Арифмоман. Дилогия (СИ) - Рудазов Александр - Страница 77

Эйхгорн некоторое время смотрел на это снулым взглядом. Дела у торговца шли превосходно — дети, юные девушки, а порой и почтенные старцы буквально засыпали его монетами. Котелок ничем не подогревался, однако шоколад и не думал остывать. Очевидно, в нем или под ним лежал жаркамень.

Домой Эйхгорн вернулся с набором металлических трубок, коробкой самого дешевого шоколада и маленьким жаркамнем. Трое следующих суток он под внимательным взглядом Фисташки конструировал примитивную модель шоколадного фонтана.

Труднее всего оказалось заставить вращаться внутренний винт. За отсутствием электроприборов Эйхгорн положил в основу принцип фонтана Герона, но создать функционирующую конструкцию удалось далеко не сразу.

Но когда тот наконец заработал… Фисташка с полминуты таращилась, как шоколад стекает с каскадов, потом обмакнула в него палец, облизнула и воскликнула:

— Так ты волшебник!

— Нет, я ученый, — сухо ответил Эйхгорн.

Прикидываться волшебником ему больше не хотелось.

Готовый шоколадный фонтан удалось сбагрить все тому же торговцу сластями за два тумана и восемь денгаров. При виде диковинной игрушки у того аж глаза загорелись, и более предприимчивый человек наверняка смог бы вытрясти из него больше, но у Эйхгорна никогда не было деловой жилки.

Впрочем, и так очень неплохо. Материалы, жаркамень и шоколад обошлись всего в один туман, два денгара и пять граменов, причем половину шоколада слопала Фисташка. Инструменты Эйхгорн одолжил у старушки-арендаторши.

К тому же в Ибудуне хватало и других торговцев сластями. Слухи о новинке разошлись очень быстро, и уже на следующий день Эйхгорн получил еще два заказа.

Наверняка волшебники могут сварганить такой же фонтан, и даже эффектнее, только обойдется это на порядок дороже. А Эйхгорн, наладив производственный процесс, без труда смастерил еще несколько штук.

Правда, оставаться в Ибудуне надолго он не собирался, да и клиентская база была все-таки очень ограниченная, так что после пятого фонтана Эйхгорн продал саму технологию. Жестянщик, у которого он покупал металлические трубки и обрезки, заплатил пять туманов за действующий образец и описание его устройства.

Теперь Эйхгорн мог не думать о деньгах еще пару месяцев. Он даже сводил Фисташку в чайхану, чтобы отметить успешный бизнес-проект.

Правда, сразу же об этом пожалел. Фисташка уписывала за обе щеки, словно не ела три дня. Причем будто нарочно выбирала блюда подороже.

Каким-то образом она одновременно ухитрялась еще и болтать. Комментировала все попавшееся на глаза — интерьер, прислугу, кушанья, музыкантов… Эйхгорн ее не слушал — у него было занятие поинтереснее. Он пересчитывал рисинки в своем плове.

Непростая задача, но он не привык отступать.

Чайхана в этот раз была попроще, чем та, куда их водил дядя Ук-Хар. Да к тому же с живой музыкой, и очень неплохой. Совершенно лысый толстяк легонечко постукивал по шести крохотным барабанчикам, а в такт ему урчали две грациозно изгибающиеся фелинки. Звуки получались очень тихие и мелодичные, похожие на журчание ручья.

Потом музыканты покинули сцену, а вместо них туда вскарабкался пожилой коротышка в огромном жабо. Сначала Эйхгорн решил, что это стендапер — вид у него был нелепый, да и городить он сразу начал какую-то дичь. Но посетители слушали его с абсолютно серьезным видом.

Оказалось, что это астрологический прогноз. Коротышка перечислял знаки местного Зодиака и рассказывал, что их ожидает в ближайшие дни и как нужно действовать, чтобы судьба была благосклоннее.

Эйхгорн знал, что его зодиакальный знак — Весы. Но его это волновало меньше, чем хлебные крошки под столом. Зато Фисташка слушала астролога с раскрытым ртом, особенно напрягшись, когда тот дошел до знака Осьминога.

Но когда этот доморощенный Глоба сказал, что Осьминоги в ближайшие дни начнут выстраивать новые любовные отношения и получат возможность совершить удачную сделку, ее взгляд потух. Фисташка махнула рукой и сказала:

— Плохой астролог. Никудышный.

— Почему ты так решила? — полюбопытствовал Эйхгорн.

Сам-то он считал, что любой астролог плох просто потому, что он астролог. Но Фисташка явно имела в виду какие-то другие критерии.

— Ну он же всех меряет по одной мерке, — снисходительно произнесла она. — Вот сам подумай. В году всего четырнадцать лун. Он сейчас сделал четырнадцать предсказаний. Это что же — в ближайшие дни у людей будет всего четырнадцать судеб? У всех Осьминогов новые отношения и удачные сделки?.. Что за глупость!..

Эйхгорн взглянул на Фисташку с некоторым интересом. Она раскрылась ему с неожиданной стороны.

— Вот в прошлом году в наш Дом Воспитания приезжал один астролог… — продолжила рабыня. — Не такой, как этот, а настоящий, хороший. Мэтр Местермегази.

— Ках-Ур Местермегази?.. — переспросил Эйхгорн.

— Да. А ты его знаешь?

— Не знаком. Но мне советовали с ним поговорить.

— Поговори, поговори обязательно! Мэтр Местермегази нам всем тогда сделал предсказания! А я не верила, что он умеет предсказывать, но он рассказал про меня всю правду! Он настоящий!

— И что же он такого рассказал?

— Что я красивая, умная, добрая, честная… всю правду рассказал!

Взгляд Эйхгорна снова стал снулым. А Фисташка вздохнула и добавила:

— Но вообще-то любая астрология — это плохо.

— Согласен… — медленно кивнул Эйхгорн, — …но ты почему так думаешь?

— Будущее известно только богам. Человеку его знать негоже.

Оказалось, что Фисташка в довершение всего еще и убежденная херемианка. Для Эйхгорна это стало сюрпризом — за минувшие дни он ни разу не видел ее за молитвой или… чем там еще занимаются религиозные люди?

Так или иначе, Фисташку понесло. С чрезвычайно самоуверенным видом она принялась излагать свою точку зрения на жизнь, вселенную и все такое. И эта точка зрения более чем на девяносто процентов состояла из религиозных заблуждений.

Эйхгорн некоторое время слушал, надеясь выловить крупицу чего-то полезного. Оной так и не обнаружилось, поэтому в конце концов он поднял руку и коротко произнес:

— Достаточно.

— А что я такого сказала?! — возмутилась Фисташка. — Я просто говорю, что всякая судьба — от богов, так что если с тобой что случилось — так это боги повелели. А если чему суждено случиться, то оно случится, и даже если ты вдруг узнаешь — оно все равно случится, потому что боги…

— Достаточно, — повторил Эйхгорн.

— Да что ты меня затыкаешь-то?! — взвилась Фисташка. — Ты мне не хозя… ах да, хозяин. Но все равно. Я просто говорю, что если уж боги такую судьбу положили, то знаешь ты или не знаешь…

— Я понял твою точку зрения, — перебил Эйхгорн. — Ты уже по третьему кругу ее объясняешь.

— Ну и что? Тебе что, жалко? Я просто хочу рассказать, почему боги… вот ты сам-то херемианец?

— Нет, — коротко ответил Эйхгорн.

— А, ортодокс…

— Нет. Я вообще не севигист.

— Как это?.. А кто тогда?..

Эйхгорн хотел уже привычно ответить, что он ктототамец, но передумал. В конце концов, она всего лишь рабыня — перед ней-то к чему камуфлироваться?

— Я не верю в богов, — честно ответил он.

— Как так?! — поразилась Фисташка.

— А вот так. Бывает и такое, представь себе.

— Но как же так? — все еще не понимала Фисташка. — Ты вообще-то Ктаву читал? Ты же вроде образованный. Там все написано — и про Сальван, и про Катисто, и про…

— Послушай, религия — это как пенис, — прервал ее Эйхгорн. — Хорошо, что она у тебя есть. Хорошо, если ты в ней разбираешься. Но пожалуйста, не надо совать ее мне в лицо.

— Э-э… если религия — это пенис, то получается, что ты… евнух?.. — задумалась Фисташка.

— Хм. Действительно, в этом отношении сравнение не очень удачное. Но ты поняла, что я имею в виду.

— Что ты евнух. Я поняла. Я давно это поняла.

Вот сейчас Эйхгорну стало обидно. Он встал из-за стола, взял Фисташку за руку и коротко бросил:

— Пошли.

— Куда? — не поняла та.