Том 3. Восхождения. Змеиные очи - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 32

32

«Торжественной праздности чадо…»

Торжественной праздности чадо, Утеха лачуг и палат, Смеяться и плакать ты радо, Созвучья бы только да лад. Тебе ль не дарована сила! Тебе ль не покорна весна! Ты все зажигаешь светила, А ночь холодна и темна.

«Я умираю не спеша…»

Я умираю не спеша, Предсмертной тешусь я истомой. Подобна грешная душа Святой, на злую казнь влекомой. Её пытали палачи, С неё совлекши все одежды, Но их жестокие бичи Не умертвили в ней надежды, И в смертный путь она идёт. Спокойны все её движенья. Небесный вестник ей несёт Венец последнего мученья.

«Не плачь, утешься, верь…»

  Не плачь, утешься, верь, Не повторяй, что умер сын твой милый, – Не вовсе он оставил мир постылый.   Он тихо стукнет в дверь,   С приветными словами Войдёт к тебе и станет целовать Тебя, свою утешенную мать,   Безгрешными устами.   Лишь только позови, Он будет приходить к тебе, послушный, Всегда, как прежде, детски-простодушный,   Дитя твоей любви.

«О полночи с постели…»

О полночи с постели Молиться ты сошла. Лампады пламенели, В углах дрожала мгла. И ангел легкокрылый С таинственной судьбой, Неведомою силой Повеял над тобой. Склонила ты колени, И ангел осенил Тоскующие тени Отрадной сенью крыл.

«День туманный…»

День туманный Настаёт, Мой желанный Не идёт.   Мгла вокруг. На пороге Я стою, Вся в тревоге, И пою.   Где ж мой друг? Холод веет, Сад мой пуст, Сиротеет Каждый куст.   Скучно мне. Распрощался Ты легко, И умчался Далеко   На коне. По дороге Я гляжу, Вся в тревоге, Вся дрожу, –   Милый мой! Долго стану Слёзы лить, В сердце рану Бередить, –   Бог с тобой!

«Если б хотел я любить…»

Если б хотел я любить, Если бы мог я желать, – В мире кого полюбить, В жизни чего пожелать? Только Отец мой да я, Больше и нет никого. Жизнь без хотенья – моя, Воля без жизни – Его.

«Туманный день глядит в окно…»

Туманный день глядит в окно, В душе и пасмурно, и строго. Воспоминания давно Стоят угрюмо у порога Изнемогающей души, Не появляясь, не скрываясь, – О днях, когда в немой глуши Я жил, восторгами питаясь, Далёкий призрак возлюбя, Мечтою обнимая тени, И жизнь недужную губя Под гнётом страстности и лени.

«В молчаньи звёзд, в дыханьи ветра с полуночи…»

В молчаньи звёзд, в дыханьи ветра с полуночи    Улики явственные есть.    О, духи зла! Закройте очи И не мешайте мне безропотно отцвесть. Меня и вас одна объемлет неизбежность,    Ненарушим всемирный строй. Всё должно быть: для жизни – радость и мятежность,    Для смерти – тленье и покой.

«Недотыкомка серая…»

  Недотыкомка серая Всё вокруг меня вьётся да вертится, – То не Лихо ль со мною очертится Во единый погибельный круг?   Недотыкомка серая Истомила коварной улыбкою, Истомила присядкою зыбкою, – Помоги мне, таинственный друг!   Недотыкомку серую Отгони ты волшебными чарами, Или наотмашь, что ли, ударами, Или словом заветным каким.   Недотыкомку серую Хоть со мной умертви ты, ехидную, Чтоб она хоть в тоску панихидную Не ругалась над прахом моим.

«Был широкий путь к подножью…»

Был широкий путь к подножью Вечно вольных, дальних скал, – Этот путь он злою ложью, Злою ложью заграждал. То скрывался он за далью. То являлся из могил, И повсюду мне печалью, Он печалью мне грозил, – И над бедной, тёмной нивой Обыденных, скучных дел. День тоскливый и ленивый, День ленивый потускнел. В полумраке я томился Бездыханной тишиной. Ночь настала, и раскрылся, И раскрылся мир ночной. Надо мной у ночи крылья Вырастали всё темней От тяжёлого бессилья, От бессилья злых огней. И печально, и сурово, Издалёка в мертвый край Повелительное слово Веет, слово: «Умирай». Месяц встал, и пламенеет Утешеньем в сонной мгле. Всё далёкое светлеет, Всё светлеет на земле. Отуманенные дали Внемлют сладкой тишине, И томительной печали, Злой печали нет во мне. Всё томленье, всё страданье, Труд, и скорбь, и думы все, – Исчезают, как мерцанье, Как мерцанье на росе.