Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 37

37

«На тихом берегу мы долго застоялись…»

На тихом берегу мы долго застоялись. Там странные цветы нам сладко улыбались, Лия томительный и пряный аромат. Фелонь жреца небес прохладно голубела. Долина томная зарёю пламенела, Ровна и холодна в дыханьи горьких мят. Донесся к нам наверх рожка призыв далёкий. Бренчали вдалеке кутасы мирных стад. Какой забавный звон! В безмолвности широкой Янтарный звон зари смирил полдневный яд.

«Грести устали мы, причалили…»

Грести устали мы, причалили,    И вышли на песок. Тебя предчувствия печалили,    Я был к тебе жесток. Не верил я в тоску прощания,    Телесных полный сил, Твою печаль, твоё молчание    Едва переносил. Безумный полдень, страстно дышащий,    Пьянящий тишину, И ветер, ветви чуть колышущий    И зыблющий волну, Завесой шаткой, обольстительной    Весь мир обволокли, И грех мне сладок был пленительной    Прохладою земли.

Маргрета и Леберехт

Шутливая песенка   С милой, ясной   Девой красной, С этой бойкою Маргретой, Знойным летом разогретой, Песни пел в лесочке кнехт, Разудалый Леберехт.   Звонко пели,   Как свирели. Леберехт твердил Маргрете: «Краше девки нету в свете! Но, Маргрета, вот что знай: Ты с другими не гуляй!»   Ах, Маргрета   В это ж лето, Не нарочно, так, случайно, С подмастерьем Куртом тайно Обменяла поцелуй На брегу весёлых струй.   Но от кнехта   Леберехта Не укрылася Маргрета, – Леберехт всё видел это. Только лишь слились уста, Леберехт из-за куста.   Курт умчался,   Кнехт остался. Слов не тратил на угрозы. Кнехту смех, а Грете слёзы. Но уж с той поры она Кнехту так была верна!   Скоро с кнехтом   Леберехтом Под венец пошла Маргрета, Точно барышня одета, – И уехал Леберехт Вместе с Гретою в Утрехт.

«Новый человек во мне проснулся…»

Новый человек во мне проснулся,   Свободный, И радостно и чутко я на землю оглянулся,   Холодный. Передо мной путей лежало разных   Так много, Но чистая, средь многих злых и грязных,   Одна дорога.

«В моих мечтах такое постоянство…»

В моих мечтах такое постоянство,   Какого в мире нет. Весь мир – одно лишь внешнее убранство, Одна мечта – и жизнь, и свет. Мир не поймёт мерцающего света, Он только плоть, бездушная, как сон, И в нём душа не обретёт ответа, –   Молчаньем вечным скован он.

«Кумир упал, разрушен храм…»

Кумир упал, разрушен храм, И не дымится фимиам Над пыльной грудою развалин. Я в дальний путь иду, печален, И не молюсь чужим богам. Но если слышу я моленья, Душа полна благоговенья, И не с насмешкой брошу взгляд На чуждый, суетный обряд, А с тихой грустью умиленья.

«Алый мак на жёлтом стебле…»

Алый мак на жёлтом стебле, Папиросный огонёк. Синей змейкою колеблясь, Поднимается дымок. Холодея, серый пепел Осыпается легко. Мой приют мгновенно-тепел, И ничто не глубоко. Жизнь, свивайся лёгким дымом! Ничего уже не жаль. Даль в тумане еле зрима, – Что надежды! Что печаль! Всё проходит, всё отходит, Развевается, как дым; И в мечтаньях о свободе Улыбаясь отгорим.

«Над землёю ты высок…»

«Над землёю ты высок, Ярок, жарок и жесток. Солнце, брат горящий наш, Что возьмёшь и что ты дашь?» – «Унесу и принесу За подарок лучший дар. В чашу всю сберу росу, Дам тебе живой загар. Был ты робок, слаб и бел, Будешь тёмен, твёрд и смел, Кровь смешаешь с влагой рос, – Жаждет распятый Христос». – «Солнце, наш горящий брат, Низведи Христа с креста! У твоих лазурных врат Наша чаша налита».

«Она безумная и злая…»

Она безумная и злая, Но хочет ласки и любви, И сладострастие, пылая, Течёт, как яд, в её крови. На вид она совсем старуха, Она согбенна и седа, Но наущенья злого духа Царят над нею навсегда. Не презирай её морщины, Её лобзаний не беги, – Она посланница Судьбины. Бессильны все её враги.