Том 1. Книги стихов - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 3

3

«Я приготовился принять гостей…»

    Я приготовился принять гостей,       Украсил я свою келейку, И вышел к воротам, и сел там на скамейку, С дороги не свожу внимательных очей, И жду, – а путь лежит печальный и пустынный, Бубенчик не гудет, колеса не гремят, Лишь вихри пыльные порою закружат, – И снова путь лежит, докучливый и длинный.

Огнём

Проходит она торопливо На шумных путях городских, Лицо закрывая стыдливо Повязкой от взоров людских: Пожаром её опалило, Вся кожа лица сожжена, И только глаза защитила Своими руками она. В пожаре порочных желаний Беспомощно дух мой горел, И только усладу мечтаний Спасти от огня я успел. Я жизни свободной не знаю, В душе моей – мрачные сны, Я трепетно их укрываю Под нежною тканью весны.

Ночь («Уныло плавала луна…»)

Уныло плавала луна В волнах косматых облаков, Рыдала шумная волна   У мрачных берегов, Уныло ветер завывал, Качая ветви гибких ив, – На мягких крыльях сон летал,   Тревожен и пуглив.

«Чайка, предвестница бури…»

  Чайка, предвестница бури, Вьётся над морем с пронзительным криком, Тучи сгоняют прозрачность лазури, Волны хохочут в веселии диком.   Грусть, как предвестница горя, Реет над сердцем моим утомлённым. Думы, как волны сурового моря, Тяжко владеют умом полонённым.

«Бледна и сурова…»

   Бледна и сурова, Столица гудит под туманною мглой,    Как моря седого      Прибой.    Из тьмы вырастая, Мелькает и вновь уничтожиться в ней    Торопится стая      Теней.

«По жестоким путям бытия…»

По жестоким путям бытия Я бреду, бесприютен и сир, Но зато вся природа – моя, Для меня наряжается мир. Для меня в тайне вешних ночей, Заливаясь, поют соловьи. Как невольник, целует ручей Запылённые ноги мои. И светило надменное дня, Золотые лучи до земли Предо мною покорно склоня, Рассыпает их в серой пыли.

«Нет, не любовь меня влекла…»

Нет, не любовь меня влекла, Не жажда подвига томила, – Мне наслаждения сулила Царица радостного зла. Окружена прозрачной дымкой Порочных снов и злых страстей, Она сошла к душе моей Ожесточённой нелюдимкой, И научила презирать Людские скучные забавы, И чары тайные вкушать, Благоуханные отравы. Восторгов тщетных, грёз ночных Струи кипучие так сладки, – Но в сердце копятся от них Противно-горькие осадки.

«Васильки на полях ослезились росой…»

Васильки на полях ослезились росой, – Васильки твоих глаз оросились слезой. Пробежал ветерок по румяным цветам, Пробежала улыбка по алым губам. И улыбка, и слезы, – и смех, и печаль, Миновавшей весны благодатная даль!

«Где ты делась, несказанная…»

Где ты делась, несказанная Тайна жизни, красота? Где твоя благоуханная, Чистым светом осиянная, Радость взоров, нагота? Хоть бы в дымке сновидения Ты порой явилась мне, Хоть бы поступью видения В краткий час уединения Проскользнула в тишине!

От людей

Я осмеянный шел из собрания злобных людей, В утомлённом уме их бесстыдные речи храня. Было тихо везде, и в домах я не видел огней, А морозная ночь и луна утешали меня. Подымались дома серебристою сказкой кругом, Безмятежно сады мне шептали о чём-то святом, И, с приветом ко мне обнажённые ветви склоня, Навевая мечты, утешали тихонько меня. Улыбаясь мечтам и усталые взоры клоня, Я по улицам шёл, очарованный полной луной, И морозная даль, серебристой своей тишиной Утишая тоску, отзывала от жизни меня. Под ногами скрипел весь обвеянный чарами снег, Был стремителен бег легких туч на далёкий ночлег, И, в пустынях небес тишину ледяную храня, Облака и луна отгоняли тоску от меня.

«Цветы роняют вешний аромат…»

  Цветы роняют вешний аромат,   Слова теряют смысл первоначальный, Сменился юный пыл досадою печальной, И песни прежние докучливо звучат, –   И лишь позор нагого преступленья    Заманчив, как всегда,   И сладко нам немое исступленье    Безумства и стыда.