De Secreto / О Секрете - Фурсов Андрей Ильич - Страница 81

В Берлине же козлом отпущения был избран представитель Гиммлера в бункере Германн Фегеляйн. Он пытался скрыться, был обнаружен в берлинском квартале, который вот-вот должны были занять советские войска, и был приведен в бункер. То обстоятельство, что Фегеляйн был женат на сестре Евы Браун, не спасло его. 28 апреля он был расстрелян в саду рейхсканцелярии.

Тем временем ничего не подозревавший о событиях в Сан-Франциско и в бункере Гиммлер 28 апреля обсуждал с Шелленбергом ход переговоров с графом Бернадоттом. По воспоминаниям Шелленберга, Гиммлер дал ему «разрешение обсудить вопрос с графом о прекращении германской оккупации Норвегии и об интернировании в Швеции германских оккупационных войск до конца войны. Гиммлер заявил, что он готов пойти на такое же урегулирование и для Дании, но что окончательное решение будет принято позднее… В то время он продолжал считать само собой разумеющимся, что через день-два он в качестве преемника Гитлера сможет разрешать эти вопросы без каких-либо затруднений».

Между тем приказ Гитлера об аресте Гиммлера и проклятия в его адрес в «Политическом завещании» стали ещё одним свидетельством распада Третьего рейха. Человек, который отвечал за безопасность в государстве и порядок в стране, вступил в переговоры с противником и готовил захват высшей власти. Нацистский режим, внушавший значительной части человечества ужас и отвращение, прежде всего благодаря полицейскому террору, олицетворением которого был Гиммлер, лишился своей мощной опоры.

6. Попытка оправдаться перед историей

Вечером 28 апреля Гитлер вызвал к себе всех обитателей бункера, в котором он жил последние дни, и предложил им всем покончить жизнь самоубийством. В ночь с 28 на 29 апреля Гитлер зарегистрировал свой брак с Евой Браун. На свадебной церемонии все молчали, за исключением Геббельса, который пытался развлекать новобрачных и гостей.

В 4 часа утра 29 апреля Гитлер заверил подготовленные им личное и политическое завещания. «Политическое завещание» Гитлера было заверено четырьмя свидетелями: Йозефом Геббельсом, Мартином Борманом, Вильгельмом Бургдорфом и Гансом Кребсом. Три копии этого завещания были направлены 29 апреля Дёницу и Шёрнеру с тремя курьерами, которые должны были преодолеть позиции советских войск.

Это означало крах пустых надежд Гитлера, которыми он тешил себя до последних дней. К тому времени многие военные и политические руководители рейха уже давно осознали неминуемость поражения и предпринимали соответствующие меры. Поэтому Гиммлер уже давно пытался вести переговоры с представителями западных держав. Был готов к сепаратным переговорам Геринг. Гудериан подталкивал Риббентропа к заключению мира. О необходимости мирных переговоров говорил Геббельс. Отчаявшись убедить Гитлера в неизбежности краха, Шпеер готовил себе убежище в Гренландии.

Как бы Гитлер ни старался выдавать желаемое за действительное, он постоянно получал обильную информацию об отчаянном положении на фронтах и внутри страны, а потому в глубине души наверняка осознавал крушение своих амбициозных планов. Его план «решения германской проблемы» к 1943–1945 гг., изложенный им на совещании высших государственных деятелей и руководителей вооруженных сил Германии 5 ноября 1937 г., с треском провалился. Захваченные земли, которые должны были дать германскому народу «жизненное пространство», были утрачены, и война велась на германской территории. Миллионы немцев заплатили жизнями за попытку Гитлера расширить границы Германии. Немецкие дома уничтожались самолетами и артиллерией противника, а города превращались в охваченные пожарами развалины.

В последние дни рейха Гитлер не мог не видеть, что его усилия по превращению германского народа в послушное орудие реализации его планов, рушатся. Хотя Гитлер встречался с юными фольксштурмовцами, которые были готовы умереть за него, и знал, что старики и женщины осваивают технику стрельбы из фаустпатронов, он получал сведения о том, что нацистам не удалось поднять народ на массовое сопротивление армиям врагов, вступившим на территорию Германии. Он знал о многочисленных случаях дезертирства. Он читал донесения о том, что, ожидая приход войск противника, немцы в домах вывешивали самодельные белые флаги капитуляции, а в ряде городов союзников встречали цветами. Гитлер понимал, что его приказы, которые вели к разрушению всей системы жизнеобеспечения страны, саботировались в центре Шпеером и на местах — гауляйтерами. Беспрекословное исполнение приказов начальства, так характерное для немцев, прекратилось.

Упадок дисциплины ощущался даже внутри бункера. Шпеер вспоминал: «Гитлер, очевидно, заметил, что дисциплина в его окружении ослабла. Раньше, когда он входил в комнату, все вставали с мест и не садились, пока он не садился. Теперь люди продолжали сидеть, слуги принимали заказы от гостей, коллеги пили настолько много, что засыпали, сидя в креслах, а другие продолжали громко и несдержанно разговаривать. Возможно, он умышленно игнорировал происшедшие перемены».

Падала и вера рядовых немцев в Гитлера. Хотя немало людей в Германии всё ещё считали, что Гитлер в последний момент предпримет какой-то спасительный ход, Геббельс признавал, что фюрер стал одной из постоянных нападок в частных письмах немцев. Геббельс считал, что Гитлер сможет вернуть им веру в него, если выступит перед ними. Однако искусный оратор XX века молчал. Зная из своего профессионального опыта, что он сможет легко говорить, лишь откликаясь на господствующие в его аудитории мысли и с пафосом изрекая то, что скрыто в сознании слушателей, Гитлер не мог повторить то, о чём теперь думали немцы. Он знал, что немцы хотят мира любой ценой, а с такими призывами он не желал выступать.

Кажется, что способность Гитлера произносить эмоционально взвинченные речи иссякла. Вместе с тем истощились и его физические возможности. Достигнув немалых успехов в подчинении своей воли разгорячённых аудиторий, Гитлер привык к общению с людьми, в ходе которого он нередко доводил себя до крайнего эмоционального возбуждения, порой сбиваясь на истерику. Однако такой стиль общения стоил ему немалых эмоциональных и физических затрат и не мог не оказывать разрушительного воздействия на его организм. Сообщения об отступлении немецких войск, бомбардировках немецких городов и невыполнении его приказов доводили Гитлера до эмоциональных истеричных взрывов. Не случайно во время перепалок с Гудерианом, когда Гитлер был вне себя от ярости, генерала выводили из комнаты, так как пугались, что у Гитлера будет сердечный приступ.

Но даже когда внешне он выглядел спокойным, Гитлер страдал от стрессов. Решения, которые давались ему нелегко и вызывали в нём неуверенность, сопровождались головными болями и коликами в желудке. Чтобы снять стресс, он принимал всевозможные тонизирующие и стимулирующие снадобья, приготовленные лекарем Теодором Моррелем.

Вместе с крушением авантюристических планов Гитлера разрушалось его здоровье. Хотя он постоянно твердил о своей непреклонной воле, его плоть протестовала против его нежелания считаться с реальностью. Каждый из тех, кто посещал Гитлера в его ставке во время войны, поражался тому, как быстро он деградировал в физическом отношении. А ведь Гитлер прилагал немало усилий, чтобы сохранять свои силы. Он убеждал себя и других в том, что его жизнь абсолютно необходима Германии. Для обеспечения своей безопасности он требовал оборудования подземных бункеров. Он воздерживался от привычек, вредных для здоровья. Он не курил и не употреблял алкогольные напитки. Он строго соблюдал здоровую вегетарианскую диету. Он находился под постоянным наблюдением врачей во главе с доктором Карлом Брандтом. Он не раз уходил в отпуска. Вечерами он отдыхал от дел, подолгу просматривая кинофильмы и погружаясь в легковесную болтовню.

Разумеется, война стала тяжёлым испытанием для всех руководителей воюющих держав. Однако с этим испытанием не справился лишь Рузвельт, который был частично парализован ещё задолго до начала войны. Гитлер не только не страдал от каких-либо тяжёлых заболеваний, но и был моложе других мировых руководителей.