Вангол-3 По следу «Аненербе» - Прасолов Владимир Георгиевич - Страница 49

Пауль Штольц с супругой были отправлены с совершенно определенной миссией. Заложить фундамент в создание системы взращивания новой арийской расы, которая бы по праву считала новую землю своей родиной. Расы чистокровной, расы господ, коими должны были стать потомки граждан Третьего рейха, своими жизнями проложивших им дорогу к вечному счастью. Они должны были немедленно приступить к руководству строительством первых детских домов, но, вероятно, произошел внезапный сбой в планировании и они сидели без дела. Комендатура района, к которой они были приписаны, получила указание до особого распоряжения их не беспокоить, обеспечив всем необходимым для жизни. Штольц по званию в СС и дворянскому происхождению был среди прибывших в числе особых персон. Равным здесь ему по воинскому званию был только начальник спецотряда СС, но только по званию. Наверное, поэтому он не отказался принять от Штольца приглашение поужинать в отдельном кабинете одного из пивных баров.

Ужин прошел легко и непринужденно в тесном кругу офицеров СС, то есть начальника и его двух замов. Ольга завладела вниманием мужчин и была очаровательна. Никаких вопросов, касающихся службы или вообще жизни здесь, не обсуждалось. Пили за победу, арийскую расу, вождя нации и вожделенно пожирали глазами безупречную фигуру единственной женщины. Прощаясь, приняли решение встречаться регулярно, раз в неделю, меняя лишь место встречи. На этот раз, так сказать с ответным визитом, приглашал к себе начальник. Приглашение, естественно, не принять было нельзя. На следующий день вестовой офицер принес им спецпропуск в зону, где жили офицеры спецотряда охраны СС. Там же жили и подводники. Это была первая, подающая зыбкую надежду удача.

Через неделю, как было условлено, приехали в спецпоселение. Такого они еще не видели нигде. Практически все сооружения городка оказались построены из надувных конструкций. Каркасы из легкосплавных металлов были заполнены блоками из, вероятно, прорезиненных тканей, накачанных воздухом. Огромные ангары и небольшие дома, все было выполнено по этой технологии и отличалось разнообразием форм и красок. Даже мебель в том баре, куда они были приглашены, за исключением твердых поверхностей столов, была надувной и, как выяснилось, очень удобной. Ольга искренне восторгалась творениями рук человеческих. Изысканные формы различных европейских архитектурных стилей были воплощены в новых, неожиданных материалах. Потом она узнала, что авторство этих работ принадлежит заключенным архитекторам, содержащимся в особых концлагерях. Какая невероятная причуда истории! Совершенно новое и интересное, способное продвинуть технологически вперед все человечество, создавалось тайно и в местах, куда доступа это человечество не имело.

Ужин показался бы скучным, если бы не музыка и, конечно, танцы. Опять основная нагрузка легла на Ольгу. Она танцевала сначала с подчиненными командира, а после того, как к столу был приглашен командир подлодки, ей пришлось несколько танцев подарить морякам. Штольц благосклонно позволял «жене» повеселиться с представителями «особой, мужественной касты», как он сказал в очередном тосте, имея в виду подводников. Во время танца капитан субмарины спросил Ольгу:

– Я вижу, несмотря на вашу улыбку, вы о чем-то грустите?

– Если честно, да. Скучаю по родной земле, маме, она, к сожалению, даже не знает, жива ли я. Это очень меня угнетает. Я не успела ее предупредить о предстоящей командировке. Я же не знала, что отсюда такой возможности не будет.

Глаза Ольги наполнились слезами, готовыми вот-вот пролиться…

– Не стоит так печалиться, фрау Ольга, это такой пустяк. Для вас я готов нарушить инструкции и передать короткую весточку вашей маме. Только очень короткую, пожалуйста.

– О, я так вам признательна, капитан. – Ольга чуть сильнее, как бы спонтанно, в знак благодарности, прижалась телом к немцу.

Этого было достаточно, чтобы тот зардел от удовольствия и шепнул ей:

– Завтра я буду здесь обедать, в полдень приходите и принесите письмо. Ольга, я выполню свое обещание. У нас, подводников, свои правила. Для нас женщина – это святыня, ради которой мы готовы на все…

Он долго шептал Ольге на ушко, на что готов пойти ради такой женщины, как она. Она смеялась, позволяя ему несколько излишнюю близость в танце.

Далеко за полночь они покинули бар. Ночевали в уютном номере мини-отеля, предоставленном для них. Ольга только тут смогла рассказать Штольцу о своем успехе. Немедленно они составили короткое зашифрованное донесение, которое должно было дойти до их связника в Германии.

Это донесение через два месяца легло на стол Краскова.

– Прав был Вангол, живы они, живы! В самом логове – и живы! Молодцы! – радовался полковник.

Главное – две строчки цифр, которые были в донесении, координаты места нахождения. Красков видел эти цифры, но еще не знал, что они обозначают. Когда же эти координаты были нанесены на карту, улыбка слетела с лица полковника. Была указана точка на побережье ледовой Антарктиды, район берега Земли Королевы Мод. Это невероятно, но все, что связано с деятельностью эсэсовской «Аненербе», выходило за пределы нормального, поэтому Красков ни секунды не сомневался в правильности и верности донесения своей разведгруппы.

На оперативном совещании, созванном по данному разведдонесению, было принято решение о разработке операции по обнаружению и уничтожению секретной базы немецко-фашистских сил на побережье Антарктиды. Красков настоял на том, чтобы эта операция была выполнена группой «Северный ветер», несмотря на то что в настоящее время группа находилась в тылу врага на боевом задании.

Получив по карточке кусочек хлеба, пятьдесят граммов жира и два кусочка вяленой рыбы, Евграф Семенович всю дорогу домой предвкушал будущий пир, который он устроит на своей разоренной войной кухне. Да, именно разоренной войной, поскольку из-за нее, проклятой, всю кухонную мебель ему пришлось сжечь, чтобы не замерзнуть, а добротную утварь, посуду и столовое серебро обменять на еду. И все это потому, что он категорически расхотел умирать раньше победы над фашистами и был занят делом: он переписывал начисто и перерабатывал перевод рукописи немецкого ученого. Евграф Семенович был уверен: повествование несколько необычно и настолько интересно, что его непременно надо было предать широкой гласности. Это означало, что из рукописи необходимо сделать, например, научно-фантастический рассказ и опубликовать его. Конечно, все это может иметь место после войны. Кто решится сейчас публиковать рассказ, да еще и немецкого автора? Абсурд. После войны – другое дело, а имя можно изменить, можно напечатать под псевдонимом, в конце концов… Так рассуждал Евграф Семенович, отпирая свою дверь в доме в Поварском переулке. Замок немного заклинивало, он некоторое время возился с ключами, стоя в подъезде. В этот момент кто-то открыл уличную дверь и вошел. Старик оглянулся и увидел вошедшего военного, лицо которого ему кого-то напомнило. Он открыл свою дверь и наконец вошел к себе.

Через час, утолив голод, он уже работал над рукописью. Для себя, после некоторых раздумий, он принял решение: данную рукопись с ее точным переводом он сохранит и передаст в свое время в исторический музей. Менять что-либо в ней он посчитал неправильным. Именно в музей, с пояснением, что рукопись найдена там-то и там-то и переведена на русский в тяжелое блокадное время голодным стариком, живущим в холодной квартирке в Поварском переулке. Да, конечно, со временем с этой рукописью ознакомятся специалисты. Может быть, кто-то использует ее для исследований. Так будет правильно. Может быть, найдутся родственники автора рукописи. Но автор-то мечтал о другом. Он сам написал: «Так хочется, чтобы обо всем этом узнало как можно больше людей, но, увы, это посчитают бредом больного человека».

Да, действительно, пытаться говорить об этом как о реальности бесполезно и даже опасно – могут истолковать как критику существующего строя, да и мало ли чего увидят здесь люди из компетентных органов. Опасная затея.