Северный ветер - Кочубей Анна - Страница 63

Ночью странный скрежет перестал быть частью сновидения, обрел голоса и сполохи желтого света.

— Эльфа. Мертвая, — констатировал грубый голос.

— Ой ли? — с сомнением прошептали в ответ.

— У нее красивые серьги, я заберу.

Над головой Амаранты прошуршало, будто кто-то потянулся издалека, но его руку тотчас перехватили.

— Не трогай! У нее не эльфийские уши!

— Вполне подходящие для серебра, остальное мне не интересно.

— И одежка Хранителя, если ты заметил.

— Тогда ищем меч.

— А еще она жива. Предложишь убить?

Грубый голос не ответил, но его владелец смачно сплюнул в реку. Амаранта открыла глаза. Ее лодка, привязанная к плоту, продолжала плыть, поскрипывая бортом о бревна. У самого края плота на корточках сидели двое и пялились. За их спинами в жаровне плясало пламя. Преодолевая слабость и головокружение, Моран села в лодке. Не зная, что сулит эта встреча — спасение или гибель, она молчала, пока один из незнакомцев не протянул ей руку. Приняв приглашение, Амаранта едва не стащила эльфа в свое суденышко, но его спутник пришел на помощь, и совместными усилиями они подняли Моран на плот.

— Ранена? Ведь нет? — тот, кого она приняла за исконного жителя Эрендола, бесцеремонно ее ощупал, то ли беспокоясь о здоровье, то ли обыскивая, и ничего не нашел.

— Ты нелюдь? — спросила Амаранта.

— Нам интересно, кто ты такая! — ответил он с ласковым кокетством, делая ударение на местоимении, — Ясур мне говорит: «Красавчик, лодка плывет!» Сейчас эльфы мало где так хоронят, но в здешних глухих местах чего только не встретишь. Вот мы и погнались — решили, что ладья — погребальная. В ней ты лежишь, бледная, спокойная, совсем свеженькая еще. Всем хороша, только не чистой эльфийской крови. Сама — нелюдь!

— Хотели ограбить покойника.

Это был не вопрос, но Красавчик отрицательно покачал головой.

— Что с тобой случилось?

— Меня… отравили.

— А ведь похоже, ты еле дышишь. И в реку бросили? Тяжелый народ эти эрендольцы — полукровок ни в грош не ставят! Давеча на галадэнские земли нас не пустили, так еще и луками в спины тыкали.

— Что ты знаешь про Галадэн? — встрепенулась Амаранта.

— Поменьше тебя, видимо, — усмехнулся разговорчивый нелюдь, — я там не был, но мимо проходить случалось. Горе у них — маг умер.

Моран прилегла на палубу и закрыла глаза. Сердце неприятно заныло.

— Эй, я что-нибудь могу предложить, кроме воды? В ней у тебя и так недостатка не было.

Красавчик настойчиво потряс ее за плечо.

— Поесть…

— Точно, я и не догадался.

Нелюдь разогрел остатки вечерней трапезы, поставил перед Амарантой котелок и вручил деревянную ложку, обкусанную по краям. Воспользоваться ей Моран побрезговала и через край отпила мутной жидкости со вкусом рыбы. Желудок тут же скрутило. Сжав зубы, она преодолела приступ тошноты и снова приложилась к котелку. Нелюдь, назвавшийся Красавчиком, с интересом наблюдал.

— Как давно ты не ела?

— Не помню. Недели две… Сейчас апрель?

— Апрель?! Июнь! Посмотри вокруг — лето.

— Но это невозможно!

Последняя дата, которую Моран помнила — 14 апреля, день казни Хана. Потом был выстрел Мастера, Галар и его пытка маятником, блуждание по Сириону, и, наконец, Цитадель… «Я прожила больше месяца в ином мире с собственными законами времени и бытия. Вот почему Хозяйка говорила, что в Сердце Сириона может пройти только эльфийский маг — оно скрыто за завесой, невидимой для остальных смертных», — поняла Амаранта и ей стало жутко.

— Посудину надо отцепить — она нам плыть мешает, — подал голос спутник нелюдя, ранее намеревавшийся снять с Моран серьги.

— И то правда. Решай, куда: с нами или врозь, — подтвердил Красавчик.

Не лучшая компания, но выбирать не приходилось.

— С вами.

Лодочку Хозяйки отвязали от плота и проломили дно. Она отстала от плота и медленно погружалась в воду, теряясь в чуткой тишине ночи.

* * *

«Красавчик Лу» — таково было полное имя болтливого нелюдя, и его неспроста так прозвали. Безупречный овал лица с точеным подбородком выдавал в нем эльфа больше, чем серо-голубые глаза и длинные, неухоженные светлые волосы, заправленные за уши. Слащаво-женственную внешность Лу портили досадные припухлости на веках и россыпь мелких морщинок на скулах и вокруг губ, выдавая образ жизни, далекий от здорового. К Красавчику как нельзя лучше подходило определение «истаскался».

Его спутник днем и вовсе производил отталкивающее впечатление своей грубой физиономией и угрюмо-бесцеремонной манерой поведения. Матерясь в белый свет по поводу и без и поминая Харму, он плевался, переругивался с Красавчиком из-за мелочей и демонстративно ссал за борт. Лу нисколько не возмущался, видимо, относясь к попутчику как к собаке, которая громко гавкает, но исправно служит.

— Ясур — милейшее существо, — проворковал Лу, проследив направление взгляда Амаранты, — тебя его рожа смущает? Так я — нелюдь, а он — дважды, да еще и харматанец.

— Ты хочешь сказать: и эльф, и дварф? Так не бывает.

— Ой, бывает. Допустим, эльф и дварф в одну постель лягут только в сказке, но люди не так разборчивы — они с обеими расами спят. Мне один знакомый дварф рассказывал: в Маракане, а, особенно, на Серебряном поясе полно смешанных браков и полукровок — пруд пруди. Дварфы — народ торговый, плавать по морю любят, в порты заходят, а там — бордели с эльфами. Вот разное и случается. Ясур, у тебя мать кто — харматанская рабыня из остроухих, не?

— Тьфу! — цыкнул «дважды нелюдь».

— Короче, нечто вроде, что я сказал, — туманно подытожил Лу и добавил, — безымянная ты моя.

— Не твоя. «Лу» — не имя.

— Меня длинно зовут, не запомнишь.

— Вот и меня тоже.

Красавчик осторожно улыбнулся одними губами, памятуя о досадном несовершенстве своей улыбки — сломанном клыке справа.

— Да мы почти родные с тобой — обоим есть что скрывать. Вот как славно! Если голодные обмороки остались в прошлом — просвети нас, куда ты направляешься.

Небольшой плот плыл вниз по Эльмантиру: шалаш из веток, жаровня и трое не совсем людей — вот и все, что на нем помещалось. Ясур и Лу спали под открытым небом, игнорируя гостеприимство шалаша, приберегая крышу для вещей более ценных, чем собственные головы. Они что-то везли.

— Я плыву в Эвенберг, — ответила Моран, когда молчание начало затягиваться.

— Какое милое совпадение — нам по дороге, — без промедления высказался Лу, — у тебя там дело?

— Дело.

— У Хранителей?

— У них.

— А я считал, что среди эрендольских ассасинов женщин нет.

— Ты ошибся.

— Неудивительно, Лу — всего лишь маленький добрый нелюдь среди высоких злых родичей.

Амаранта отвернулась от Красавчика. Попутчики ей не нравились все больше, но расспросы Лу лишний раз напомнили, что появляться в Эвенберге нельзя: она не эльф, и она странно одета! Как бы обойти столицу Эрендола, поджидающую ниже по течению?

Нелюди плыли день и ночь, не приставая к берегу без особой надобности. Иной раз рыбачили. Запасов провизии хватало, а топливо для жаровни харматанец добывал не сходя с плота, отрубая куски от коряг по берегам. Трухлявое дерево горело бойко, на сковородке скворчало сало и жарились гренки; их выхватывали, подцепляя ножом и ели горячими, запивая варевом из рыбы или сушеных грибов. Амаранта выздоравливала. Обняв руками согнутые колени, она часами сидела на краю плота, спала, ела, чувствуя, как возвращаются силы, а с ними — и невеселые раздумья.

— Ты была разговорчивее, когда я тебя подобрал, — недоумевал Красавчик.

Амаранта промолчала. Вода Эльмантира, бегущая у самых ног, так и манила своей глубиной. Река эльфов холоднее родного Амарантина или теплее? Моран решилась и начала раздеваться.

— А вот это уже интересненько! — Лу уселся поудобнее и приготовился к зрелищу, но его постигло разочарование — избавившись от штанов и куртки, девушка осталась в черной шелковой рубашке, в ней же нырнула с плота вниз головой и надолго исчезла. Она появилась далеко впереди, позволила себя догнать и поплыла рядом с плотом уверенно и ровно. Вот теперь Амаранта ощутила себя живой! Зеленоватая вода лесной реки была мягче и теплее, чем прозрачные потоки, стекающие с гор; чтобы ее покорить, не требовалось особого мастерства. Приятно устав и всерьез впечатлив мастерством пловца своих попутчиков, Моран забралась обратно на плот.