Том 7. Изборник. Рукописные книги - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 19

19

«В тихий вечер, на распутьи двух дорог…»

В тихий вечер, на распутьи двух дорог Я колдунью молодую подстерёг, И во имя всех проклятых вражьих сил У колдуньи талисмана я просил. Предо мной она стояла, чуть жива, И шептала чародейные слова, И искала талисмана в тихой мгле, И нашла багряный камень на земле, И сказала: «Этот камень ты возьмёшь,– С ним не бойся, – не захочешь, не умрёшь. Этот камень всё на шее ты носи, И другого талисмана не проси. Не для счастья, иль удачи, иль венца, – Только жить, всё жить ты будешь без конца. Станет скучно, – ты верёвку оборвёшь, Бросишь камень, станешь волен, и умрёшь».

«Я подарю тебе рубин…»

Я подарю тебе рубин, – В нём кровь горит в моём огне. Когда останешься один, Рубин напомнит обо мне. В нём кристаллический огонь И металлическая кровь, – Он тихо ляжет на ладонь И обо мне напомнит вновь. Весь окровавленный кристалл Горит неведомым огнём. Я сам его зачаровал Безмолвным, неподвижным сном. Не говорит он о любви, И не любовь в его огне, – В его пылающей крови Ты вспомнишь, вспомнишь обо Мне.

«Белый ангел надо мною…»

Белый ангел надо мною, И бескровные уста Безмятежной тишиною Исповедуют Христа. Ангел жжёт полночный ладан Я – кадило перед ним. И в цепях моих разгадан Дым кадильный, тихий дым, – Возношенье, воздыханье У спасающих икон, Свеч отрадное мечтанье, Утешительный канон.

«Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре…»

Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре,    Что зеленело на просторе,    Замкнулось в тесный круг.  Мерцает взор зелёный, изумрудный, –    Мне кажется, что феей чудной    Прокинешься ты вдруг.  Уже не дева ты, – Зелёная царица,    И смех твой – звон ручья, И взор зелёный твой – лукавая зарница,      Но ты – опять моя.  И как бы ты в траве ни затаилась,    И чем бы ты ни притворилась,      Сверкая и звеня, –  Везде найду тебя, везде тебя открою,    Зеленоглазая! Ты всё со мною,      Ты вечно для меня.

«Иду в лесу. Медлительно и странно…»

Иду в лесу. Медлительно и странно Вокруг меня колеблется листва. Моя мечта, бесцельна и туманна,   Едва слагается в слова. И знаю я, что ей слова ненужны, –   Она – дыхания нежней,   Её вещания жемчужны,   Улыбки розовы у ней.     Она – краса лесная,     И всё поёт в лесу,   Хвалою радостной венчая     Её красу.

«Вечер мирный наступил…»

Вечер мирный наступил День за рощею почил, В роще трепетная мгла И прозрачна, и светла. Из далёкой вышины Звёзды первые видны. Между небом и землёй За туманною чертой Сны вечерние легли, Сторожа покой земли.

«Зачем возрастаю?»

«Зачем возрастаю? – Снегурка спросила меня. – Я знаю, что скоро растаю, Лишь только увижу весёлую стаю, Растаю, по камням звеня. И ты позабудешь меня». Снегурка, узнаешь ты скоро, Что таять легко; Растаешь, узнаешь, умрёшь без укора, Уснёшь глубоко.

«В чародейном, тёмном круге…»

В чародейном, тёмном круге,   всё простив, что было днём, Дал Я знак Моей подруге   тихо вспыхнувшим огнём. И она пришла, как прежде,   под покровом темноты. Позабыл Я все вопросы,   и спросил Я: «Кто же ты?» И она с укором кротким   посмотрела на Меня. Лик её был странно бледен   в свете тайного огня. Вкруг неё витали чары   нас обнявшего кольца, – И внезапно стал Мне внятен   очерк близкого лица.

«В бедной хате в Назарете…»

В бедной хате в Назарете Обитал ребёнок-Бог. Он однажды на рассвете, Выйдя тихо за порог, Забавлялся влажной глиной, – Он кускам её давал Жизнь и образ голубиный, И на волю отпускал, – И неслись они далёко, И блаженство бытия Возвещала от востока Новозданная семья. О, Божественная Сила, И ко мне сходила ты И душе моей дарила Окрылённые мечты, – Утром дней благоуханных Жизни трепетной моей Вереницы новозданных Назаретских голубей. Ниспошли ещё мне снова В жизнь туманную мою Из томления земного Сотворённую семью.