Секреты - Пирс Лесли - Страница 22

Потом она полностью вымылась и вернулась к себе в комнату. Но в ту минуту, как она вошла туда, поняла, что не сможет лечь в свою постель. В комнате стоял его запах, и она сомневалась, выветрится ли он когда-нибудь. Он был внизу, и Адель знала, что он снова сделает это, когда подвернется удобный момент. Ей нужно было бежать из этого дома, пока у нее еще была такая возможность.

Она оделась и какое-то время стояла, глядя в окно, боясь выходить в темноту, но еще больше она боялась остаться. У нее не было денег, ей некуда было идти, и она даже не была уверена, что найдет дорогу до Танбридж-Уэлса. Но одной в поле было безопаснее, чем здесь.

Глава шестая

Адель задрожала и доверху застегнула кофту, выбегая по дороге к воротам. На кухонных часах было двадцать минут третьего, когда она складывала в бумажный пакет остатки батона, кусок сыра и два яблока. Задняя дверь скрипнула, когда она открыла ее, выходя, и она испугалась, что могла кого-то разбудить, но, оглянувшись на «Пихты», успокоилась: окна были все еще темными, кроме неясного мерцания ночника на лестничном пролете.

Холодно не было, по сути, ночной воздух был мягким, как в любой летний день, но она догадалась, что дрожит от шока и страха, и, быстро шагая вниз по темной дороге, снова начала плакать.

Как мог сделать с ней такое человек, который говорил, что любит ее? Она не знала, сможет ли когда-нибудь почувствовать себя чистой и вообще кому-нибудь доверять. Но еще хуже было то, что она чувствовала себя виноватой. Ведь она явно должна была насторожиться в тот первый раз, когда он попытался поцеловать ее.

У Адель начался очередной приступ тошноты, и ей пришлось на минуту остановиться и глубоко подышать. В свете того, что только что случилось, она увидела, к чему вела вся эта лесть, все нежности и поцелуи. Если бы ей так отчаянно не хотелось быть для кого-то не безразличной, она, возможно, задалась бы вопросом, почему такой мужчина, как он, выделил такую некрасивую девочку, как она, сделав ее объектом своего внимания и давая ей частные уроки.

Как бы ей ни было жутко идти по узким дорогам, над которыми нависали деревья, она достаточно хорошо видела перед собой, как только ее глаза привыкли к темноте. Большие стволы деревьев казались отвратительными рожами, и она постоянно слышала странные шуршащие звуки в изгороди кустарников. Услышав долгий воющий звук, Адель припустила как ветер, и только потом поняла, что это была корова. И все же ее отвращение, гнев на мистера Мэйкписа и страх находиться одной на темных проселочных дорогах помогли ей сконцентрировать свои мысли. Возвращение в Лондон она не рассматривала как вариант: если она побежит к миссис Паттерсон, то снова окажется в каком-нибудь приюте, и возможно, еще худшем, чем «Пихты». Единственным местом, куда она могла пойти, был Рай, где можно было найти бабушку с дедушкой.

Их адрес, Керлью-коттедж, Винчелси-Бич, рядом с Раем, запечатлелся в ее памяти с тех пор, как она прочла то старое письмо, адресованное матери. Вскоре после того как Адель приехала в «Пихты», она посмотрела на карту в классе, чтобы определить, где находится это место, и увидела, что, если провести черту между Лондоном и Раем, Танбридж-Уэлс как раз посередине. Она даже помнила названия двух городов, находившихся по дороге туда: Ламберхерст и Хоукхерст. Если бы она могла найти дорогу до первого города, то была бы на правильном пути.

Адель, разумеется, знала: нельзя быть уверенной, что они еще живут там и вообще что они еще живы. И если бы они были там, они не обязательно захотели бы ей помочь. Но попытаться стоило. Если же и здесь не повезет, ей придется обратиться в полицию.

Вскоре после восхода солнца Адель дошла до дорожного столба с указателем и когда прочла, что до Ламберхерста осталось только шесть миль, она снова чуть не расплакалась от облегчения.

Незадолго до этого она дошла до перекрестка, и указатель совершенно ее смутил, потому что на нем было написано, что Ламберхерст находится справа, а Танбридж-Уэлс — слева. Она посчитала, что сначала ей придется пройти через Танбридж-Уэлс, и какое-то время стояла у этого столба и думала, куда будет правильнее пойти. В конце концов она рискнула свернуть направо, надеясь на лучшее. Это была одинокая петляющая дорога, вдоль которой почти не было домов, и Адель была убеждена, что до этого ходила кругами.

Пока что ее не обогнала ни одна машина, но она предположила: это потому, что было воскресенье. Она намеревалась спрятаться, если услышит шум приближающейся машины, потому что боялась, что любой взрослый, который увидит ее в темноте, остановит ее и спросит, куда она идет. Она уже не могла доверять взрослым. Любой может оказаться таким же плохим, как мистер Мэйкпис, а если даже нет, то каждый может вернуть ее обратно в «Пихты».

Наступление дня и уверенность, что она идет по правильной дороге, значительно взбодрили Адель, хотя она и начала уставать. Продолжая идти, она решила, что не остановится до полудня, а потом найдет какое-нибудь подходящее место в поле и отдохнет. Она была уверена, что сможет дойти до Рая к вечеру.

Зазвонившие церковные колокола возвестили, что сейчас одиннадцать часов, но Адель уже так устала и у нее так болели ноги, что она едва волочила их. При этом было очень жарко, в небе не виднелось ни облачка, и загородная местность казалась ей слишком большой, дикой и безлюдной.

Она ожидала, что местность будет выглядеть как Хэмпстед-Хис, где она дважды была на пикнике с воскресной школой, — спокойная атмосфера, запах цветов, но достаточное количество людей вокруг, дающее чувство безопасности. А здесь каждое дерево было как лес, внизу все так густо заросло кустарником, что у нее возникло ощущение, что там в засаде лежат злые люди, которые ждут, когда смогут выпрыгнуть и накинуться на нее. Поля выглядели прелестно с большого расстояния, но на самом деле они были полны коровьих лепешек, грязи, мух и жалящих оводов.

Раньше Адель видела дорожку через поля к Ламберхерсту и по утоптанной земле поняла, что это кратчайший путь. Но она порезала ногу о колючую проволоку у изгороди, а на следующем поле, которое она должна была перейти, было полно коров. Увидев ее, они тут же угрожающе двинулись к ней; она побежала что есть духу и нечаянно угодила в скользкую коровью лепешку, и теперь от нее воняло навозом.

С рассвета Адель видела не больше шести человек, и всех на большом расстоянии. Домов тоже почти не было, и хотя идея отдохнуть в пышно-зеленом поле раньше казалась ей привлекательной, она уже не верила, что найдет поле, где было бы безопасно и чисто.

Пару часов назад бумажный пакет разорвался в ее потных руках, поэтому пришлось съесть хлеб, сыр и одно яблоко, хотя она еще не чувствовала голода. Но не успела она поесть, как ее снова стошнило, у нее крутило в животе и болела голова.

Ей хотелось сесть у дороги и выплакать все свое горе, и только отчаянная решимость удержала ее от этого. Адель знала, что впереди еще долгий путь, и начала считать шаги, сказав себе, что когда досчитает до пяти тысяч, то остановится.

Досчитав до трех тысяч, она поняла, что не в состоянии идти дальше, поэтому, увидев проход в поле, где трава выглядела мягкой и не было коровьих лепешек, она зашла в него. Она села и сняла туфли, увидела штопку в пятке носка, от которой вскочил волдырь, и этого было достаточно, чтобы она снова расплакалась. Она свернула кофту, сделав из нее подушку, и легла.

Проснувшись от холода, Адель, к своему ужасу, увидела, что солнце уже начало садиться, и поняла, что, должно быть, проспала много часов. Она попыталась встать, но ее ноги и ступни были обожжены солнцем, руки и лицо тоже, и она так закоченела, что почти не могла двигаться. Она не могла оставаться в поле, потому что было слишком холодно, к тому же хотелось пить, поэтому она снова надела носки и туфли и, преодолевая боль, заковыляла к выходу с поля на дорогу.