Славянская мифология: эницклопедический словарь - Коллектив авторов - Страница 132

Согласно болгарским этиологическим легендам, М. произошло от одной из трех голов змея лами: св. Георгий отрубил их, из них потекли три реки: М., пшеница и вино. Словенская легенда говорит о том, что М. для людей спасла кошка: когда-то вымя у коров было на все брюхо и молока было, «как воды»; люди возгордились: бабы купали в М. детей да и сами умывались им. Тогда Бог отнял у коровы вымя, но кошки замяукали и упросили Бога оставить корове несколько сосков (известен аналогичный сюжет с хлебным колосом).

У всех славян М. обнаруживает связь с небом и атмосферными явлениями — дождем и молнией (громом). По древнейшим индоевропейским представлениям, дождь — это М. небесных коров-туч. Широко распространено убеждение, что пожар, зажженный молнией, можно потушить только М. (иногда — кислым, сывороткой, от черной коровы). В Болгарии популярны легенды, рассказывающие о том, как ведьмы стаскивают с неба луну и выдаивают ее, как корову; из лунного молока они сбивают чародейное масло. Ср. мотив луны в полесском заговоре: «Прибывай, молоко, с полного месяца, с ясной зари, золотой горы». Карпатские украинцы верят, что на мифической Черной горе есть молочный источник навий; в сказках молочные реки текут в царстве мертвых; в поверьях восточных славян Млечный Путь — это дорога на «тот свет».

По болгарским поверьям, змеи очень любят М. и часто сосут коров или родильниц; у них очень «сильные» глаза, которыми они привораживают самых молочных коров. Чтобы расположить к себе домовую змею, ей ставили миску с М. Так поступали не только болгары, но и словенцы, белорусы, украинцы, поляки. Вологодские крестьяне верили, что дьявол не может обмыться ни в реке, ни в колодце, ни в луже (потому что Спаситель освятил воду на Крещение), а может обмыться либо в воде, стоящей на столе, либо в пресном М.

В магических действиях, направленных на повышение удоев М., широко используется уподобление М. воде и символика текущей воды. Поляки Жешовского края совершали пасхальные обливания водой в убеждении, что без них М. у коров убывало или вовсе пропадало. Архангельские крестьяне, когда в Вербное воскресенье первый раз выгоняли скот вербовыми ветками, эти ветки затем опускали в реку или ручей, чтобы у коровы было больше М., а пастух с той же целью прятал в воду свой «отпуск». В Полесье обращались к колодцу: «День добрый, колодезь Максим, и ты, земля Татьяна, чтоб у коровки прибывало молоко, был сыр, сметана. В колодези вода жерлами, а у коровки молоко жирами». В Вятском крае М. «отпирали» с помощью заговора: «…Бабушка Соломонидушка, Христова повивалушка, отопри у рабы Божьей Пеструшеньки молочко из жилочек — в вымечко, из вымечек — в сисечки, из сисечек — в подоенку».

Магическим средством увеличения удоев считалась роса. Ср. в полесском заговоре: «Божа мати по росе ходит, росу собирает, этой корове споры наделяет». С помощью росы ведьмы и колдуньи могли также отобрать М.

У южных славян «магии молока» была подчинена большая часть обрядов Юрьева дня, и особенно ритуал первого доения овец: доили в особую, украшенную цветами посудину, пропускали струю М. сквозь предметы, имевшие форму круга — венок, хлеб с отверстием, камень с отверстием, обручальное кольцо; бросали на дно подойника серебряные деньги, совершали обряд в воротах загона, украшенных цветами, ветками клена, кизила, шиповника. Первое надоенное М. выливали в текучую воду, чтобы целый год М. текло, как вода.

Отбирание М. приписывалось ведьмам, колдунам и людям с дурным глазом. Для этого использовались разнообразные приемы: ведьма оборачивалась лягушкой или ужом и высасывала М. у коровы в купальскую ночь; собирала росу на чужом поле и давала пить своей корове; выходила во двор, махала на все стороны платком и говорила: «Коровки, коровки всяческой масти, пусть ваше молоко ко мне идет!» — после чего вешала платок в своем доме и с платка лилось столько М., сколько она хотела (западная Белоруссия). По поверьям, ведьма умела доить чужих коров и с помощью ножа, который она втыкала в соху или в столб, — М. стекало по острию ножа (восточные славяне), и с помощью метлы, которой она ударяла корову по вымени, забирая М. «на метлу», и с помощью корки хлеба, положенной под камень на дороге, по которой шло стадо, и затем скормленной своей корове (болгары), и с помощью следов коровы, над которыми она производила какие-то манипуляции (поляки), с помощью заговоров и многого другого.

Виновником порчи М. могла быть пробежавшая под коровой ласка или пролетевшая под ней ласточка, от этого в М. появлялась кровь или оно делалось густым и тягучим.

Для защиты скота от порчи применялись разнообразные защитные действия и соблюдалось множество запретов и предписаний, регламентирующих обращение со скотом (содержание, кормление, выгул, случку, отел, куплю-продажу), с М., молочной посудой, хлевом или загоном для скота, а также поведение пастуха. Например, выносимое из дома М. рекомендовалось солить, чтобы его не испортили (восточные славяне); при кипячении М. строго следили за тем, чтобы оно не выкипело в огонь: от этого у коровы «высыхает» М. и трескаются соски; молочную посуду мыли целебными травами, окуривали ладаном, украшали цветами, выставляли под звезды и т. п.

Существовала целая система мер по преодолению наведенной порчи. Например, словенцы, чтобы вернуть корове М., считали необходимым ударить ее штанами пастуха, дать ей хлеба, намоченного в воде из трех источников, повесить в хлеву жабу и т. п.

Если у кормящей женщины пропадало М., сербы Попова Поля приносили воду и пропускали сосуд с водой через штанину брюк ее мужа, приговаривая: «Я обратил воду к воде и привел молоко к молоку. Мое молоко шло по горам, по высям и по разным травам, пока пришло ко мне!» Русские омывали водой родильницу и новорожденного: первую — «на обилие молока», второго — «на долгую жизнь».

Само М. наделялось магическими благотворными свойствами и широко использовалось в народной медицине и в качестве оберега. Например, сербы в Поморавье молоком поливали полазника; словенцы умывались М., чтобы быть молодыми и красивыми; восточные славяне обливали молоком новорожденного; смазывали М. косяки дверей и окон в случае стихийных бедствий и т. п.

Лит.: Журавлев А.Ф. Домашний скот в поверьях и магии восточных славян. М., 1994.

С.М. Толстая

МОЛЧАНИЕ — форма ритуального поведения. В традиционной культуре М. (отказ от речи) выявляет принадлежность того или иного существа к потустороннему миру и сверхъестественным силам вообще (ср. в этой связи отношение к немому, равно как и к слепому, глухому (см. Глухота), как к человеку «нечистому», опасному, знающемуся с нечистой силой). Человек, отказывающийся от речи или же неспособный к ней, воспринимается как не-человек, как «чужой». Наиболее очевидна эта особенность в поведении ряженых — людей, на время связавших себя с потусторонними силами и потому вынужденных вести себя сообразно нормам их поведения. М. характерно как для главных персонажей того или иного обряда, так и для рядовых участников процессий. Ряженые парни, которые носят по селу обрядовое чучело Марены, по дороге не разговаривают, а лишь иногда издают невразумительные звуки. Южнославянские русалии, обходящие дома на Русальной неделе, не только не здороваются, не прощаются и не разговаривают со встречными, но и не говорят друг с другом, за исключением своего вожака.

Ритуальное М. строго соблюдается в некоторые моменты похоронно-поминальных обрядов. Так, запрещается разговаривать во время агонии, чтобы не мешать душе расставаться с телом и не усугублять страданий умирающего: в полном молчании проходит зачастую и поминальный ужин, во время которого, по поверью, души усопших незримо присутствуют за столом. М. как наиболее очевидная черта «поведения» умершего проявляется и в других обрядах жизненного цикла, сопровождающихся обязательной изоляцией главного действующего лица обряда, которая символизирует его временную смерть: так, в определенные моменты свадьбы невеста ни с кем не разговаривает, ни на кого не смотрит, не двигается.