Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн - Бахрошин Николай - Страница 41

— Да имел я в виду такое гребаное остроумие! — определил Рваный.

— Ну, как я понимаю, выбора у нас немного, — вздохнул Педофил. — Да и тот, к сожалению, от нас не зависит.

Очень справедливое замечание.

— Кстати, командир, ты за спину смотрел? — снова спросила Щука.

За спину я смотрел. Но на всякий случай я еще глянул. Ничего нового не увидел — почти отвесные скалы, уходящие в голубую бесконечность неба. Красивые скалы, если отвлечься от всего остального…

Если бы не противник, мы бы, конечно, перевалили их на антигравах, но в нашей ситуации — нечего даже пытаться. Пока будем подниматься, дальнобойная артиллерия танков перещелкает нас на этой стене, как патентованная, самонаводящаяся мухобойка…

— И чего я там должен увидеть? — спросил я.

— Глянь на одиннадцать часов, видишь, за двумя зубцами, что–то вроде пещеры…

Пещеру эту я уже видел. Отметил. Думал. Действительно — или пещера, или очень глубокая ниша. Сканер не брал глубоко через слой камня, но то, что он нащупывал, уходило достаточно глубоко. Скорее — пещера, просто ниша, образовавшаяся под воздействием эрозии, не уходила бы так круто вниз… От нас до нее — чуть меньше километра… И пять тяжелых танковых орудий, а в точности их наводчиков все уже убедились…

Нет, не успеть, я уже думал об этом.

— Пещера есть, это точно. Только не доберемся мы до нее… — протянул кто–то, словно подтверждая мои невысказанные мысли.

— А если контратаковать? — азартно предложила Щука. — Три–четыре человека имитируют контратаку, остальные — уходят под шумок!

— Нет, не получится, — я покачал головой.

— Точно! Танкисты сначала размажут в соплю нашу гребаную контратаку, а потом снимут тех, кто ломанется в пещеру, — подтвердил Рваный. — Пять тяжелых стволов — не шутка!

— А если попробовать? Что, есть другие предложения?

— А если бы у бабушки были яйца, какое бы у нее было отчество? — не сдавался Рваный. — Здесь, по крайней мере, у нас позиция, пока казачки до нас доберутся, мы еще многих положим.

— Положим, как же… — проворчал кто–то.

Подтащат казачки ракетную установку, и кто кого потом положит ниже уровня рельефа…

Я понимал, что вся эта наша развернутая дискуссия выглядит уж слишком парламентарно, не по–военному. Конечно, есть такие моменты, когда решение должны принимать все вместе, и каждый командир просто обязан определить момент, когда необходимо отпустить вожжи. Но, по сути, все они поглядывали на меня, я это чувствовал. Слово командира всегда решающее, на том стоим, стояли и стоять будем вместе со всеми вооруженными силами…

Я тоже колебался. Смотрел на темный провал пещеры, переводил взгляд на танки… Если бы да кабы, во рту росли грибы… Нет, все равно не успеть, и так и этак… Хотя деваться больше все равно некуда, в чем–то Щука права, смелость, как говорится, города берет… Правда, не насовсем и с большими потерями…

И как раз в этот момент случилось чудо, маленькое чудо, какие иногда случаются на войне! Редко, но случаются!

— Тигр–1, Тигр–1, я — Леопард–1, как слышишь, прием?! — раздался в наушниках голос Пестрого.

— Леопард, слышу тебя, слышу тебя хорошо! — радостно откликнулся я. — Ты где?

— Здесь я, неподалеку. Со мной — четверо, отрываться пришлось по–тяжелому! — доложил Пестрый. — Вас вижу. Вы что там — загорать устроились?

— Ага, припухаем, — согласился я. — Ждем, когда совсем распухнем.

— Да вижу, вижу… Помощь нужна?

— Как там у тебя позиция?

— Нормальная позиция. Хорошая! Могу уйти в горы в любой момент. Здесь у меня скалы ниже, и ущелье ветвистое — можно смыться.

Так, это уже кое–что, соображал я. Пожалуй, это гораздо больше, чем кое–что…

— Леопард, у тебя ракеты для «рэксов» есть?

— Найдем маленько. Осталось… да, осталось двенадцать штук, — доложил Пестрый.

Молодец он все–таки! И людей увел, и даже ракеты остались!

— Тогда действительно сможешь помочь, — сказал я. — Ты вот что — ударишь по танкам, нашумишь, отвлечешь их на себя и сразу уходи в горы. Сразу — понял?! В бой не ввязывайся, никаких реальных атак, только имитация — понял?!

— Понял тебя, Тигр–1!

— Хорошо. Ударил, отвлек и делай ноги!

— Понятно. А ты куда? — спросил он.

— Да есть тут одна задумка. Попробуем под землей прорваться.

— Не понял тебя, командир?! — удивился Пестрый.

— Не важно… Главное — нас не жди, уходи сразу, курс — на точку возврата. Если повезет, там и встретимся… Всё, поехали, начинаем ровно через три минуты по бортовым хронометрам!

— Есть! Удачи тебе, Кир! Всем удачи! Даст бог — свидимся еще…

— И тебе удачи, Ивица! — пожелал я.

Кто знает, может, и правда свидимся? Чего только на белом свете не случается!

* * *

Пестрый со своими бойцами сработали четко. Атаковал, как договорились, нашумел, прогремел, словом, поднял такую бучу, что и на самом деле стало похоже — нам на подмогу движется целое подразделение. Выстреливая остатки ракет, он даже ухитрился подбить один из танков, что из «рэкса», да еще на такой дистанции, не так легко.

Полностью обмануть казачков, впрочем, не удалось. Это была первая натяжка в нашем плане, что они окажутся совсем уж лопоухими. Полагаю, они насторожились, как только засекли кодированные сигналы наших с Пестрым переговоров. Три танка и часть пехоты действительно развернулись в ожидании атаки с фланга после первых же выстрелов. Но два оставшихся по–прежнему держали нашу площадку под прицелом.

Я тоже совершил одну ошибку… Точнее, ошибкой это не назовешь, просто сначала у меня промелькнула мысль приказать Щуке, Цезарю и Рваному первыми стартовать к пещере. У первых, казалось мне, больше шансов проскочить, сработает пресловутый эффект неожиданности. Но я тут же мысленно одернул себя, что получается какое–то кумовство — своих первыми. Не дело это!

Разозлившись на себя и на все подряд, я приказал первыми стартовать другим. Именно они приняли на себя самые прицельные залпы, буквально размазавшие по камням скорлупу брони.

Как раз последние и проскочили за дымом и пылевыми облаками. Действительно, кто возьмется определить, где опаснее на линии обстрела — слева или справа?..

В итоге до пещеры нас добралось шестеро. Капуста, Цезарь, Щука, Педофил, Рваный и я — именно в такой последовательности.

Удалось ли Пестрому на этот раз оторваться и уйти в горы, я не видел, не успел заметить. Впереди меня взорвалась чья–то броня, казачки попали точно, и все забрало оказалось забрызгано кровью так густо, словно мне прямо в лицо плеснули ведро буро–красной краски. Я инстинктивно дернул головой, славировал и чуть не проскочил мимо цели.

Странно, снизу, с террасы, я отчетливо видел темный провал пещеры, а оказался поблизости — и даже удивительно, какой он маленький и незаметный, успел подумать я…

На лету выпустив в сторону казаков своего оставшегося «телепузика», я последним ввалился в пещеру, просто кожей, шестым подсознательным чувством ощущая, как вслед мне летит что–то сильно взрывчатое…

И точно, едва я успел откатиться внутрь, как возле входа бабахнули, по меньшей мере, два разрывных. И еще, и еще!

Сами скалы, мне показалось, задрожали и начали рушиться, не выдерживая такого бешеного огня!

Вжавшись в камни, карабкаясь куда–то в сплошной пыли и дыму, я уже не понимал, где я и что со мной. Живой? Невредимый? Или меня уже завалило, засыпало грохочущими глыбами, и это мне только кажется, что я карабкаюсь…

Потом все стихло. Я попытался зажечь прожектора брони, и это удалось, как ни странно. Мощные лучи отчетливо высветили пол, потолок, стены и густую пылевую взвесь, все еще висящую в воздухе…

Вот провала наружу больше не было за спиной. Похоже, мы теперь еще и замурованы!

— Ну что, соколы–орелики, кто жив, а кто нет, признавайтесь? — услышал я голос Рваного и не сразу понял, что это он…

* * *

Только потом, много времени спустя, я узнал, что мы угодили в так называемые Гнилые пещеры, место, которое пользовалось среди поселенцев Казачка самой нехорошей славой с примесью мистических слухов и суеверий. Первое время после начала освоения сюда лазили многие, но возвращалось гораздо меньше.