Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 11

11

«Толпы домов тускнели…»

Толпы домов тускнели   В тумане млечном, Томясь в бессильи хмуром   И бесконечном, И дождь всё падал, плача,   И под ногами Стекал он по граниту   В канал струями, И сырость пронизала   Больное тело. Измученная жизнью,   Ты вниз глядела, Где отраженья млели   В воде канала, И дрожью отвращенья   Ты вся дрожала. Зачем же ты стояла   Перед сквозною Чугунною решёткой   Над злой водою, И мутными глазами   Чего искала В зеленовато-жёлтой   Воде канала?

«Приснилася мне женщина…»

Приснилася мне женщина, Бредущая по улицам В тумане и во мгле, Увядшей и поруганной Красою ненавистная И небу, и земле. Походкою неровною По влажным плитам каменным Она без цели шла С опущенными взорами, И юбка грязью уличной Забрызгана была. Её лицо поблёклое Будило вожделение Презренное во мне, И скорбь, и сожаление Убиты были похотью, Рождённою в вине.

«Я приготовился принять гостей…»

Я приготовился принять гостей,    Украсил я свою келейку, И вышел к воротам, и сел там на скамейку, С дороги не свожу внимательных очей, И жду, – а путь лежит печальный и пустынный, Бубенчик не гудет, колёса не гремят, Лишь вихри пыльные порою закружат, – И снова путь лежит, докучливый и длинный.

«Зыблется от ветра…»

Зыблется от ветра Тонкая берёза. На сердце маячит Ласковая грёза. Зайчики играют В речке против солнца. Сердце, в мир широкий Распахни оконце!

«Огни в печи колеблются…»

Огни в печи колеблются, – Не грезится ль огням Прекрасное, далёкое, Родное небесам? Зажглися в тучах молнии, – Не грезятся ли им Таинственные прелести, Доступные святым? Листва берёзы дрогнула, – Не грезится ли ей Раздолье несказанное Неведомых полей?

«Я сказал моей невесте…»

Я сказал моей невесте: «Верь, что я до гроба твой». Но она, нахмурив брови, Покачала головой. Я спросил мою невесту: «Навсегда ли ты моя?» И она сказала грустно: «Я теперь и завтра я Неужель одна и та же? Может быть, мои мечты Через день уже увянут, Как недолгие цветы. За себя сказать не смею, – Обмануть тебя боюсь. Я люблю тебя как радость, Но навек не отдаюсь».

«Опалённые долгой кручиной…»

Опалённые долгой кручиной, Улыбнуться не могут уста, И напрасен напев соловьиный, И весенних цветов красота. Я печальные песни слагаю, Безобразные раны тая, И ответ безмятежному маю, – Не улыбка, а грёза моя.

«Чем бы и как бы меня ни унизили…»

Чем бы и как бы меня ни унизили, Что мне людские покоры и смех! К странным и тайным утехам приблизили Сердце моё наслажденье и грех. Пусть пред моею убогою хижиной Сильных и гордых проходят пути, – Счастлив я, бедный и миром униженный, Некуда мне мою радость нести.

«Великой мукой крестной…»

Великой мукой крестной Томился Царь Небесный, Струилась кровь из ран, И на Христовы очи, Предвестник смертной ночи, Всходил густой туман. Архистратиг великий, Незрим толпою дикой, Предстал Царю царей, И ужасом томимы Слетелись серафимы С мечами из огней. «Христос, довольно муки, – На ангельские руки Уйди от смертной тьмы, Скажи, чтобы с мечами И с грозными очами Толпе предстали мы, Чтоб творческая сила Пленила, устрашила, Блуждающих во мгле, И царство благодати Трудами нашей рати Воздвиглось на земле». Сказал ему Спаситель: «Не ты судеб решитель, Напрасно ты спешил. Насилия не надо, – Любовь и в безднах ада Сильней небесных сил. Одна неправда – тленна. Бессмертна, неизменна, Как истина, любовь. Пред ней трепещет злоба, – Из мёртвой сени гроба Она восстанет вновь».