Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 33

33

«Благодарю тебя, перуанское зелие!..»

Благодарю тебя, перуанское зелие! Что из того, что прошло ты фабричное ущелие! Всё же мне дарит твоё курение Лёгкое томное головокружение. Слежу за голубками дыма и думаю: Если бы я был царём Монтезумою, Сгорая, воображал бы я себя сигарою, Благоуханною, крепкою, старою. Огненной пыткой в конец истомлённому Улыбнулась бы эта мечта полусожжённому. Но я не царь, безумно сожжённый жестокими. Твои пытки мне стали такими далёкими. Жизнь мне готовит иное сожжение. А пока утешай меня, лёгкое тление, Отгоняй от меня, дыхание папиросное, Наваждение здешнее, сердцу несносное, Подари мне мгновенное, зыбкое веселие. Благословляю тебя, перуанское зелие!

«Лежу и дышу осторожно…»

Лежу и дышу осторожно В приюте колеблемых стен. Я верю, я знаю, как можно Бояться внезапных измен. Кто землю научится слушать, Тот знает, как зыблемо здесь, Как стены нетрудно обрушить Из стройности в дикую смесь. И вот предвещательной дрожью Под чьей-то жестокой рукой Дружится с бытийскою ложью Летийский холодный покой.

«Все земные дороги…»

  Все земные дороги В разделениях зла и добра,   Всеблаженные боги,   Только ваша игра!   Вы беспечны и юны,   Вам бы только играть, И ковать золотые перуны,   И лучами сиять.   Оттого, что Вас трое, Между Вами раздор не живёт.   И одно, и другое,   К единению Воля ведёт.

«Когда с малютками высот…»

Когда с малютками высот Я ополчался против гадов, Ко мне пришёл посланник адов. Кривя улыбкой дерзкой рот, Он мне сказал: «Мы очень рады, Что издыхают эти гады, – К Дракону сонм их весь взойдёт. И ты, когда придёшь в Змеиный, Среди миров раскрытый рай, Там поздней злобою сгорай, – Ты встретишь там весь сонм звериный. И забавляться злой игрой Там будет вдохновитель твой, Он, вечно сущий, Он единый».

«При ясной луне…»

При ясной луне, В туманном сиянии, Замок снится мне, И в парчовом одеянии Дева в окне. Лютни печальной рыдания Слышатся мне в отдалении. Как много обаяния В их пении! Светит луна, Дева стоит у окна В грустном томлении. Песня ей слышится. Томно ей дышится. Вечно одна, Грустна, бледна, – Ни подруги, ни матери нет. Лунный свет Сплетает Чудные сны И навевает Жажду новизны. Жизнь проводит тени в скуке повторений, Грустно тени мрачные скользят. Песни старых бед и новых сожалений Загадочно звучат. Звучат загадочно Трепетные сны. Бьётся лихародочно Жажда новизны. Желаний трепет, Страсть новизны И новизна страстей, – Вот о чём печальной песни лепет В сострадательном мерцании луны Говорит тихонько ей И душе моей.

О. А. Глебовой-Судейкиной

Не знаешь ты речений скверных, Душою нежною чиста. Отрада искренних и верных – Твои весёлые уста. Слова какие ж будут грубы, Когда их бросит милый рок В твои смеющиеся губы, На твой лукавый язычок!

«Я испытал превратности судеб…»

Я испытал превратности судеб, И видел много на земном просторе,   Трудом я добывал свой хлеб,   И весел был, и мыкал горе. На милой, мной изведанной земле Уже ничто теперь меня не держит,   И пусть таящийся во мгле   Меня стремительно повержет. Но есть одно, чему всегда я рад И с чем всегда бываю светло-молод, –   Мой труд. Иных земных наград   Не жду за здешний дикий холод. Когда меня у входа в Парадиз Суровый Пётр, гремя ключами, спросит:   «Что сделал ты?» – меня он вниз   Железным посохом не сбросит. Скажу: «Слагал романы и стихи, И утешал, но и вводил в соблазны,   И вообще мои грехи,   Апостол Пётр, многообразны. Но я – поэт». – И улыбнётся он, И разорвёт грехов рукописанье.   И смело в рай войду, прощён,   Внимать святое ликованье, Не затеряется и голос мой В хваленьях ангельских, горящих ясно.   Земля была моей тюрьмой,   Но здесь я прожил не напрасно. Горячий дух земных моих отрав, Неведомых чистейшим серафимам,   В благоуханье райских трав   Вольётся благовонным дымом.