Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь - Страница 60

— По связке монет? Вот так невидаль! Лучше подарите нам свой кошелек! — загалдели слуги, бросились к Баоюю и, не дав опомниться, сняли висевший у него на поясе кошелек, веер с чехлом, украшения и мигом все растащили.

— А теперь мы вас проводим!

Они сопровождали Баоюя до самых ворот дома матушки Цзя.

Матушка Цзя ожидала его и, как только взглянула, сразу догадалась, что отец им доволен, и это доставило ей огромную радость.

Вскоре Сижэнь подала чай. Заметив, что с пояса Баоюя исчезли все украшения, она с улыбкой сказала:

— Опять эти бесстыжие сорванцы все отняли у тебя?

Подошла Дайюй и, как только увидела, что на поясе у него в самом деле ничего нет, спросила:

— И кошелек, что я тебе подарила, ты тоже отдал? Попробуй теперь у меня что-нибудь попросить!

Рассерженная, она убежала к себе, схватила ножницы и стала резать еще не законченный мешочек для благовоний, который Баоюй третьего дня попросил ее сшить.

Баоюй побежал за ней, но мешочка спасти не успел.

Он очень нравился Баоюю, этот изящный мешочек, и мальчик вспылил. Расстегнул ворот халата, вытащил кошелек и протянул Дайюй со словами:

— Смотри! Отдал я кому-нибудь твой подарок? Вот как он дорожил кошельком, подаренным ею!

Носил у самого сердца! Дайюй раскаялась и, опустив голову, молчала.

— Зачем же ты изрезала мешочек? — упрекнул ее Баоюй. — Я знаю, ты не любишь делать мне подарки! Могу вернуть тебе твой кошелек!

Он швырнул кошелек и круто повернулся, собираясь уйти.

Дайюй заплакала от злости, схватила кошелек и хотела его искромсать.

Но Баоюй бросился к ней, вскричав:

— Пощади его, дорогая сестрица!

Дайюй отбросила ножницы и, вытирая слезы, проговорила:

— Не дразни меня! А будешь дразнить, близко не подходи!

Она бросилась ничком на кровать и зарыдала. Баоюй подошел к ней, принялся утешать, стараясь загладить свою вину.

Тут Баоюя позвала матушка Цзя.

— Он у барышни Линь Дайюй, — сказали служанки.

— Ладно, ладно! — отозвалась матушка Цзя. — Пусть поиграет с сестрой. Целых полдня ходил за отцом. Теперь отдохнуть надо! Только не давайте им ссориться.

Служанки послушно закивали.

Дайюй, которая никак не могла отделаться от Баоюя, вынуждена была встать.

— Оставь меня в покое, иначе уйду! — решительно заявила она и направилась к выходу.

— А я пойду за тобой! — сказал Баоюй.

Он взял кошелек и хотел повесить на пояс, но. Дайюй отняла кошелек:

— Ведь ты хотел его мне отдать, а теперь забираешь? И не стыдно тебе?

Она захихикала.

— Милая сестрица, сшей мне другой мешочек! — попросил Баоюй.

— Ладно, сошью, если будет охота.

Разговаривая между собой, они вышли из дому и отправились к госпоже Ван, где застали Баочай. В комнатах царило необычайное оживление.

Оказалось, Цзя Цян привез из Гусу двенадцать девочек и пригласил учителя для их обучения. Тетушка Сюэ перебралась в тихий уединенный домик на северовосточной стороне, а сад Грушевого аромата привели в порядок, и там поселились девочки и учитель. Еще к девочкам приставили старух, когда-то умевших петь и танцевать. Расходами, жалованьем, покупкой необходимых вещей поручили ведать Цзя Цяну.

Жена Линь Чжисяо между тем докладывала госпоже Ван:

— Прибыли двенадцать буддийских и даосских монахинь, получено двадцать комплектов даосской одежды. Есть среди монахинь одна с небритой головой [171], уроженка Сучжоу, предки ее из ученого сословия, но поскольку с самого детства она была болезненной, пришлось купить заместителей[172]. Но все старания оказались напрасными — девушка выздоровела лишь после того, как вступила в секту пустоты. Вот почему, став монахиней, волосы она так и не сбрила. Ей сейчас восемнадцать лет, зовут ее Мяоюй — Прекрасная яшма. Родители ее умерли, при ней лишь две старые мамки да девочка-служанка. Она прекрасно разбирается в литературе, постигла всю глубину канонических книг и собой недурна. Прознав, что в городе Вечного спокойствия есть священные реликвии богини Гуаньинь и древние канонические книги, написанные на пальмовых листьях, она в прошлом году вместе со своей настоятельницей, мастерицей гадать, приехала в столицу и поселилась в монастыре Муни за Западными воротами. Прошлой зимой настоятельница скончалась и перед смертью велела Мяоюй оставаться здесь, ни в коем случае не возвращаться на родину, и ждать, пока сбудется предначертание судьбы. Поэтому Мяоюй не сопровождала гроб с телом покойной на родину.

— Почему же вы ее к нам не пригласили? — спросила госпожа Ван жену Линь Чжисяо.

— Мы приглашали, а она говорит: «В знатных домах людей притесняют, и я туда не пойду!» — ответила та.

— Все ясно, ведь она из чиновной семьи, а значит — спесива, — кивнула госпожа Ван. — Может быть, послать ей письменное приглашение?

Жена Линь Чжисяо кивнула и вышла, чтобы приказать писцу составить письмо и распорядиться насчет паланкина для Мяоюй.

Если прочтете следующую главу, узнаете, что произошло дальше.

Глава восемнадцатая

Тем временем в покои госпожи Ван вошел человек, доложил, что для обтяжки различных вещей требуются шелковые ткани, и попросил Фэнцзе распорядиться. Следом за ним к Фэнцзе пришли просить разрешения получить золотую и серебряную посуду. В общем, у госпожи Ван и служанок из главного господского дома не было ни минуты свободной.

Баочай понимала, как нелегко приходится госпоже Ван, и сказала:

— Давайте уйдем, не будем мешать.

Она встала и отправилась в комнаты Инчунь, за ней последовали и остальные.

Почти все время госпожа Ван проводила в хлопотах. Только к десятому месяцу все было готово к встрече гуйфэй, и распорядители работ сдали все, что им было положено, в соответствии со счетами и описями. Комнаты обставили наилучшим образом, разложили в каждой письменные принадлежности; были закуплены журавли, гуси и куры для сада, а также олени и зайцы. Девочки под присмотром Цзя Цяна разучили не то двадцать, не то тридцать актов из различных пьес. Буддийские и даосские монахини упражнялись в чтении священных книг.

Теперь наконец Цзя Чжэн немного успокоился и пригласил в сад матушку Цзя, чтобы она сама все проверила и осмотрела.

Лишь после этого Цзя Чжэн написал почтительное уведомление ко двору. В тот же день пришел государев ответ, в котором он милостиво разрешал гуйфэй в пятнадцатый день первого месяца будущего года — в Праздник фонарей — навестить родителей. Во дворце Жунго ни днем, ни ночью не знали покоя, так что даже не удалось отпраздновать как следует Новый год.

Не успели опомниться, как подошел Праздник фонарей. Восьмого числа прибыл главный придворный евнух, чтобы все осмотреть и сделать последние распоряжения, а также выбрать места для переодеванья, отдыха, приема поздравлений, устройства пиров, ночлега. Потом прибыл старший евнух, ведающий охраной, со множеством младших евнухов, которые расположились в шатрах. В точности были указаны выходы и входы для членов семьи Цзя, места подачи пищи и совершения церемоний. На пути ко дворцу Жунго чиновники из ведомства работ и столичный градоначальник следили за порядком на улицах.

Под наблюдением Цзя Шэ и его помощников мастеровые вышивали цветы на праздничных фонарях и готовили фейерверк. Итак, в четырнадцатый день первого месяца — канун приезда гуйфэй — все было готово. В эту ночь никто во дворце не спал.

Наконец наступил пятнадцатый день. Матушка Цзя и остальные женщины поднялись очень рано, еще в пятую стражу, и облачились в одеяния соответственно званию и положению.

Сад был украшен богатыми полотнищами, с вытканными на них пляшущими драконами и фениксами; все вокруг сверкало золотом и серебром, сияло жемчугами и драгоценными каменьями; из курильниц плыли ароматные дымки благовоний, в вазах благоухали розы. Стояла глубокая и торжественная тишина, даже кашлянуть никто не смел.

171

…среди монахинь одна с небритой головой. — Буддийские монахи и монахини должны были брить голову, поэтому Мяоюй упоминается как исключение.

172

…купить заместителей. — По старым верованиям, все болезни вызываются злыми духами, вселяющимися в тело человека; однако за плату можно было договориться с другим человеком, чтобы он взял болезни на себя.