Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина - Страница 127

— Это как посмотреть, — не унывая, признал он. — Отдай я золото американскому государству, сейчас бы оно лежало мёртвым грузом в хранилище, обеспечивая огромную массу ничего не стоящих бумажек, а я не любитель участвовать в аферах, тем более принудительно, тем более зная конечный результат. А так, на моё золото был построен завод, и стоит он поныне, хоть и национализированный и мне давно не принадлежащий. Но всё же на нём до сих пор работают люди, и выпускают продукцию. Завод до сих пор живёт, а не канул в Лету. Честное слово, один этот факт уже греет мне душу.

— Не любите вы США, — заметил полковник.

— Ну что вы, это замечательная страна, просто экономические авантюры государства меня не сильно-то вдохновляют. Власть в руках держат смертные люди, а они видят сиюминутную прибыль. Я же в силу опыта вижу катастрофичный финал. После отъёма золота у населения, Штаты ведь покупали золото в сороковые годы у Европы за военные и продовольственные поставки. Так США и стали лидером по золотым запасам. После де Голля они, конечно, его растеряли, и теперь вынуждены искать пополнения. Даже интересно, кто этот гениальный человек, который подсказал посвященным от власти, покупать золото за кровь у гипогеянцев?

— Я в первую очередь подумал о вас, — честно признался полковник.

— О, вы мне льстите. Уверяю вас, это не я. Я уже рассказал вам, что я идейный противник золото-долларовой аферы. Продлевать её жизнь пополнением Форт-Нокса я бы точно не стал.

— Верю, — подтвердил полковник. — Как думаете, велики ли запасы золота в Гипогее?

— Не имею ни малейшего представления. То, что старая монета там есть, это точно. Плюс недра. Могут ли гипогеянцы добывать золото или нет, этого я не знаю. Вот драгоценные и полудрагоценные камни точно могут.

— Ладно, — вздохнул полковник, — будем ещё следить и за американским рынком алмазов.

— Не переусердствуйте. Что оно вам в сути даст?

— Наверное, ничего, — признал полковник, — но сам факт, что одно единственное государство наживается на очень щекотливой проблеме, о которой мало кто знает, не всем в Фортвудсе нравится.

— Ясное дело, — весело заметил Сарваш, — нажиться хотели бы все.

— Вот именно, — буркнул полковник, доставая из кармана пиджака пачку фотографий. — И напоследок, не поучаствуете в заочном опознании?

— Отчего же, охотно.

Полковник потянул ему одну фотографию и Сарваш согласно закивал.

— Да-да, это Лили Метц. Не думал, что вы так рьяно возьметесь за её поиски.

— А мы её и не искали, да, собственно говоря, и не нашли. — Полковник протянул Сарвашу следующее фото, где помимо Лили Метц была и Алекс Гольдхаген. — А ещё кого-нибудь узнаете?

Сарваш тут же невольно улыбнулся:

— Значит, вы нашли Александру?

— Фото, — недовольно буркнул полковник — вот и всё, что мы от неё нашли. В тот год, когда вы с ней так феерично познакомились, в Лондоне арестовали банду террористов из ИРА, может быть слышали? Там было только четверо мужчин. Полиция считает, что не хватает ещё человека три-четыре. По своим каналам мы сбросили вопрос через следствие, были ли в банде террористов женщины, но всё бесполезно, террористы очень надежно друг друга покрывают и лишних имен не выдают. Потом, когда я получил эти фотографии, наши фортвудские умельцы сделали с них рисунок по типу фоторобота Гольдхаген. Террористам его показали, но все дружно промолчали, сказали, что не знают такую. Офицер, который и показывал рисунок, потом сказал, что двое посмотрели на него абсолютно равнодушно, а у двоих что-то такое мелькнуло в глазах. В общем, не знаю, может вы правы и она из ИРА, а может и нет.

— Могу поделиться с вами подозрением, с кем она теперь.

— И с кем же? — заинтересовался полковник.

— Помните про захват нефтяных министров на конференции ОПЕК в Вене?

— Два года назад? Конечно. И что же, думаете после вас, Гольдхаген переключилась на птиц более высокого полета?

Сарваш рассмеялся.

— Я ничего не думаю. Просто в то время я прочёл в одной газете репортаж о тех днях. Так журналист, который его написал, был как раз на месте событий, когда министров выводили из здания и сажали в автобус. Он написал, что Карлос Шакал окликнул террористку, назвав её Надой. Это и есть прозвище Александры.

— Может просто совпадение?

— Я тоже так подумал и решил проверить и поехал в Австрию. На венском телевидении за отдельную плату инженеру мне показали все материалы, которые они отсняли в тот день…

— И что, вам так просто всё показали? Нет, мне просто из профессионального любопытства интересно, как вы этого добились?

— Заплатил и получил желаемое, — пожал плечами Сарваш. — А что такого?

— Да ничего. Просто Фортвудсу даже на ВВС дают отсмотреть пленки с такими недовольными лицами.

— Может, мало платите? — усмехнулся он. — Вообще-то я представился психологом, сказал, что пишу книгу по психологии террористов, потому и хочу отсмотреть их поведение на записи крупным планом. Правда, тех самых крупных планов и не оказалось. В общем, Александру я видел только на записи, когда террористы покидали здание. Лицо она закрыла шарфом, на голове берет, одета была в просторную дубленку, но по фигуре и походке всё же думаю, это была она.

— Очень зыбко.

— Согласен.

— Нападение на ОПЕК было ведь в декабре?

— Да.

— Тех боевиков из ИРА взяли тоже в декабре.

— Значит, искать Александру в Лондоне нет смысла.

— Это мы уже поняли. Но всё равно, в полиции мы оставили её отретушированную фотографию, сказали, что она важная свидетельница, которую позарез нужно найти. Но теперь я вам ничего обещать не могу. Если её членство в ИРА мы ещё можем приписать к военным действиям, то с ОПЕК вышел натуральный бандитизм. Если она попадёт в тюрьму раньше, чем мы её найдем, я не знаю, каким образом в Фортвудсе ей переквалифицируют наказание.

— Не волнуйтесь, не попадёт.

— С чего вы так уверены?

— С того, что министров просто не похищают. Тот, кто заказывал музыку, своих лучших исполнителей властям не выдаст. — Возвращая фотографии полковнику, Сарваш спросил. — Может, разыщете госпожу Метц и спросите её, что она знает об Александре?

— Разве что с вашей помощью, когда она обратится к вам по поводу своего вклада, — кинул полковник, отклоняя подношение и протягивая Сарвашу ещё одно фото, где был запечатлен доктор Метц с близнецами. — Что думаете?

Сарваш с минуту изучал три фотографии, обстоятельно рассматривая каждую из них по порядку.

— Даже не знаю. А что я должен тут увидеть?

— Нечто общее, — туманно выразился полковник.

— Да, на всех трёх фотографиях присутствует один и тот же господин. Кто он?

— Помните профессора Книпхофа? — начал издалека полковник.

— Тот, что искал секрет бессмертия? — улыбнулся Сарваш. — Да уж, его тяжело забыть.

— Так вот, этот господин его внук, Пауль Метц.

Сарваш с минуту помолчал, ещё раз рассмотрев фото:

— А что тогда рядом с ним делают две альварессы?

— Хороший вопрос, если речь идёт о потомственном искателе эликсира вечной жизни, не правда ли? Фортвудс уже год бьётся над загадкой этих фотографий, пытаясь понять, что же такого произошло в жизни Пауля Метца, что на каждом фото рядом с ним появляются всё новые женщины? Лично моя версия такая: были у отца дочери близнецы, — сказал полковник, указав на одно фото в руках Сарваша, и тут же перешёл к другому. — Потом отец женился на молодой красавице Лили и дал ей свою фамилию, отчего одна из дочерей рассорилась с отцом и потому на фото рядом с мачехой присутствует лишь одна из близнецов. А вот на следующей нет и её, зато там есть Гольдхаген и, видимо, тот, кто ей эту фамилию дал. — Он указал на молодого темноволосого мужчину, что стоял рядом с Алекс. — Я проверял архивы Мюнхена, по всем данным, это Даниэль Гольдхаген, ученик и ассистент доктора Метца. Видимо они были очень близкими людьми, раз запечатлены на одном, почти семейном, фото, а теперь покоятся на одном кладбище в соседних могилах. Не верю в совпадение что, у одного доктора своя альваресса, у его ассистента другая. Это слишком странно. Либо Лили и Алекс были в сговоре, когда входили замуж за этих людей, либо, они им вовсе не жены, и я даже не хочу думать, почему они приняли чужие фамилии.