Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. - Цао Сюэцинь - Страница 62

Жар – это бы еще полбеды! Но глаза у Баоюя остекленели, на губах выступила пена, и он ничего не соображал. Подали подушку – он послушно лег, подняли и посадили – сел, поднесли чашку чая, стал пить. Служанки переполошились, но ни одна не осмелилась доложить матушке Цзя, а послали за мамкой Ли.

Старуха тотчас явилась. Долго осматривала Баоюя, о чем-то спрашивала, ответа не получила, пощупала пульс, несколько раз надавила на верхнюю губу, так что на ней остались следы пальцев. Баоюй ничего не почувствовал.

– Плохо дело! – охнула мамка, обхватила руками голову и запричитала.

– Ну, говори же скорее, что с ним? – дернула ее за рукав Сижэнь. – Надо ли доложить бабушке и матушке? Перестань причитать!

– Надежды никакой! Напрасно я весь век старалась! – голосила мамка.

Мамка Ли была старой и опытной, поэтому все поверили ее словам и тоже запричитали.

Цинвэнь между тем рассказала Сижэнь о том, что видела и слышала. Сижэнь помчалась в павильон Реки Сяосян и появилась там, как раз когда Цзыцзюань подавала Дайюй лекарство. Сижэнь бросилась к служанке:

– Ты о чем говорила с Баоюем? Пойди посмотри на него, а потом отправишься к старой госпоже докладывать. Я не пойду, не хочу наживать неприятности!

И Сижэнь в изнеможении опустилась на стул.

– Что случилось? – встревожилась Дайюй, глядя на пылавшее гневом лицо Сижэнь со следами слез.

– Не знаю, что ему сказала «госпожа Цзыцзюань», – сквозь слезы промолвила Сижэнь, – но только глаза у Баоюя стали будто стеклянные, руки и ноги похолодели, язык отнялся! Мамка Ли щиплет его, а он как мертвый, не чувствует! Все няньки в один голос твердят, что надежды никакой, и голосят!

Дайюй подумала, что раз мамка Ли говорит, значит, так и есть, охнула, по телу пробежала судорога, начался приступ кашля, и ее вырвало. Лицо покраснело, волосы растрепались, глаза припухли, она задыхалась и не могла поднять голову. Цзыцзюань стала хлопать ее по спине. Но Дайюй, упав на подушки, оттолкнула ее и выкрикнула:

– Не трогай меня! Лучше принеси веревку и удуши!

– Ничего особенного я не сказала! – оправдывалась Цзыцзюань. – Пошутила, а он принял мои слова всерьез!

– Но он мог не понять твоей шутки! Об этом ты не подумала? – обрушилась на служанку Сижэнь.

– Пойди объясни, что ты пошутила, – приказала Дайюй, – может быть, ему станет легче?

Цзыцзюань соскочила с кровати и следом за Сижэнь побежала во двор Наслаждения пурпуром. Матушка Цзя и госпожа Ван уже были там.

– Что ты ему сказала, негодница?! Отвечай! – напустилась на девушку старая госпожа.

– Ничего, просто пошутила, – робко произнесла Цзыцзюань.

Баоюй, увидев Цзыцзюань, неожиданно охнул и разразился рыданиями. У всех отлегло от сердца.

Матушка Цзя схватила Цзыцзюань за руку – она думала, девушка обидела внука, – приказала ей встать на колени и просить у Баоюя прощения. Но тут, ко всеобщему удивлению, Баоюй вцепился в руку Цзыцзюань так, что не оторвать, и твердил:

– Возьмите меня с собой!

Никто не понял, что значат его слова. Лишь потом выяснилось, что Цзыцзюань сказала Баоюю, будто Дайюй собираются отправить в Сучжоу, из-за этого все и случилось.

– Я думала, что-то важное, а оказалось – просто шутка! – сквозь слезы промолвила матушка Цзя и обратилась к Цзыцзюань: – Ведь ты умная, смышленая девушка, знаешь, что у него есть странности, – зачем же вздумала его обманывать?

В разговор вмешалась тетушка Сюэ:

– Баоюй искренний и чистосердечный мальчик, вырос вместе с барышней Линь Дайюй, и дружат они не как брат с сестрой. Будь Баоюй не наивным мальчиком, а взрослым рассудительным человеком, он все равно расстроился бы от подобной новости. Успокойтесь, почтенная госпожа, опасности никакой нет, выпьет лекарство, и все пройдет.

В это время вошла служанка и доложила:

– Пришли жены Линь Чжисяо и Лай Да навестить второго господина Баоюя.

– Передайте им мою благодарность за заботу, – сказала матушка Цзя, – и позовите сюда!

Но Баоюй, услышав слово «Линь», начал метаться и кричать:

– Не надо, не надо! Они за ней приехали, гоните их прочь!

– Скажите, пусть уходят! – приказала служанке матушка Цзя и принялась утешать Баоюя: – Успокойся! За ней не приедут, в семье Линь никого не осталось в живых!

– Никто, кроме сестрицы Дайюй, не имеет права носить фамилию Линь, – кричал Баоюй, – я не разрешаю!

– Никто с фамилией Линь и не приходил! – ответила матушка Цзя. – С этой фамилией всех давно выгнали. – И затем велела служанкам: – Передайте жене Линь Чжисяо, чтобы впредь не появлялась в саду и чтобы никто не произносил слова «Линь»! Слышали?

Все лишь поддакивали, не осмеливаясь улыбнуться.

Между тем взгляд Баоюя упал на маленький заморский кораблик, стоявший на полке, и он снова закричал:

– Зачем здесь корабль? Это за ней? Он только что причалил к пристани!

Матушка Цзя приказала убрать кораблик, и Сижэнь поспешила исполнить приказание. Однако Баоюй потребовал кораблик, сунул его под одеяло и, по-прежнему крепко держа за руку Цзыцзюань, промолвил:

– Теперь она не уедет! – и рассмеялся.

В это время служанка доложила:

– Приехал доктор.

Матушка Цзя распорядилась немедленно его привести. Госпожа Ван, тетушка Сюэ и Баочай поспешили уйти во внутреннюю комнату, а матушка Цзя осталась.

Доктор Ван почтительно приблизился к старой госпоже, справился о здоровье, после чего принялся осматривать Баоюя. Цзыцзюань, стоявшая тут же, невольно опустила голову.

Доктор Ван пощупал пульс, покачал головой и сказал:

– У мальчика умопомрачение, вызванное резкой болью. Как говорили древние: «Бывает несколько случаев помешательства: на почве застоя крови и несварения желудка, вследствие усиленного выделения слизи в моменты гнева и раздражения и, наконец, в результате резкой внезапной боли». У вашего мальчика последний случай. Он легче других поддается лечению.

– Скажите прямо, болезнь опасна? – перебила доктора матушка Цзя. – Зачем пересказывать медицинские книги?

– Ничего опасного нет, – кланяясь, ответил доктор.

– В самом деле? – недоверчиво спросила матушка Цзя.

– Да, конечно, – подтвердил доктор. – Я готов нести ответственность за свои слова.

– В таком случае пройдите в прихожую и выпишите рецепт, – сказала матушка Цзя. – Если Баоюй быстро поправится, я отправлю его к вам на поклон с щедрым вознаграждением, а не поправится – велю разнести до основания лекарский приказ!

Доктор Ван непрерывно кланялся, улыбался и не переставал повторять:

– Что вы! Что вы! Помилуйте! Премного благодарен!

Предвкушая щедрое вознаграждение, доктор пропустил мимо ушей угрозу матушки Цзя разнести до основания лекарский приказ, приняв ее за шутку.

Глядя на него, матушка Цзя, а вслед за нею и остальные весело рассмеялись.

Выписанное доктором Ваном лекарство и в самом деле помогло. Баоюй немного успокоился, но ни в какую не соглашался отпустить Цзыцзюань, продолжая твердить:

– Они уедут в Сучжоу!..

Тогда матушка Цзя и госпожа Ван решили пока оставить девушку у Баоюя, а Хупо послали прислуживать Дайюй.

Между тем Дайюй то и дело посылала Сюэянь во двор Наслаждения пурпуром разузнавать, что там происходит.

К вечеру, видя, что Баоюю лучше, матушка Цзя с госпожой Ван ушли, однако ночью несколько раз присылали служанок справляться о его самочувствии.

В эти дни за Баоюем присматривали мамка Ли, няня Сун и еще несколько пожилых женщин, а Цзыцзюань, Сижэнь и Цинвэнь ни днем ни ночью не отходили от его постели. Забывшись коротким сном, Баоюй просыпался в испуге и плакал. То ему казалось, что Дайюй уже увезли, то, что за ней приехали из Сучжоу.

Наконец матушка Цзя распорядилась дать Баоюю пилюли, спасающие душу от наваждения и просветляющие разум, а на следующий день – снова лекарство, выписанное доктором Ваном. С этого времени Баоюй пошел на поправку, к нему полностью вернулось сознание, но он продолжал притворяться больным, опасаясь, как бы Цзыцзюань от него не ушла.