Ищу комиссара - Двоеглазов Владимир Петрович - Страница 57

Воспоминание высветилось ярко, как луч… Последняя предвоенная зима… Любытино… Колхоз «Красный остров»… Дед запрягает каурого… «Сдержишь, Васька?» «Сдержу-у!» Рядом в кошеву садится мать в модном городском пальто, предметом зависти всех любытинских женщин: надо же, Дунька Мазикова выскочила замуж за ленинградского кузнеца, дом — полная чаша, живет — словно королева… Жеребец берет с места в галоп… Мать смеется, но Ваське не до смеха… вожжи рвутся из рук… И тогда Васька — это он запомнил очень хорошо — подхлестывает вожжой и без того понесшего жеребца: для того, чтобы хоть в чем-то проявилось его управление конем… Кошева опрокидывается. Васька летит в сугроб… Мать успевает подхватить вожжи… Ваське не больно, и плачет он от обиды… Мать хохочет… веселая, красивая, счастливая…

Лидер понял, что замерзает. Память, как луч… луч-воспоминание… Небо вдруг озарилось, меж черных сосен мелькнули огоньки, и Лидер, наконец, сообразил, что свет ему не привиделся: он сидел в каких-нибудь тридцати метрах от магистрали. Попытался встать — ноги непослушно подкосились, словно от голодухи, но теперь уже Лидер знал, что на эти-то тридцать метров сил у него хватит…

Две машины прошли совершенно бесшумно. Хотя скрипел под валенками снег, трещали сучья, но шум лесовоза — рев двигателя и мерзлый хруст хлыстов — Лидер, конечно, расслышал бы… Значит, опять шли легковые машины. Легковые машины. В новогоднюю ночь. На лесовозной магистрали. Значит, опять милиция. Больше некому ездить в новогоднюю ночь по лесовозной магистрали.

К тому времени, когда он выбрался на снежный отвал у обочины, справа мелькнули в последний раз красные огоньки, и тут же, в той же стороне, явственно послышался рокот мощного мотора, затем вспыхнули фары, и Лидер догадался: на сей раз лесовоз. Автопоезд шел навстречу легковым машинам и, видно, гасил дальний свет при разъезде.

Лидер подхватил чемоданчик и вышел на магистраль. Другого выхода не было. Лидер знал, что лесовоз на магистрали не остановится, поэтому он просто повернулся спиной к фарам и пошел зигзагом по середине дороги, как пьяный; теперь тяжелый автопоезд не мог его объехать без риска сбить одним из коников прицепа.

Раздался длинный воздушный сигнал — водитель заметил Лидера. Еще через мгновение заметно на слух упали обороты двигателя — шофер, видно, понял, что пешеход с дороги не уйдет. Раздался еще один сигнал, затем визг тормозов — Лидер обернулся, яркий свет ударил в глаза, и тут же послышалась яростная брань водителя:

— Ты что, очумел, твою дивизию!.. У меня всего два колеса тормозят!.. Залил шары, так сиди на месте, а нечего по ледянке шарашиться.

Лидер подошел к левой дверце — правую, он знал, все равно открыть снаружи нельзя.

— Друг! — сказал он. — Помоги, друг! Понимаешь, надо!

Водитель на секунду онемел. Будучи совершенно уверен, что пешеход — подгулявший вздымщик, решивший прошвырнуться в поселок и добавить еще, шофер растерялся, услышав трезвый взволнованный голос. Что-то, может, действительно случилось у этого человека, вышедшего на ледянку, и водитель сказал:

— Да чего там… Садись…

Щелкнул замок правой дверцы. Лидер обежал машину перед радиатором, закинул в кабину свой чемоданчик, вскарабкался на высокую подножку… Водитель тронул машину. Это был ничем особо не примечательный, длинноволосый, как теперь многие, молодой человек в рабочем полушубке, в сдвинутой на затылок ондатровой шапке, но к шоферам у Лидера было особое отношение. Тот безвестный ленинградский шофер с черным от бессонницы лицом, с запекшимися губами, в промасленной телогрейке и в серых солдатских валенках, шофер, спасший жизнь полумертвому от голода и холода Ваське Хромову и еще, наверное, сотням таких же ребятишек и, быть может, погибший потом в обратном рейсе в осажденный город, — тот ладожский шофер навсегда оставил в душе Лидера чувство священного преклонения перед людьми этой профессии. Пусть и отдаленно не напоминал мощный КрАЗ побитую на торосах, окрашенную в белый цвет сорокасильную полуторку, пусть лесовозная ледянка не походила на ледовую ладожскую магистраль… что-то общее было в этих машинах и в этих водителях…

В предпоследнюю сидку в лесной колонии Лидер работал на погрузке хлыстов. Случайно услышав разговор двух осужденных, собиравшихся проткнуть баллоны на автомобиле, водитель которого — вольнонаемный — отказался привезти «подогрев» (водку), Лидер как бы ненароком отпустил трос лебедки и, когда пачка пошла вниз, заорал благим матом, пока не подбежал контролер. Баллоны были спасены, но те двое, видно, догадавшись, в чем дело, едва не устроили Лидеру темную — спасло его чудо: на другой день обоих по каким-то соображениям перевели в другую колонию. Казалось бы: стоили эти проклятые баллоны собственной жизни или хотя бы ободранных в кровь ладоней?.. Но Лидер видел в Ваганове шофера с обмороженными руками— шофер заклеил на ледяном ладожском ветру пробитую пулей камеру.

Тогда, в Ваганове, зимой 42-го, Ваське Хромову крупно повезло: его и еще одну закутанную до глаз девчонку посадили в кабину. Из люка, проделанного напротив коллектора, в кабину нагнетался вентилятором теплый воздух, но главное — шофер отдал им остатки ржаной болтушки на донышке солдатского котелка. В кузове, на узлах и чемоданах, ехали еще пятеро — троих из них сняли в Кобоне мертвыми, заледеневшими на ветру.

Девчонку звали Кира Александрова — об этом спросил у нее шофер, пытавшийся занять их разговором, быть может, чтобы самому не уснуть за рулем. Ночь была относительно спокойной: полуторка благополучно переправилась через трещину на 9-м километре, а затем, когда на полпути налетели бомбардировщики, их отогнали наши зенитчики. Девчонка сидела, вцепившись в Васькину руку, — наверное, в нем она видела последнего защитника: отец ее погиб в первые недели войны, мать умерла три дня назад на Финляндском вокзале, не дождавшись посадки в поезд, шедший к Ладоге.

— …Нюрине-то?.. — прорвался вдруг голос водителя. — Эй, парень, да ты спишь, что ли?..

— А?.. Что?.. — вскинулся Лидер.

— В Нюрине-то у тебя, говорю, зазноба, что ль?

— В каком Нюрине?.. Почему в Нюрине?..

— Ну, в каком… в который едем.

— В Нюринь?

Водитель покосился на Лидера и сказал:

— Ну, а куда же еще-то?

Лидер понял: по той просеке, где встретились ему трое с автоматом, он вышел на магистраль соседнего леспромхоза, и теперь машина везет его в Нюринь. «Что ж, в Нюринь так в Нюринь…».

— Да, — подтвердил он. — Можно сказать, зазноба.

Водитель пожал плечами. Пассажир вел себя странно.

Навстречу шел порожний лесовоз — видно, решил сделать еще один ближний рейс перед Новым годом — с дальних делян операторов челюстных погрузчиков давно вывезли. На лесовозных магистралях существует железное правило: при разъезде груженый автопоезд идет на подфарниках с включенной задней подсветкой воза, а встречный порожняк или любой другой транспорт идет с полный светом. Делается это для того, чтобы встречный автомобиль мог хорошо видеть воз: в случае, если воз не в порядке (например, торчит хлыст), подается сигнал. Так поступили водители и теперь, и, когда яркий свет порожняка осветил кабину, пассажир вдруг быстро пригнулся, делая вид, что поправляет свой чемоданчик.

Между тем впереди показались огни Нюриня. Водитель щелкнул тумблером рации, и Лидер вздрогнул, когда она зашипела.

— Центральная, я двадцать третий, прием.

Динамик отозвался тотчас же — видно, машин в лесу оставалось все меньше.

— Двадцать третий, вас слышу, прием.

— Подхожу к переезду. Грузил Татаринов, девяносто восьмая бригада. Как поняли? Прием.

— Татаринов, девяносто восьмая… Минуточку… Двадцать третий, поезжайте на седьмую с разворотом…

Водитель перешел на третью передачу, затем на вторую: передние колеса въезжали уже на полотно. В тот же момент пассажир щелкнул замком дверцы и сказал:

— Спасибо, друг. — И в кабине его не стало.

8

После разговора с Редозубовым Игорь не находил себе места и, главное, не находил девушки. Может, ее тоже предупредили, чтобы она не вздумала встречаться с Игорем. Несколько раз он поджидал ее в тупиковом переулке у мастерской, пока, наконец, одна из женщин — тоже, видно, швея или закройщица — не спросила, кого ему нужно. Игорь сказал. Женщина сообщила, что девушка в отгуле и выйдет на работу лишь после Нового года, а ее адрес можно узнать в отделе кадров КБО или… в милиции.