Успокой моё сердце (СИ) - "АlshBetta" - Страница 97

По истечении предпоследней секунды, громко всхлипнув, он проговаривает дрожащими губами два слога. Уже знакомых мне.

«Папа».

- Папа, - киваю, делая улыбку шире, чем обычно, - папа тебя очень любит, Джером. Больше всех на свете.

Джерри вздрагивает. Повторяет сказанное, но теперь пальчиком указывает на дверь.

Набухшие соленые капли готовы скатиться по его щекам по первому же приказу своего обладателя. Мгновенье – и он зальется слезами.

Понимаю, о чем мальчик спрашивает, когда из его груди один за другим начинаю вырываться всхлипы, предвещающие бурные рыдания.

Господи, я бы все отдала, чтобы он не плакал!

- Где папа? – озвучиваю вопрос вместо него.

Да.

На миг теряюсь. Сказать правду Джерому? Посвятить его во все то, что в принципе не предназначено для детского понимания? Мне кажется, это не лучшая мысль. Но и придумать что-нибудь правдоподобное не получается. Я ненавижу ложь, и, быть может, это и является главной причиной.

Пока я размышляю, как лучше преподнести мальчику случившееся с моим похитителем, в комнате воцаряется тишина. Для меня она незаметна и мало что значит, но для Джерома, похоже, многое объясняет.

Каллен-младший приходит к собственному неутешительному выводу, сжимаясь в маленький комочек и отползая по простыням кровати в противоположную от меня сторону. Ничем не сдерживаемые слезы уже на лице.

- Джером? – зову я. Невероятно больно видеть его таким. Не могу понять, в чем дело. Он думает, Эдвард оставил его? Больше не придет?.. Боже, это ведь противоречит всем законам мироздания!

Малыш не отвечает. Останавливаясь у самого края большого белого ложа, он опускается на покрывало, вжимаясь лицом в ладошки. Дрожь его тела передается мне, словно по невидимому проводу.

В этот раз не чувствую обездвиженности. Мое собственное тело подчиняется даже лучше, чем в обычное время. С готовностью поднимаюсь с кровати, понимая, что обойти её проще, чем пытаться притянуть ребенка к себе. Подхожу к малышу, крепко обнимая его и одновременно поднимая на руки.

С трудом удается заставить мальчика оставить простыни в покое.

Я прижимаю Джерри к себе, не позволяя ему вырваться или отстраниться.

Глажу пальцами подрагивающую, почти зажившую спину, нагибаясь к ушку малыша. Правильные слова – те самые, которые я должна произнести, но придумать которые казалось сложнейшей из мирских задач – находятся сами собой.

- Джером, вчера вечером я уехала, потому что твой папа попросил. Он чувствовал себя не очень хорошо… - сглатываю, но мужественно продолжаю, - и беспокоился, что не сможет приехать к тебе сегодня, как обещал. Он просил мне передать тебе, как сильно он тебя любит и что очень хочет поскорее увидеть. Ни я, ни папа, никогда тебя не бросим. Эта ночь последняя, я обещаю, которую мы с тобой провели не вместе. Больше никогда я не дам плохим снам мучить моего любимого мальчика, - чмокаю его макушку, делая необходимый вдох и улыбаясь, когда аромат маленького ангела поступает в легкие, - и папа не даст. Совсем скоро он приедет, солнышко, совсем скоро. Только не плачь.

Заканчиваю, немного покачиваясь из стороны в сторону, дабы окончательно успокоить малыша. Переставая, наконец, противиться моим объятьям, он доверчиво приникает ко мне. Всхлипы исчерпывают себя. Только слегка сбитое дыхание напоминает о том, что они были.

- Ничего не бойся, - шепчу я, - у нас все будет хорошо. Особенно у тебя.

Джером вздыхает и, запрокидывая голову, заглядывает мне в глаза.

В его взгляде вижу самое, что ни на есть, доверие. А ещё радость, преданность, благодарность и успокоенность. Он действительно не боится. Теперь.

Привлекая его обратно к себе, предварительно поцеловав в обе розоватые щечки, я опускаю голову поверх макушки малыша, продолжая укачивать его.

Обвивая меня ладошками за шею, Джерри устраивается на моем плече. Дышит совершенно спокойно и свободно. Даже чуть медленнее нужного.

Ощущаю тепло, что дает его тельце, любовь, в которой он мне признался, исходящее от него успокоение и понимаю, что теперь мне тоже нечего бояться.

Пока в белом особняке меня ждет Джером, а Эдвард в состоянии ответить на мой звонок, опасности скатиться вниз, к ужасам и демонам прошлого, нет и не будет.

Я под самой сильной из возможных защит. Где угодно. От кого угодно.

Даже если повторится случившееся с отцом, даже если воскреснет из мертвых Маркус, даже если в мою жизнь попытается вернуться Джеймс…

Чтобы ни случилось. Всегда.

Отныне мне есть, за кого бороться.

Отныне есть те, кто готов бороться за меня.

___________________

Спасибо за прочтение! С нетерпением жду ваших отзывов!

========== Глава 41 - Он вернулся ==========

Он осторожно, в какой-то степени даже боязно, склоняется надо мной. Мускулистые руки напрягаются, сжимая в ладонях два идеально ровных металлических предмета. Блестящие от яркого света лампы блики на них рябят у меня перед глазами.

Ни слова ни говоря, Джеймс вздыхает, целуя мою шею.

От его ледяных губ по коже пробегает табун мурашек. Против воли вздрагиваю – сквозняк из окна с легкостью пробирается через тонкую ткань, которую мужчина накинул на нижнюю часть моего обнаженного тела.

Поцелуй продолжается. Следует вниз, к позвоночнику. Не обделяет вниманием ни один из позвонков, прерываясь лишь на последнем из них.

Он снова вздыхает. Но на этот раз от удовольствия.

- Ты белее снега, моя Изабелла, - слышу удовлетворенный шепот, когда Кашалот возвращается к моим волосам, - а локоны шоколадные, сладкие-сладкие.

Усмешка просачивается в голос, но быстро пропадает.

- Прогнись.

Послушно изгибаю спину, прикрывая глаза. Я не знаю, хочет ли он, чтобы я видела, что будет сейчас происходить.

- Не идеально, моя красавица, - сожалеюще бормочет мужчина, - но это вполне исправимо.

Не успеваю даже подумать о смысле его слов, как что-то острое и холодное вонзается в кожу. Неглубоко, но очень ощутимо. Совсем рядом с позвонками…

Против воли, со свистом втягивая воздух, изгибаюсь так сильно, как это в принципе возможно. Мне кажется, даже растяжка гимнасток не позволяет своим обладательницам добиться такого идеального полукруга.

- Да! – громко и победно восклицает Джеймс, и его пальцы, минуя волосы, атакуют мою грудь. Губы развязными поцелуями впиваются в шею.

- Ещё, ещё моя девочка! – хрипит он, всаживая в меня оставшееся лезвие. Точно напротив первого, только с другой стороны.

Не позволяя слезам завладеть сознанием, я с трудом, но удерживаю на губах улыбку. Правда, подрагивающую.

- Замечательно… - стонет мужчина, к чертям срывая тонкую полоску ткани, - красный – твой цвет.

Первые пять секунд мне удается сдерживаться, но чем сильнее Джеймс двигается, тем меньше шансов дождаться окончания пытки. Спина саднит, а в горле пересохло от сдерживаемых рыданий.

В один из моментов, теряя контроль, громко вскрикиваю…

Вместе с моим голосом спальня благоверного пропадает. Лиловые стены сменяют светло-зеленые какой-то непонятной комнаты, посреди которой я стою, крепко обхватив себя руками. Вокруг сине-зеленый полумрак. Окна не видно, хотя свет из него освещает мою фигуру.

Не чувствую на теле одежды, но опуская глаза, замечаю на нем кроваво-бордовую накидку, напоминающую шторы из фильмов о девятнадцатом веке. Тяжелую и неприятно пахнущую, но при этом скрывающую наготу, что является её непременным достоинством.

- Она красивая? – тихий голос доносится откуда-то справа. Поспешно поворачиваю туда голову, но ничего, помимо знакомого бетона, на обозрение не предстает.

- Она очень красивая, - двусмысленно выделяя второе слово, отвечает Джеймс. Его тембр я не спутаю ни с чьим больше, - даже её имя переводится как «красавица».

- С французского?

- С итальянского, - в голосе мужа слышна улыбка. Звук скрипнувшего стула, на котором сидящий придвинулся к столу, слышу так, будто стою рядом.