Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь - Страница 72

72

Он подошел к кровати и осторожно укрыл девушку. Дайюй проснулась, услышала, что в комнате кто-то есть, и с мыслью: «Наверное, Баоюй!» — повернулась, чтобы посмотреть.

— Зачем ты пришел так рано?

— Рано? — удивился Баоюй. — А ты посмотри, который час!

— Выйди, пожалуйста, — попросила Дайюй. — Дай нам одеться.

Баоюй вышел в прихожую. Дайюй поднялась и разбудила Сянъюнь. Они быстро оделись, и Баоюй снова вошел, сев у столика, на котором стояло зеркало. Появились служанки Цзыцзюань и Цуйлюй и стали помогать барышням совершать утренний туалет.

Сянъюнь умылась, и Цуйлюй хотела выплеснуть воду, но Баоюй сказал:

— Постой! Я тоже умоюсь, чтобы лишний раз не ходить к себе.

Он дважды плеснул себе на лицо из таза, отказавшись от ароматного мыла, которое ему подала Цзыцзюань.

— Не надо, — сказал он. — В тазу достаточно пены.

Еще два раза плеснул и попросил полотенце.

— Опять ты со своими причудами! — засмеялась Цуйлюй. Баоюй пропустил ее слова мимо ушей, попросил соль, почистил зубы и прополоскал рот. Покончив с умыванием, он заметил, что Сянъюнь уже успела причесаться.

— Дорогая сестрица, причеши и меня! — с улыбкой попросил он, подходя к ней.

— Не могу, — ответила Сянъюнь.

— Милая сестрица, почему раньше ты меня причесывала, а теперь не хочешь?

— Разучилась.

— Тогда заплети мне хоть несколько косичек, — не отставал Баоюй, — иначе не уйду.

Пришлось Сянъюнь выполнить его просьбу.

Дома Баоюй обычно не носил шапочки и заплетал волосы в маленькие косички, которые стягивались на макушке в пучок и заплетались в толстую косу, перевязанную красной лентой, украшенную четырьмя жемчужинами и золотой подвеской на конце. Заплетая косу, Сянъюнь сказала:

— Помню, у тебя было четыре одинаковых жемчужины, а сейчас только три. Четвертая совсем другая. Куда девалась прежняя?

— Потерялась, — ответил Баоюй.

— Где-то ходил, она у тебя выпала, а какой-то счастливчик нашел, — промолвила Сянъюнь.

— Это еще неизвестно! — перебила ее стоявшая рядом Дайюй и холодно усмехнулась. — Потерял или подарил кому-нибудь на украшения?

Баоюй ничего не ответил.

По обе стороны зеркала стояли туалетные коробки, он взял одну и стал вертеть в руках. В коробке оказалась баночка с помадой. Баоюй незаметно вытащил ее и хотел подкрасить губы, но не решался, боясь, как бы Сянъюнь не рассердилась. А пока он раздумывал, Сянъюнь, стоявшая у него за спиной, так хлопнула его по руке, что он выронил баночку.

— Все такой же! — воскликнула она. — И когда только ты исправишься?

Едва она это произнесла, как на пороге появилась Сижэнь. Баоюй был уже умыт и причесан, и ей ничего не оставалось, как удалиться и заняться собственным туалетом. Вскоре к ней пришла Баочай и спросила:

— Куда ушел брат Баоюй?

— Все туда же! — усмехнулась Сижэнь. — Разве станет он сидеть дома?

Баочай сразу догадалась, где он. А Сижэнь печально вздохнула и добавила:

— Дружить с сестрами — это хорошо, но нельзя же без конца молоть языком! Никакие уговоры на него не действуют!

Услышав это, Баочай подумала:

«Мне прежде в голову не приходило, что эта служанка кое-что смыслит в жизни».

Баочай села на кан и завела беседу с Сижэнь. Спросила, сколько ей лет, откуда она родом. Внимательно следя за ее речью и манерами, Баочай проникалась к девушке все большим уважением.

Вскоре пришел Баоюй, и Баочай поспешила уйти.

— О чем это вы так оживленно беседовали, — спросил Баоюй, — и почему она, как только я вошел, убежала?

Сижэнь промолчала. Баоюй опять спросил.

— Что ты у меня спрашиваешь? — вспылила Сижэнь. — Откуда мне знать ваши отношения!

Баоюй удивленно взглянул на Сижэнь и с улыбкой спросил:

— Ты опять рассердилась?

— Разве я имею право сердиться? — усмехнулась Сижэнь. — Только впредь ни о чем больше меня не проси! Прислуживать тебе есть кому, а я лучше вернусь к старой госпоже на прежнее место.

Сказав так, Сижэнь легла на кан и закрыла глаза. Баоюй, недоумевая, стал просить прощения. Но Сижэнь лежала, не открывая глаз, словно не слыша его. Баоюй совсем растерялся и спросил у вошедшей в этот момент Шэюэ:

— Что случилось с сестрой Сижэнь?

— Почем я знаю? — ответила та. — Подумай, может, поймешь.

Постояв еще так, в нерешительности, Баоюй ощутил неловкость.

— Не хочешь на меня смотреть и не надо! — вскричал он. — Я тоже буду спать!

Он поднялся с кана, подошел к своей кровати, лег и не двигался, будто уснул, даже слегка похрапывал. Сижэнь потихоньку встала, взяла плащ и укрыла Баоюя. Он что-то пробормотал и отбросил плащ, притворяясь спящим.

Сижэнь догадалась, в чем дело, покачала головой и с усмешкой сказала:

— Незачем сердиться. Отныне считай, что я немая. Больше никогда не скажу тебе ни слова. Согласен?

— А что плохого я сделал? — поднявшись на постели, спросил Баоюй. — Ты только и знаешь, что меня упрекать! Что ж, дело твое! Но почему ты не хотела со мной разговаривать? Даже не взглянула, когда я вошел, в мою сторону и рассердилась, легла на кан. А теперь говоришь, что я сержусь! Что же все-таки произошло? Ты так и не сказала.

— Ты все еще не понимаешь? — воскликнула Сижэнь. — Ждешь объяснений?

Их разговор прервала служанка матушки Цзя, которая пришла звать Баоюя к столу. Наскоро съев чашку риса, Баоюй вернулся в свою комнату. Сижэнь спала на кане в прихожей, возле нее сидела Шэюэ и от нечего делать забавлялась игральными костями. Баоюй знал, что служанки дружны между собой, поэтому, даже не взглянув на Шэюэ, отодвинул дверную занавеску и скрылся во внутренней комнате. Шэюэ вошла следом, но Баоюй вытолкал ее, насмешливо сказав:

— Не смею вас тревожить!

Шэюэ с улыбкой вышла и послала к нему двух других служанок.

Баоюй лег, взял книгу и углубился в чтение. Вдруг ему захотелось чаю. Он поднял голову и увидел рядом двух девочек. Та, что была на год или два старше, показалась ему привлекательной, и он спросил ее:

— Нет ли в твоем имени слога сян?[201]

— Меня зовут Хуэйсян, — ответила та.

— А кто дал тебе такое имя?

— Старшая сестра Сижэнь. Меня сначала звали Юньсян, — пояснила служанка.

— Тебя следовало бы назвать Хуэйци[202], — рассерженно произнес Баоюй, — и то слишком хорошо! А то «Хуэйсян»!.. Сколько у тебя сестер?

— Четыре!

— Ты какая по старшинству?

— Четвертая.

— С завтрашнего дня пусть все тебя зовут Сыэр — Четвертая, — распорядился Баоюй. — Нечего выдумывать всякие там Хуэйсян, Ланьци![203] Кто из вас достоин таких замечательных цветов? Только позорите эти благозвучные имена!

Он приказал девочке налить чаю.

Сижэнь и Шэюэ слышали из прихожей весь разговор и зажимали рот, чтобы не расхохотаться.

Весь день Баоюй не выходил из дому. Настроение у него было подавленное, и, чтобы немного развлечься, он принимался то читать, то писать. Никого из служанок к себе не впускал, кроме Сыэр.

Сыэр же, отличаясь хитростью, как только заметила это, пустила в ход всю свою изобретательность и умение, чтобы завоевать его благосклонность.

За ужином Баоюй выпил два кубка вина и немного повеселел. В другое время он непременно пошутил бы и побаловался с Сижэнь и другими старшими служанками. Но сегодня в одиночестве молча сидел возле горящей лампы, ко всему безучастный. Ему очень хотелось позвать служанок, однако он опасался, как бы они не возомнили о себе, не подумали, будто взяли над ним верх, и не принялись еще усерднее поучать; а напускать на себя грозный вид, изображать хозяина и пугать их казалось ему жестоким. Тем не менее он решил показать служанкам, что, если даже они все умрут, он сумеет обойтись без них. При этой мысли всю его печаль как рукой сняло и на смену пришло чувство радости и удовлетворения. Он приказал Сыэр снять нагар со свечей и подогреть чай, а сам взял «Наньхуацзин»[204] и листал страницу за страницей, пока не добрался до раздела «Вскрытие сумки», где говорилось:

вернуться

201

Сян — по-китайски значит «ароматный». Хуэйсян — «Аромат орхидеи».

вернуться

202

Хуэйци — «Дух зловония».

вернуться

203

Ланьци — «Аромат орхидеи», синоним Хуэйсян.

вернуться

204

«Наньхуацзин» — название сочинения, приписываемого древнекитайскому философу Чжуан-цзы, происходившему из местности Наньхуа.