Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 3

3

«Он поэтом рождён. В колыбельку ему…»

Он поэтом рождён. В колыбельку ему Рой волшебниц принёс беззаботные сказки. Золотыми лучами прорезали тьму Перед ним заревые улыбки и ласки. Как прозревший слепец, безотчётно дивясь, Он на всё обращал беспокойные взоры, И цветов и созвучий звенящая вязь, С яркоцветной мечтой прихотливо сплетясь, С ним играла всегда и вела разговоры. Улыбалася травка ему от земли, Улыбались зелёные, гибкие лозы. На заре в небесах ему розы цвели, Зорьки наземь сошли, по кустам залегли, На шиповнике диком раскинулись в розы. Много сказок шептал серебристый ручей, Обнажённые ноги его обнимая, И целуя чету прибережных камней, Он прозрачной струёй извивался, как змей, И смеялся, и пел, и звенел, убегая. Песни звонкий напев, тихий ропот струны, Струи света дневного, ночное мерцанье, Бриллианты зимы, ароматы весны, В ярких красках и звуках нарядные сны, Сладкий трепет надежд, жаркий говор желанья…

«Странный сон мне снился: я кремнистой кручей…»

Странный сон мне снился: я кремнистой кручей Медленно влачился. Длился яркий зной. Мне привет весёлый тихий цвет пахучий Кинул из пещеры тёмной и сырой. И цветочный стебель начал колыхаться, Тихо наливаться в жилки стала кровь, – Из цветочной чаши стала подыматься С грустными очами девушка, любовь. На губах прекрасной стали ясны речи, – Я услышал звуки, лёгкие, как сон, Тихие, как шёпот потаённой встречи, Как далёкой тройки серебристый звон. «На плечах усталых вечное страданье, – Говорила дева, – тяжело носить. Зреет в тёмном сердце горькое желанье Сбросить бремя жизни, душу погасить». «Страстною мечтою рвёшься в жизнь иную, Хочешь ты проникнуть в даль иных времён. Я твои мечтанья сладко зачарую. Ты уснёшь, и долог будет чудный сон, И, когда в народах правда воцарится И с бессильным звоном рухнет злой кумир, В этот миг прекрасный сон твой прекратится, Ты увидишь ясный, обновлённый мир». Девушка замолкла, лёгкой тенью скрылась, И внезапно тихо стало всё вокруг. Голова безвольно на землю склонилась, И не мог я двинуть онемелых рук. Омрачался ль дух мой сладостным забвеньем, И слетали грёзы лишь по временам, Неустанно ль сердце трепетным биеньем Жизнь мою будило, – я не знаю сам. Бурно закипали прежние страданья, Вновь меня томила жадная тоска, Но, пока пылал я муками желанья, Над землёй промчались многие века. «Донеси от жизни только звук случайный, Ветер перелётный, гость везде родной! Только раз весною, с радостью и тайной, Донеси случайно запах луговой!» – Так молило сердце и в тревоге жадной В грудь мою стучало; но холодных губ Разомкнуть не мог я для мольбы отрадной И лежал в пещере, как тяжёлый труп. Снилось мне: столетья мчатся над землёю, Правда всё страдает, Зло ещё царит, Я один во мраке, мёртвой тишиною Скован, тишиною мёртвою обвит.

«Раз шалунье-капле стало скучно в море…»

Раз шалунье-капле стало скучно в море:   Высь её прельстила,   Солнце заманило, Сладко улыбаясь в голубом просторе. Солнце посылало золотые струи   Из небесной дали,   И они ласкали Маленькую каплю, словно поцелуи. С каждым их лобзаньем капля загоралась   Новым, сладким жаром,   И незримым паром Наконец на волю радостно умчалась, И навстречу солнцу устремилась смело…   Но, увы! Светило   Недоступно было, Капля ж поневоле в небе холодела. И земля родная маленькой беглянке   Снова милой стала,   И она упала С дождиком шумящим на лесной полянке.

«На бой я вышел одинокий…»

На бой я вышел одинокий, Напрасно помощи я ждал: Свалил меня мой враг жестокий, В моей груди его кинжал. Я, простирая слабо руки, Молю врага: «О, пощади! Пускай умру без лишней муки! Не поверни ножа в груди!»

«Не хочет судьба мне дарить…»

Не хочет судьба мне дарить Любовных тревог и волнений; Она не даёт мне испить Из кубка живых наслаждений. И грёзу я плотью облёк, И дал ей любовные речи, Надел ей на кудри венок, Прозрачное платье на плечи, И в сумраке летних ночей На зов мой она появлялась И, сбросив одежду с плечей, Ласкаясь, ко мне прижималась. Когда же разрежут восток Лучи восходящего солнца, И, встретив их яркий поток, Зардеются стёкла оконца, Она становилась бледна, Печально меня целовала, И в узком просвете окна В сияньи небес исчезала.