Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина - Страница 155

Красивый намёк, со смыслом — не стой между позицией левых и центристов, а то окажешься на месте Моро, мёртвым и в багажнике. Почему-то только сейчас Алекс пришла на ум такая очевидная и простая мысль — ведь задача каждого террориста бороться с существующей властью, а сейчас всё получилось наоборот. Это власть, иностранная власть, научилась манипулировать террористами, чтобы перекладывать на них всю грязную работу в других, подконтрольных им странах. Убить политического лидера, сместить правительство, устроить террор населения во имя демократии — пожалуйста, ручные террористы исполнят всё.

За эти четыре месяца Алекс не убила никого, но ощущения были такими, будто она искупалась в крови Альдо Моро и его охраны с головой. Это она спланировала ловушку для них, она безучастно взирала на них живых и слишком поздно поняла очевидное — что все они будут мертвы, мертвы, потому что так задумала и осуществила она.

Как она, взрослая женщина, после того, что было в ОПЕК, смогла попасться на эту удочку второй раз? Теперь Алекс обещала себе, что третьего раза точно не будет. Пусть встанет вопрос о неподчинении, бунте или побеге, но она больше не станет играть по правилам своих работодателей из-за океана. Хватит, англо-саксонский мир и его власти в Британии, Штатах и ФРГ уже показали сполна свою звериную жестокость и нетерпимость ко всему, что не укладывается в их планы мироустройства. Теперь, если борьба, то только против них, если теракт, то по объектам НАТО и королевским казармам, если бомба, то для их министров и президентов.

Надо возвращаться в Ольстер, всеми правдами и неправдами поднимать людей, собрать новую ячейку в Лондоне и продолжать борьбу, пока не настанет день, когда Ирландия вновь станет единой.

Глава седьмая

1978, Ватикан

Начиная с апреля в Ватикане прочно укоренились слухи, что папа серьёзно болен, что его ревматизм обострился, что его мучает радикулит, что он совсем не ест и едва выдерживает присутствие на аудиенциях. К слову подобные слухи витали вокруг Ватикана всегда — стоило папе всего лишь простудиться, как журналисты раздували из этого новость о скорой смерти. Но сейчас всё действительно было слишком серьёзно. Ужасная смерть Альдо Моро потрясла всю Италию, не остался в стороне и Ватикан, ведь папа был дружен с невинно убиенным.

Да, те пятьдесят пять дней неведения и ожидания худшего, многих приводили в отчаяние и подвигали на отчаянные поступки. Отец Матео слышал, как карабинеры обыскивают даже школьников и забирают у них тетради с каракулями на случай, если это не каракули вовсе, а тайные шифровки для Красных Бригад. Смешно и грустно, конечно, но он и сам попал в такую же ситуацию, когда шёл на почту, чтобы отправить письмо сестре в Никарагуа. Карабинер настоял, чтобы отец Матео вскрыл конверт, а когда увидел текст письма на незнакомом ему языке, то изъял «для проверки и перевода в интересах национальной безопасности», как и было сказано, и в придачу записал паспортные данные самого отца Матео, его адрес и только после этого отпустил.

Тут было о чём беспокоиться. Во-первых, отец Матео не знал, насколько искусен Фортвудс в подделке документов, в частности того паспорта, что выдали ему. А во-вторых, вряд ли кому из гражданских специалистов под силу сделать перевод письма со староиспанского — разве что лингвистам, да и то не всем. Что по этому поводу могут подумать в корпусе карабинеров, отец Матео не мог даже и представить. Вместо того, чтоб вернуться домой и написать по памяти новое письмо, он пересчитал скудную наличность в бумажнике и все же решил второй раз за месяц позвонить Маноле.

Придя на переговорный пункт, он заказал первый звонок в отделение почты никарагуанского поселка, где в последнее время жила Манола. Ему ответил дежурный телеграфист и привычно пообещал разыскать Манолу и сообщить, чтобы та пришла на почту. Отец Матео же сообщил, что перезвонит через полчаса сам, ведь откуда у сельской учительницы деньги, чтоб звонить в Рим? Время тянулось мучительно долго. Наконец, он заказал второй звонок. На том конце провода была Манола:

— Тео! — взволнованно выдохнула она в трубку. — Почему ты сегодня звонишь? Что-то случилось?

— Лучше ты скажи мне, что случилось, — потребовал он.

— Что случилось? Ничего не случилось, — как и всегда, когда не хотела посвящать брата в подробности, затараторила Манола. — У меня всё в порядке. А у тебя всё хорошо?

— Манола, не заговаривай мне зубы, — требовательно продолжал отец Матео. — Я смотрю новости и читаю газеты. Не обманывай меня, скажи правду, у кого сейчас власть в вашем селении — у национальной гвардии или сандинистов?

— У истинных патриотов своего отечества, — не без гордости заявила она.

А отец Матео только ещё больше помрачнел:

— Послушай меня, Манола, пообещай мне, что сегодня же уедешь в Манагуа.

— Зачем это?

— Затем, что в новостях говорят, что Сомоса бомбит все восставшие города, где засели сандинисты.

— Бог ему судья, Тео, Бог ему судья. И Международная комиссия по правам человека. Он убивает не сандинистов, а свой народ. Он кидает бомбы не на повстанцев, а на дома, где живут дети и женщины.

— Вот поэтому уезжай и поскорее.

— И не подумаю, — дерзко заявила Манола. — Я нужна здесь, партизанам, их жёнам, их детям. Я никуда отсюда не уеду, пока революция не победит.

— Манола, — пытался достучаться до её разума отец Матео, — Манола, зачем ты режешь меня без ножа? В какой ещё революции ты собралась участвовать, ты же невеста Христова, опомнись.

— Вот именно Тео, я невеста Христова, а Христос призывал нас отдавать кесарю кесарево, а Божье Богу. Если Сомоса решил сеять смерть, она придёт и за ним.

Отец Матео не знал, что и возразить, как уговорить сестру одуматься:

— Ты что, перешла на сторону повстанцев? Манола, ты мирный житель, учительница, зачем ты лезешь в гущу гражданской войны?

— Потому что я часть никарагуанского народа.

— Да с каких это пор?

— С тех самых, как приехала сюда семь лет назад, — горячо говорила она, а в голосе звучали обида и боль, — с тех самых пор как увидела разруху и трущобы, с тех самых пор как начала кормить голодающих и говорить со скорбящими. Тео, все, что они хотят сейчас, так это чтобы Сомоса перестал кидать бомбы на мирные дома. Как заставить безумца опомниться? Как, если он никого не слышит? Только одним путём — дойти до Манагуа и свергнуть тирана.

— Манола, ты никуда не пойдёшь, — твёрдым голосом произнёс отец Матео. — Я свяжусь с нунциатурой в Манагуа, тебя заберут из твоего села, тебе помогут выехать из страны.

— Ноги моей не будет в нунциатуре, — упрямо заявила Манола, — Ваш нунций поёт Сомосе дифирамбы и поднимает за него заздравные тосты, а священников, что ушли к сандинистам поддержать людей словом Божьим и делом, чуть ли не проклинает. Ваш нунций занимается политикой в угоду Штатам, а о народе Никарагуа, о пастве, он и не вспоминает. Нунций даже бомбежки не осудил. А почему Ватикан молчит? Разве папе всё равно, что Сомоса убивает католиков?

— Манола, не нашего с тобой ума дело, что думает папа. Послушай, что думаю я. Я твой брат, Манола, и не смей меня ослушаться. Сейчас мы закончим наш разговор, и ты немедленно соберёшь свои вещи и сядешь на ближайший автобус до Манагуа. Я вышлю тебе деньги. Ты купишь билет на самолет и прилетишь ко мне в Рим. Ты поняла меня, Манола? Ты прилетишь ко мне в Рим.

— Нет, — всё так же твердо заявила она.

— Господи, дай мне сил, — тихо прошептал он и вновь обратился к сестре. — Что ты такое говоришь? Ты разве не хочешь видеть меня?

— Хочу, но это подождёт.

— Хорошо, тогда я сегодня же вернусь в Ватикан, напишу прошение об отставке и сам поеду к тебе.

— Нет, Тео, не надо, — всполошилась Манола. — Из Ватикана можешь уволиться, а ко мне ехать не надо.

— Как так? — опешил отец Матео. — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь?