Том 1. Книги стихов - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 32

32

«Узкие, мглистые дали…»

Узкие, мглистые дали. Камни везде и дома. Как мне уйти от печали? Город мне – точно тюрьма. Кто же заклятью неволи Скучные стены обрёк? Снова ль метаться от боли? Славить ли скудный порок? Ждать ли? Но сердце устало Горько томиться и ждать. То, что когда-то пылало, Может ли снова пылать?

«Венком из руты увенчали…»

Венком из руты увенчали Меня суровые печали, – И охладела мысль моя, В душе смирилася тревога, Сужу отчётливо и строго, Моей неправды не тая. Не поклоняюсь я иному, Ни богу доброму, ни злому, Но и не спорю тщетно с ним: Творцу ль сердиться на созданья? Огню ль в минуту угасанья Роптать на пепел и на дым? Всё благо, – только это тело В грехах и в злобе закоснело, Но есть могила для него, – И смерть бесстрастно я прославлю, И так же всё легко поправлю, Как создал всё из ничего.

«Как настанет Страшный Суд…»

Как настанет Страшный Суд, Никого уж не спасут Воздыханья да молитвы. Видишь, демоны глядят, – Ждет расправы весь их ад, Словно волки – лютой битвы. Быть и нам у них в когтях, Коль забудем Божий страх, На миру осуетимся, Убежим от Божьих паств, И сластьми житейских яств Через меру насладимся. Не забудем же дорог В Божий радостный чертог, В обиталище блаженных, И пойдём под Божий кров Мы в толпе Его рабов, Терпеливых и смиренных.

«От солнца льётся только колыханье…»

От солнца льётся только колыханье, Небесных сил безжизненно дыханье, Но отчего ж оно животворит? Иль на земле источник нашей жизни, И нет путей к заоблачной отчизне, И не для нас небесный змий горит? Не мёртвая, не скудная пустыня, Своих судеб царица и богиня, От праха ты стремишься к божеству, – А я – одна из множества ступеней Из царства сил в святую область теней, Не тщетно жизнью призрачной живу. И до конца пребуду терпеливым: Что было прахом и страданьем лживым, Что сквозь мои томления пройдёт, – Во мне святыне вечной приобщится, И в ликованьи нежно истончится, Божественной природой оживёт.

«Благоухающий и бледный…»

Благоухающий и бледный, Ты ждал меня, мой ландыш бедный, И без меня в тоске поблёк, А я замедлил на дороге, И я, как ты, в немой тревоге, В уединеньи изнемог. В больной тоске разъединенья Влачились дней безумных звенья, Я раскрывал за далью даль, Мечтам не ставил я предела, И над тобой отяготела Моя холодная печаль. В просветы листьев над тобою Синел бездонной глубиною Невозмутимый мой простор. Я был безумным и жестоким, И над тобой шатром высоким Я смерть всемирную простёр.

«Я тёмным иду переулком…»

Я тёмным иду переулком, Где в воздухе пыльном и гулком   Тревога, И чужд я больной укоризне, – Теперь мне осталось от жизни   Немного. Не знать и не ждать перемены, Смотреть на докучные стены   Досадно, Мечтать же о дне неслучайном, Навеки запретном и тайном,   Отрадно. Да, он никогда не настанет, – И кто моё сердце обманет   Гаданьем! Не мне утешаться и верить, И тёмные пропасти мерить   Желаньем.

«Детский лепет мне несносен…»

Детский лепет мне несносен, Мне противен стук машин. Я хочу под тенью сосен Быть один, всегда один, – Чтоб пустынно восходило И катилось надо мной Безответное светило, Змей безумно-золотой, – Чтоб свободный и пустынный Веял ветер всех сторон, Погружая душу в длинный, Безразгадно-вещий сон. Чтоб никто не молвил слова Ни со мной, ни обо мне, Злым вторжением былого В беспредельной тишине, – И когда настанет время Беспробудно опочить И томительное бремя С утомленных плеч сложить, – Чтоб никто моей пустыней С тихим пеньем не ходил, Чтоб не плавал ладан синий Вкруг колеблемых кадил.

«Предметы предметного мира…»

Предметы предметного мира, – И солнце, и путь, и луна, И все колебанья эфира, И всякая здесь глубина, И всё, что очерчено резко, Душе утомлённой моей – Страшилище звона и блеска, Застенок томительных дней. От света спешу я в чертоги, Где тихой мечтою дышу, Где вместе со мною лишь боги, Которых я сам возношу. Бесшумною тканью завешен Чертога безмолвный порог. Там грех мой невинно-безгрешен, И весело-светел порок. Никто не наложит запрета, И грубое слово ничьё Не бросит внезапного света На слово иль дело моё. Я древних заклятий не знаю На той стороне бытия, И если я кровь проливаю, То кровь эта – только моя.