясь в добродетели, постигаем бессмертия.