Сборник стихов - Гумилев Николай Степанович - Страница 16

16

Портрет мужчины

Картина в Лувре работы неизвестного Его глаза — подземные озера,Покинутые царские чертоги.Отмечен знаком высшего позора,Он никогда не говорит о Боге.Его уста — пурпуровая ранаОт лезвия, пропитанного ядом.Печальные, сомкнувшиеся рано,Они зовут к непознанным усладам.И руки — бледный мрамор полнолуний,В них ужасы неснятого проклятья,Они ласкали девушек-колдунийИ ведали кровавые распятья.Ему в веках достался странный жребий —Служить мечтой убийцы и поэта,Быть может, как родился он — на небеКровавая растаяла комета.В его душе столетние обиды,В его душе печали без названья.На все сады Мадонны и КипридыНе променяет он воспоминанья.Он злобен, но не злобой святотатца,И нежен цвет его атласной кожи.Он может улыбаться и смеяться,Но плакать… плакать больше он не может.

Лесной пожар

Ветер гонит тучу дыма,Словно грузного коня.Вслед за ним неумолимоВстало зарево огня.Только в редкие просветыТемно-бурых тополейВидно розовые светыОбезумевших полей.Ярко вспыхивает маис,С острым запахом смолы,И, шипя и разгораясь,В пламя падают стволы.Резкий грохот, тяжкий топот,Вой, мычанье, визг и рев,И зловеще-тихий ропотЗакипающих ручьев.Вон несется слон-пустынник,Лев стремительно бежит,Обезьяна держит финикИ пронзительно визжит.С вепрем стиснутый бок-о-бок,Легкий волк, душа ловитв,Зубы белы, взор не робок —Только время не для битв.А за ними в дымных пущахЛьется новая волнаОпаленных и ревущих…Как назвать их имена?Словно там, под сводом ада,Дьявол щелкает бичом,Чтобы грешников громадаВышла бешеным смерчом.Все страшней в ночи бессонной,Все быстрее дикий бег,И, огнями ослепленный,Черной кровью обагренный,Первым гибнет человек.

Царица

Твой лоб в кудрях отлива бронзы,Как сталь, глаза твои остры,Тебе задумчивые бонзыВ Тибете ставили костры.Когда Тимур в унылой злобеНароды бросил к их мете,Тебя несли в пустынях ГобиНа боевом его щите.И ты вступила в крепость Агры,Светла, как древняя Лилит,Твои веселые онагрыЗвенели золотом копыт.Был вечер тих. Земля молчала,Едва вздыхали цветники,Да от зеленого канала,Взлетая, реяли жуки.И я следил в тени колонныЧерты алмазного лицаИ ждал, коленопреклоненный,В одежде розовой жреца.Узорный лук в дугу был согнут,И, вольность древнюю любя,Я знал, что мускулы не дрогнутИ острие найдет тебя.Тогда бы вспыхнуло былое:Князей торжественный приход,И пляски в зарослях алоэ,И дни веселые охот.Но рот твой, вырезанный строго,Таил такую смену мук,Что я в тебе увидел богаИ робко выронил свой лук.Толпа рабов ко мне метнулась,Теснясь, волнуясь и крича,И ты лениво улыбнуласьСтальной секире палача.

Товарищ

Что-то подходит близко, верно,Холод томящий в грудь проник.Каждою ночью в тьме безмернойЯ вижу милый, странный лик.Старый товарищ, древний ловчий,Снова встаешь ты с ночного дна,Тигра смелее, барса ловчее,Сильнее грузного слона.Помню, все помню; как забудуРыжие кудри, крепость рук,Меч твой, вносивший гибель всюду,Из рога турьего твой лук?Помню и волка; с нами в миреВместе бродил он, вместе спал,Вечером я играл на лире,А он тихонько подвывал.Что же случилось? Чьею властьюВытоптан был наш дикий сад?Раненый коршун, темной страстьюТоварищ дивный был объят.Спутано помню — кровь повсюду,Душу гнетущий мертвый страх,Ночь, и героев павших груду,И труп товарища в волнах.Что же теперь, сквозь ряд столетий,Выступил ты из смертных чащ, —В смуглых ладонях лук и сети,И на плечах багряный плащ?Сладостной верю я надежде,Лгать не умеют сердцу сны,Скоро пройду с тобой, как прежде,В полях неведомой страны.

В библиотеке

М. Кузмину О, пожелтевшие листыВ стенах вечерних библиотек,Когда раздумья так чисты,А пыль пьянее, чем наркотик!Мне нынче труден мой урок.Куда от странной грезы деться?Я отыскал сейчас цветокВ процессе древнем Жиль де Реца.Изрезан сетью бледных жил,Сухой, но тайно благовонный…Его, наверно, положилСюда какой-нибудь влюбленный.Еще от алых женских губЕго пылали жарко щеки,Но взор очей уже был туп,И мысли холодно-жестоки.И, верно, дьявольская страстьВ душе вставала, словно пенье,Что дар любви, цветок, увястьБыл брошен в книге преступленья.И после, там, в тени аркад,В великолепьи ночи дивнойКого заметил тусклый взгляд,Чей крик но слышался призывный?Так много тайн хранит любовь,Так мучат старые гробницы!Мне ясно кажется, что кровьПятнает многие страницы.И терн сопутствует венцу,И бремя жизни — злое бремя…Но что до этого чтецу,Неутомимому, как время!Мои мечты… они чисты,А ты, убийца дальний, кто ты?!О, пожелтевшие листы,Шагреневые переплеты!