Бремя русских - Михайловский Александр Борисович - Страница 45

Снятие блокады – это первое условие нашего спасения. Но все усилия наших дипломатов, пытающихся начать переговоры о прекращении этой необъявленной войны, пока результатов не дали. С нами просто не хотят говорить. Подозрения в причастности к организации убийства императора Александра Второго, сделали Англию страной-изгоем.

– Хорошо, господа, – сказал Принц-Регент, вставая из-за стола, – спасибо вам за содержательную беседу. Я напишу письмо моему другу, императору Александру Третьему, и буду надеяться на то, что Господь просветлит его разум. Хотя я пойму, если он не захочет мне на него ответить. Слишком уж велики грехи моей матери перед домом Романовых. Ну, и я еще попрошу мою супругу написать частное письмо своей сестре, русской императрице. Может, по неофициальным каналам нам удастся наладить контакт с русским монархом.

Уильям Гладстон тоже поднялся из-за стола.

– По крайней мере, у вас есть надежда, ваше королевское высочество, – сказал он. – По нашим сведениям, ваш брат Альфред находится в России не на положении пленника, а, скорее, в качестве почетного гостя. Это говорит о том, что у русского царя отсутствует чувство мести ко всем членам вашей семьи. Возможно, что у вас может что-то получиться…

– Вы правы, сэр Гладстон, – сказал принц-регент, – надо попытаться любыми способами восстановить нормальные отношения с Россией. Я приложу к этому все мои силы.

– Аминь, – сказал архиепископ Кентерберийский, – да пребудет с вами милость Господня. Мы можем уповать лишь на нее…

В Трабзоне русский экспедиционный корпус, совершающий марш вдоль берега Черного моря, согласно предварительно составленного плана, сделал трехдневную остановку. Дальше путь солдат лежал по извилистым горным дорогам вглубь Великой Армении, к городу Эрзерум.

Когда-то по здешним горам маршировали гоплиты грека Ксенофонта, непобедимая фаланга Александра Македонского, легионы Красса и Помпея Великого, армии царя Митридата, тумены монгольских ханов и войска Железного Хромца Тимура, правителя Самарканда. Теперь эти горные дороги предстояло пройти Персидскому корпусу русского генерала Михаила Скобелева.

Город Трабзон, в греко-римском прошлом именовавшийся Трапезундом, вытянулся вдоль берега Черного моря у устья реки Мучки и у подножия покрытого лесами хребта Колат-Даг. Город был основан еще древними эллинами во время их эпохи Великой Колонизации, еще в VII веке до нашей эры. Это было самое дальнее эллинское поселение на черноморском побережье Малой Азии, игравшее важную роль в торговле с анатолийскими государствами, в первую очередь с древнеармянским царством Урарту. А где торговля, там и дороги, по которым ходят не только купеческие караваны, но и целые армии.

Население Трабзона в 1877 году составляло около пятидесяти тысяч человек. По национальному признаку его можно было поделить на три части. Меньшую часть, около пятнадцати тысяч, составляло армянское население, а остальные – в равных долях делились на мусульман и православных греков. Мусульманское население тоже было не однородным. Хотя большинство его составляли турки-сунниты, но имелось и значительное количество персов, исповедующих шиизм. Одним словом, этнический состав напоминал блюдо винегрет, где всего понемногу. И составные части этого винегрета в большей или меньшей степени недолюбливали друг друга.

Греки были вполне лояльны к Российской империи, но при этом желали воссоединения с Югороссией, видя в ней преемницу Византийской империи и защитницу исконного православного населения в Малой Азии. С приходом русских солдат в Трабзон греки мгновенно организовали двухтысячный отряд самообороны, взявший под контроль христианские районы и порт.

В нашем прошлом это население Трабзона два раза подвергалось погромам. Первый раз во время кровавых событий 1896 года, связанных с греческим восстанием на Крите. Другой раз во время Первой Мировой войны в 1915–1918 годах, и во время греко-турецкой войны 1919–1922 годов. Тогда по Лозаннскому мирному договору 1923 года из Турции было принудительно выселено почти все неисламское население – примерно полтора миллиона человек. А еще четверть миллиона греков турками были просто вырезаны. Для только что возникшей Югороссии подобная бомба замедленного действия была совершенно ни к чему. Так что вопрос национально-территориального размежевания между ней и Ангорским эмиратом следовало решать с чрезвычайной осторожностью. Ведь кроме греков и турок в состав «винегрета» входил еще и армянский компонент.

С этими ребятами надо было держать ухо востро. Идеология армянского национализма, исповедуемая большей частью армянской интеллигенции, не позволяла им ужиться ни в составе Турецкой, ни в составе Российской империй. Чуть повысится градус этого самого национализма, и сразу начинается разговор о «Великой Армении», который кроме горя самим армянам ничего не приносил.

При всем при этом в Трабзоне имелось более двадцати христианских церквей, примерно сорок мусульманских мечетей и медресе. Кроме того, Трабзон являлся резиденцией греческого митрополита, армянского архиепископа и армяно-униатского епископа.

Надо ли говорить, что как только в Трабзон вошла русская армия в сопровождении гвардии эмира Ангорского, все эти достойные господа тут же кинулись кто к Абдул-Гамиду, кто к генералу Скобелеву, кто к полковнику Бережному со своими жалобами, просьбами и заявлениями. Мусульманское духовенство пока помалкивало. Всем был известен тот неприятный случай, который произошел с несдержанным на язык кади Синопа. Никто в Трабзоне не хотел попадать под тяжелую руку эмира.

На территории греческого предместья города помещались товарные склады и торговые депо европейских торговых компаний, вывозивших через Проливы и через устье Дуная табак, чай, сахар, пшеницу, хлопчатобумажные и шерстяные изделия, шелк и бархат. Главным образом это были компании, владельцы которых были родом из Британии, Австро-Венгрии и Германии.

В настоящий момент, в связи с войной и последующим за ней изменением политической конфигурации в Европе, торговля временно была свернута.

Но с недавнего времени уже российские, а также германские торговые дома начали искать способ восстановить в регионе былую деловую активность, заменив выбывших бриттов и значительно уменьшившихся в численности австрийцев. Кроме того, Одесса связанная железными дорогами с основной частью империи, располагалась значительно ближе к Трабзону, чем Венеция или Будапешт с Веной, что подразумевало лучшую оборачиваемость пароходного флота и меньшие затраты при перевозке грузов.

В принципе, Оттоманская Порта – этот «больной человек Европы» – была доведена до предсмертного состояния все время нарастающей национальной какофонией.

Оставался открытым вопрос о том – кто и как должен поднимать Ангорский эмират, какова в нем должна быть роль нетурецкого и неисламского населения. Каким образом устранить царящую на территории Анатолии религиозную и этническую какофонию, не используя при этом ятагана, отточенного до остроты лезвия бритвы – любимого инструмента янычар для решения межнациональных вопросов и богословских споров.

Над этой задачей ломали голову и майор Османов, и полковник Бережной, и сам эмир Ангорский Абдул-Гамид, понимающий, чем чревата для него любая вспышка насилия.

Причем произойти эта резня может и без его на то воли. Во всех проживающих на территории Ангорского эмирата народах и конфессиях вполне могут найтись буйные недоумки, готовые играть с огнем, сидя на бочке с порохом. Взять хотя бы тех же курдов или армян. Стоит пролиться капле турецкой крови, как полыхнет уже Анатолия, и потом не успеешь моргнуть глазом, как Белый Падишах Александр из Петербурга возьмет и двинет свои войска и одним движением своей могучей руки ликвидирует остатки османской государственности, превратив Ангорский эмират в Анатолийскую губернию. Было о чем подумать бывшему султану, а ныне эмиру Абдул-Гамиду.