Стихи остаются в строю - Алтаузен Джек - Страница 2

2

1934

Спят партизаны

Ты рядом. Ты близко у кручи Нагорной, И дом твой на площади старой соборной. Давно ли тут ветры военные дули? Давно ли тут жалобно прядали пули? …И в долгие звоны у вышек соборных Не стаи слетались вóронов черных. Зеленым крылом задевая пролеты, Тут каркали ночью и днем пулеметы… …Здесь шли таращанцы дорогою    дальней. Закрыты ворота. Задвинуты ставни. Молчат переулки, ворочаясь глуше Средь пышных сугробов и снежных    подушек. А в небе, где выгнуты лунные скулы, Меняются звездные караулы. Им дорог покой этой ночи унылой, И строже их стража над братской могилой, Где старые клены стоят полукругом, Где спят партизаны, обнявши друг друга, Как будто умершие могут согреться… Растут красноцветы из каждого сердца И вьются под снегом, огнем полыхая. Так жизнь партизан полыхала лихая, Клубилась метелью, ветрами дышала… Но спят партизаны… Им вечности мало!

«Горит огонь Великих Пятилетий…»

Горит огонь Великих Пятилетий. А Ветер Времени, бунтуя и гремя, Червонным знаком будущее метит, И катит волны нашего огня. То наша кровь поет не умолкая, Шумя по всем артериям земным. Мы, даже в крематории сгорая, Каким-то грозным пламенем горим. И в громе труб придет наш день вчерашний, Трудолюбив, спокоен и жесток, Когда мы строили сторожевые башни С бойницами на запад и восток. В легендах лет мы будем незабвенны. На трупах наших умерших бойцов Мы воздвигали мраморные стены Своих высоких, солнечных дворцов. День ото дня наш путь был неустанней, От наших ног — дороги горячи. Наш гордый прах скрепил фундамент зданий, И кровью набухали кирпичи. И мир восстал по-новому над сушей, И над водой, где крепкий парус крут, — Такой зеленый, радостный, певучий! — Он льется в наши умершие уши, И мертвым нам он отдает салют. В тени знамен, нахохленных, как птицы, Лежит боец, смежив свои глаза, В которых, может быть, еще дымится И чуть заметно движется гроза. Он спит. И времени текут потоки. И в напряженной снится тишине, Что ты, мой друг, читаешь эти строки, Как лучший дар, как память обо мне.

1934

Евгений Абросимов

Широкие листья

Широкие листья дрожали над нами. Город гудел в полусне. Какими хорошими словами Хотелось говорить мне! Но перед этими чувствами глупыми, От которых кружится голова, Мне казались грубыми Все    слова. Ветер прошел по робким листам, Солнце, наверное, шло к восходу. Ты сказала: — Пора по домам, Завтра    рано вставать       на работу. — Ты губы приблизила неумолимо, А после,    когда шел домой, Запах духов, едва уловимый, Долго    летел за мной. Мир, голубым сияньем залитый, Так чудесен    и так велик… Мне очень трудно    быть незанятым Хотя бы    на один       миг. Цех таким был праздничным, синим, Станки стояли в солнечной краске. Все люди были    как именинники, — Влюбленные    и      ласковые. Мне легким казалось любое задание, Я смеялся, не знаю над чем. Я чувствовал,    твое дыхание На своем    плече.

Стихи о матери

Гору подниму и брошу морю на дно. На снег подышу — зажурчат проталинки. Но был я когда-то —    давно,       давно — Очень и очень маленьким. Обид было много, много слез, Иногда было слишком весело… Весь этот груз я маме нес, Чтоб она оценила и взвесила. А мама тогда молодой была, Веселой была и все спешила, И все мои сложные дела Ей казались маленькими и смешными. А теперь, когда прихожу домой С работы, усталый и грубый, Старая мама следит за мной, И у нее чуть кривятся губы. О своих делах говорить не люблю, Да и она уж о них не спросит. — Раздевайся,    я щей налью, — Скажет,    как      камень        бросит. Вечером с братом гулять уйду: — Скоро приду! —    (Без ответа). К вечеру готовит еду И моет посуду    после обеда. С соседкой,    ровесницей по годам, Разговаривает    тихо и жарко. «Женятся…    Разлетятся!..       А я куда? Или    живи кухаркой?..» Гору подниму и брошу морю на дно. На снег подышу — зажурчат проталинки. Но был я когда-то —    давно,       давно — Очень и очень маленьким.