Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь - Страница 101

Дайюй догадалась, что он понял намек, и промолвила:

— К чему давать клятвы? Все эти россказни о золоте и яшме мне совершенно безразличны.

— Не знаю, как тебе объяснить, но когда-нибудь ты сама поймешь мои чувства, — сказал Баоюй. — Ведь после бабушки, отца и матери ты мне дороже всех. Ни к кому я так не привязан, клянусь!

— Не клянись, — сказала Дайюй, — я знаю, что ты думаешь только обо мне, когда я перед тобой, но стоит тебе увидеть сестру Баочай, как ты сразу обо мне забываешь!

— Это тебе так кажется, — возразил Баоюй.

— Тогда почему ты вчера не обратился ко мне, когда сестра Баочай не захотела тебя выгораживать? — спросила Дайюй. — Как бы ты поступил, будь я на ее месте?

В этот момент вошла Баочай и разговор прекратился. Но девушка, будто ничего не заметив, направилась к госпоже Ван, посидела немного и пошла к матушке Цзя. Баоюй был уже там.

Баочай вспомнила, как ее мать однажды рассказывала госпоже Ван, что в свое время какой-то монах подарил ей золотой замок и предсказал, что ее дочь выйдет замуж за обладателя яшмы. Поэтому Баочай и избегала Баоюя. А тут еще Юаньчунь прислала ей и Баоюю одинаковые подарки. Совсем неудобно. Хорошо, что Баоюй увлечен Дайюй и не придал этому никакого значения. Увидев сестру, Баоюй попросил:

— Сестра, дай-ка мне посмотреть твои четки!

Четки висели на левой руке Баочай. Рука была пухлой, и снять их сразу Баочай не смогла. Глядя на ее полные белые руки с лоснящейся кожей, Баоюй невольно подумал:

«Жаль, что у Дайюй не такие руки, как приятно было бы их погладить!»

И тут в голову ему пришла мысль о «золоте и яшме». Он взглянул на Баочай, на ее нежное, будто серебряное лицо, глаза, напоминавшие абрикос, алые губы, густые брови-стрелы, и она показалась ему красивее Дайюй. Это повергло его в смятение.

Баочай уже сняла с руки четки, но он забыл про них и стоял ошеломленный.

Баочай заметила растерянность Баоюя, и ей стало неловко. Она бросила четки и собралась уйти, но в этот момент увидела на пороге Дайюй, та, покусывая платочек, пристально смотрела на них.

— Ты ведь боишься ветра, — произнесла Баочай. — Зачем же стоишь на сквозняке?

— Я только сейчас вышла, — ответила Дайюй. — Мне показалось, что кричит дикий гусь, и я решила поглядеть.

— Где гусь? — воскликнула Баочай. — Пойду-ка и я посмотрю!

— А он уже улетел, — промолвила Дайюй.

Она взмахнула платочком и задела Баоюя по лицу.

— Ай-я, — вскрикнул Баоюй. — Что это?

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

Глава двадцать девятая

Итак, когда Дайюй взмахнула платочком и задела Баоюя по лицу, тот воскликнул:

— Кто это?

— Это я, нечаянно, — ответила Дайюй, виновато покачала головой и улыбнулась. — Сестра Баочай хотела посмотреть, где летел дикий гусь, я показала платочком и вот попала тебе по лицу.

Баоюй потер глаза, хотел что-то сказать, но промолчал.

Вскоре пришла Фэнцзе, сказала, что первого числа в монастыре Чистейшей пустоты будут служить благодарственный молебен, после которого состоится представление, и предложила всем поехать туда.

— Я, пожалуй, останусь дома, — сказала Баочай. — Очень жарко, да и все эти пьесы я видела.

— Там есть две башни, в них довольно прохладно, — промолвила Фэнцзе. — Захотите поехать, я заранее пошлю людей, чтобы хорошенько убрали, переселили оттуда монахов, развесили занавески, и не велю никого из посторонних туда пускать. Мы с госпожой уже договорились об этом. Если же вы не хотите, я поеду одна. Уж очень скучно последние дни! А домашние представления мне надоели!

— Я поеду с тобой, — заявила матушка Цзя.

— Это хорошо, бабушка, только мне не совсем удобно, — заметила Фэнцзе.

— Пустяки, — ответила матушка Цзя, — я расположусь на главной башне, а ты на боковой, так что тебе не придется приличия ради стоять возле меня. Согласна?

— Это еще одно доказательство вашей любви ко мне! — воскликнула Фэнцзе.

— И тебе следовало бы поехать, — обратилась матушка Цзя к Баочай, — ведь твоя мать едет. Дома будет так скучно, что поневоле придется спать.

Пришлось Баочай согласиться.

Матушка Цзя послала служанок за тетушкой Сюэ, велев им также предупредить госпожу Ван, чтобы взяла с собой девушек. Госпожа Ван отказалась ехать, ей нездоровилось, к тому же она ждала вестей от Юаньчунь. Но, узнав, что сама матушка Цзя собирается ехать, сказала:

— Пожалуй, там будет весело. Пусть все, кто желает поразвлечься, поедут вместе со старой госпожой.

Едва об этом стало известно в саду, как не столько барышни, сколько их служанки, которым, кстати сказать, не так уж часто удавалось бывать за пределами дворца Жунго, загорелись желанием во что бы то ни стало съездить повеселиться и пустили в ход все средства, чтобы уговорить своих хозяек не отказываться от приглашения. Таким образом, Ли Вань и все девушки, жившие в саду Роскошных зрелищ, изъявили желание ехать. Это еще больше обрадовало матушку Цзя, и она распорядилась тотчас же послать в монастырь людей, чтобы все там хорошенько прибрали. Но мы не будем об этом подробно рассказывать.

Итак, первого числа у ворот дворца Жунго скопилось множество экипажей и всадников, собралась целая толпа людей.

Дворцовые слуги и управляющие знали, что церемония устраивается по повелению гуйфэй и к тому же совпадает со счастливым праздником Начала лета, знали также, что сама матушка Цзя отправляется в монастырь воскурить благовония. Поэтому они проявили особое усердие и захватили с собой все, что только могло понадобиться в подобном случае.

Вот вышла из дому матушка Цзя и села в паланкин с восемью носильщиками. Ли Вань, Фэнцзе и тетушка Сюэ заняли места в паланкинах с четырьмя носильщиками. Баочай и Дайюй ехали в коляске под бирюзовым зонтом с бахромой, украшенной жемчугом и драгоценными камнями, а Инчунь, Таньчунь и Сичунь — в коляске с красными колесами под пестрым зонтом. Затем следовали служанки всех барышень и дам. Кормилица с маленькой Дацзе на руках ехала в отдельной коляске. Еще взяли с собой старых мамок и нянек, женщин, обычно сопровождавших хозяев при выездах, служанок для черной работы и разных поручений, в общем, экипажи запрудили всю улицу.

По обеим сторонам толпились жители, желавшие поглядеть на пышное и торжественное праздничное шествие. Женщины из бедных семей стояли в воротах своих домов, оживленно переговариваясь и жестикулируя.

Вдруг далеко впереди заколыхались флаги, зонты и процессия двинулась. Ее открывал юноша, восседавший на белом коне под серебряным седлом. Он держал в руках поводья с красной бахромой и ехал шагом перед паланкином, который несли восемь носильщиков. Окутанная дымом благовоний, процессия двигалась за ним. Тишину на улице нарушал лишь скрип колес да стук конских копыт по мостовой.

Когда процессия достигла ворот монастыря Чистейшей пустоты, послышались удары в колокол и навстречу в полном облачении, сопровождаемый монахами, вышел настоятель Чжан. Завидев его, Баоюй сошел с коня.

Едва паланкин матушки Цзя внесли в ворота монастыря, она увидела по обе стороны дорожки статуи богов и приказала остановиться. Встречать ее вышли Цзя Чжэнь и другие младшие члены рода. Фэнцзе и Юаньян, приехавшие раньше, помогли матушке Цзя выйти из паланкина.

Но в этот момент произошло замешательство: даосский монашек лет двенадцати — тринадцати, который снимал нагар со свечей, зазевался, а когда хотел убежать и спрятаться, попал прямо в объятия Фэнцзе. Не долго думая, та дала ему такую затрещину, что мальчик полетел кубарем.

— Паршивец! — крикнула Фэнцзе. — Куда тебя несет!

Монашек позабыл о выроненных щипцах и хотел улизнуть. Но в это время неподалеку остановилась коляска, в которой приехала Баочай. Сопровождавшие ее служанки, заметив несчастного мальчика, закричали: