Третья мировая война (сборник) - Кацура Александр Васильевич - Страница 82

— И что?

— И ничего. Через полчаса очухался, ещё и аппаратуру нам помогал тащить… А что морды как противогаз — вон Гурген подтвердить может…

— Чёрт вас поймёт! — с досадой сказал кто-то. — Пока сам не увижу — не поверю.

— Много ты там теперь увидишь! — прозвучал неподалёку от Царапина мрачный бас. — Видал, как артиллеристы поработали?..

Все замолчали, прислушиваясь к приближающемуся рёву авиационных двигателей. Потом на курилку, разметая песок и срывая искры с сигарет, упал плотный ветер, заныло, загрохотало, и над ними потянулось, заслоняя звёзды, длинное сигарообразное тело.

— Это тот, с дороги, — заметил сосед Царапина, когда вертолёт прошёл. — Загрузился…

— Кишка ты слепая, — незлобиво возразили ему. — Это пожарники патрулируют. Земля-то раскалена — янтак то и дело вспыхивает…

— На что ж они рассчитывали, не пойму, — сказал кто-то, до сей поры молчавший. — С тремя кораблями…

В курилке притихли, подумали.

— А чёрт их теперь разберёт, что они там рассчитывали, — нехотя отозвался бас. — Может, это только разведка была…

Царапин встал.

— Не знаете, на бугор выйти можно? — спросил он. — Не задержат?

— Вообще-то был приказ от палаток не удаляться, — уклончиво ответили ему. — Ты только к вертолёту не подходи.

— А что там?

— А чёрт его знает! Сначала распаковывали какие-то ящики, теперь запаковывают…

Оставив вертолёт справа, Царапин без приключений добрался до бугра.

Он не узнал местности.

То, что лежало перед ним внизу, за чёрной полосой сгоревшего в пепел янтака, было похоже на дымящееся поле лавы после недавнего извержения. Разломанная земля, спёкшаяся земля, полопавшаяся на неправильные шестиугольники, прокалённая на метр в глубину, тлеющая тут и там розовыми пятнами. И ни следа, ни обломочка от панцирных машин пришельцев. Вдали — оплывший остов локатора — всё, что осталось от «Управления». «Старт» напоминал розовое озерцо с чёрными островками-глыбами.

«Левша», — вспомнил Царапин и больше в сторону «Старта» не смотрел. Не мог.

Ночь кончалась. Небо над горами уже тлело синим — вполутра. Изувеченная земля еле слышно потрескивала, шипела, изредка раздавались непонятные шумы и резкие, как выстрелы, щелчки.

— Нет!.. — зажмурившись, как от сильной боли, проговорил Царапин. — Нет!..

Здесь, над изломанной, умертвлённой землёй, мысль о том, что Аркадий Кириллович может оказаться прав, была особенно страшна…

Он хотел уже вернуться к палатке, когда почудилось, что там, внизу, кто-то ходит. Всматриваясь в серый полумрак, Царапин осторожно спустился с бугра, и звук его шагов изменился. Под ногами был чёрный мягкий пепел.

Видимо, всё-таки почудилось. Утомлённые глаза вполне могли подвести. Но вот — теперь уже точно — за пригорком шевельнулась и выпрямилась серая тень. Человек.

«Какого чёрта он там делает?» — испугался Царапин и вдруг сообразил: кто-то оказался слишком близко к обстреливаемому участку и вот, очнувшись, пытается выбраться — обожжённый, беспомощный…

Царапин, не раздумывая, бросился вперёд. Взбегая на пригорок, оступился, сухой чёрный прах полетел из-под ног, лицо обдало жаром. И надо бы притормозить, всмотреться, но Царапину это и в голову не пришло — он остановился, когда уже ничего изменить было невозможно. Теперь их разделяло всего пять шагов.

Перед Царапиным стоял чёрный монстр — может быть, последний монстр на всей планете. Как сумел он выскользнуть из-под огненного молота, гвоздившего эту землю наотмашь, насмерть? Скорее всего, заблудился в общей неразберихе, вышел из обречённой зоны до обстрела и вот теперь то ли прятался, то ли, уже не прячась, бессмысленно бродил по широкой полосе травяного пепла.

«Ну вот и всё…» — беспомощно подумал Царапин, глядя в немигающие — с кошачьими зрачками — глаза.

Нужно было израсходовать до конца весь мыслимый запас счастливых случайностей и влезть в неоплатный долг, чтобы так по-глупому, перед самым рассветом, когда уже всё позади, самому найти своё последнее приключение.

Успеть… Успеть сказать, пока не полыхнула смертельная бледно-фиолетовая вспышка…

— Но мы же не знали!.. — срывающимся голосом, в лицо ему, в неподвижную хитиновую маску, выговорил Царапин. — Что нам ещё оставалось?.. Вы же через границу шли! Через границу!..

Чёрный дьявол, казалось, был загипнотизирован внезапной речью. Или напротив — не слышал ни слова.

— Куда вы сунулись? — Голос Царапина чуть не сорвался в рыдание. — Тут же заживо жгут, тут…

А вспышки всё не было. Может быть, он просто потерял оружие? Царапин замолчал и вдруг, шагнув навстречу, провёл в воздухе рукой перед жёлтыми немигающими глазами. Вертикальные зрачки не шевельнулись. Монстр по-прежнему неподвижно глядел куда-то мимо Царапина. Он был слеп.

Рассвет наступал стремительно. Чёрная хитиновая маска стала серой, на ней обозначились смутные изломанные тени, придавшие ей выражение обречённости и неимоверной усталости. А за спиной пришельца всё слабей и слабей светили розовые пятна прокалённой на метр в глубину, медленно остывающей земли…

1982

Михаил Пухов

На перекрестке

1

— Кругом полный порядок, — доложил вахтенный штурман «Мирного» Станислав Рудь. — Эфир чист, космос прозрачен. Ничего особенного за время вахты не случилось.

Никаких происшествий.

— Так, — сказал Синицын. — Чист, говорите. Где у вас бортжурнал?

Станислав Рудь протянул ему плоскую катушку журнала. Синицын вставил ее в проигрыватель, нажал клавишу. Проигрыватель не работал. Синицын привычно повернулся к распределительному щиту. Взгляд его упал на экран переднего вида.

— Это еще что такое? — спросил он.

Ракетоносец первого класса «Мирный» парил сейчас в пустоте в миллиарде километров от Земли, вблизи плоскости планетных орбит. Космос в телеэкране был угольно-черным, посыпанным звездами, лишь в углу ютилась изящная фигурка Сатурна. Самый обычный пейзаж, не предвещавший ничего дурного. Но Синицын не первый год служил в космической авиации.

— Где?

— Ползет, клещ. — Синицын показал пальцем. — Там, в Скорпионе.

Некоторое время Станислав Рудь вглядывался в экран:

— Вот вы о чем. Я этого американца уже три часа как засек.

— Если так, — сказал Синицын, сдерживаясь, — то что вы имели в виду под словами «никаких происшествий»?

— Метеориты, — безмятежно объяснил Станислав Рудь. — Я подразумевал, что метеориты не появлялись, фон в норме, протонных вспышек не было и вообще все спокойно, не считая приближения безобидного планетолета.

— Безобидного? — повторил Синицын. — Вы разве не видите, что это военный корабль?

Он снова посмотрел на микроскопическое пятнышко, которое, словно светящееся насекомое, лениво ползло по стеклу экрана среди неподвижных звезд.

— Вижу, — беспечно сознался Станислав Рудь. — Это ракетоносец нашего класса.

— Знаете что, — Синицын мысленно выругался, — объявите-ка на всякий случай тревогу.

— Вы серьезно?

— Да. Мне не нравится этот американец. Не нравится, что он подошел так близко.

Или вы не понимаете, что это значит?

— Нет, — сказал Станислав Рудь. — Я никогда не пойму, зачем поднимать тревогу без специального приказа с Земли.

— Постучите по дереву, — сказал Синицын. — Разве вы не знаете, что будет означать такой приказ?

Минуту оба молчали. Приказ с Земли, если они его получат, будет означать только одно. Что агрессоры развязали конфликт, что люки отодвинулись в сторону, впуская свет в глубокие вертикальные норы, что стаи ракет вышли на большую дорогу, а планета окуталась смертоносными тучами. Тогда «Мирный» и другие ракетоносцы пойдут к Земле, незаметные для дальнобойных локаторов, и выложат свой груз по уцелевшим целям противника, довершая справедливое дело возмездия.

И корабль, ползущий сейчас поперек бездонного колодца телеэкрана, получит аналогичное приказание.