Том 7. Изборник. Рукописные книги - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 12

12

«Мечтатель, странный миру…»

Мечтатель, странный миру, Всегда для всех чужой, Царящему кумиру Не служит он хвалой. Кому-то дымный ладан Он жжёт, угрюм и строг, Но миром не разгадан Его суровый бог. Он тайною завесил Страстей своих игру, – Порой у гроба весел И мрачен на пиру. Сиянье на вершине, Садов цветущих ряд, В прославленной долине Его не веселят. Поляну он находит, Лишённую красы, И там в мечтах проводит Безмолвные часы.

«Как часто хоронят меня!..»

Как часто хоронят меня! Как часты по мне панихиды! Но нет дня меня в них обиды, Я выше и Ночи, и Дня. Усталостью к отдыху клонят, Болезнями тело томят, Печалями со света гонят, И ладаном в очи дымят. Мой путь перед ними не понят, Венец многоцветный измят, – Но, как ни поют, ни хоронят, Мой свет от меня не затмят. Оставьте ненужное дело, Направьте обратно ладью, – За грозной чертою предела Воздвигнул я душу мою. Великой зарёю зардела Любовь к моему бытию. Вселенское, мощное тело Всемирной душе создаю. Ладью мою вечно стремите К свершению творческих дел, – И если найдёте предел, Отпойте меня, схороните!

«Никто не убивал…»

Никто не убивал, Он тихо умер сам, – Он бледен был и мал, Но рвался к небесам. А небо далеко, И даже – неба нет. Пойми – и жить легко, – Ведь тут же, с нами, свет. Огнём горит эфир, И ярки наши дни, – Для ночи знает мир Внезапные огни. Но он любил мечтать О пресвятой звезде, Какой не отыскать Нигде, – увы! – нигде! Дороги к небесам Он отыскать не мог, И тихо умер сам, Но умер он как бог.

«По тем дорогам, где ходят люди…»

По тем дорогам, где ходят люди, В часы раздумья не ходи, – Весь воздух выпьют людские груди, Проснётся страх в твоей груди. Оставь селенья, иди далёко, Или создай пустынный край, И там безмолвно и одиноко Живи, мечтай и умирай.

«Этот зыбкий туман над рекой…»

Этот зыбкий туман над рекой В одинокую ночь, при луне, – Ненавистен он мне, и желанен он мне Тишиною своей и тоской. Я забыл про дневную красу, И во мглу я тихонько вхожу, Еле видимый след напряжённо слежу, И печали мои одиноко несу.

«Не кончен путь далекий…»

Не кончен путь далекий. Усталый, одинокий, Сижу я в поздний час. Туманны все дороги, Роса мне мочит ноги, И мой костёр погас, И нет в широком поле Огня и шалаша… Ликуй о дикой воле, Свободная душа! Всё в этом тёмном поле Одной покорно Воле. Вся эта ночь – моя! И каждая былинка, И каждая росинка, И каждая струя, – Всё мне согласно внемлет, Мечтой моей дыша. В моём томленьи дремлет Всемирная душа. Далёк предел высокий. Усталый, одинокий, Над влажною золой, Я сам собою светел, – Я путь себе наметил Не добрый и не злой, – И нет в широком поле Огня и шалаша… Ликуй о дикой воле, Свободная душа!

«Моя усталость выше гор…»

Моя усталость выше гор, Во рву лежит моя любовь, И потускневший ищет взор, Где слёзы катятся и кровь. Моя усталость выше гор, Не для земли её труды… О, тёмный взор, о, скучный взор, О, злые, страшные плоды!

«Если б я был к счастью приневолен…»

Если б я был к счастью приневолен, Если б я был негой опьянён, Был бы я, как цвет тепличный, болен И страстьми безумными спалён. Но легко мне: я живу печален, Я суровой скорби в жертву дан. Никаким желаньем не ужален, Ни в какой не вдамся я обман. И до дня, когда безмолвной тенью Буду я навеки осенён, Жизнь моя, всемирному томленью Ты подобна, лёгкая, как сон.

«Передрассветный сумрак долог…»

Передрассветный сумрак долог, И холод утренний жесток. Заря, заря, раскинь свой полог, Зажги надеждами восток. Кто не устал, кто сердцем молод, Тому легко перенести Передрассветный долгий холод В истоме раннего пути. Но кто сжимает пыльный посох Сухою старческой рукой, Тому какая сладость в росах, Заворожённых тишиной!