Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина - Страница 188

— Это… — тихо произнесла девушка.

— Да что это? — повысив голос, спросил он — скажи четко и понятно, что не стоит?

— Жизнь… — закрывая рот рукой, всхлипывала девушка, — моё хорошее самочувствие не стоит человеческой жизни.

— Чья жизнь, их? — И мужчина махнул рукой в сторону пленников на коленях. — Да жизнь этих скотов-коммунистов не стоит твоего мизинца. Я готов приводить их тебе хоть каждый день.

Он выхватил из кобуры пистолет и три раза выстрелил в одного из связанных. Девушка вскрикнула, а пленник тут же повалился на землю. Манола в ужасе зажмурилась и обхватила голову руками.

Майор подошел к убитому и, ухватив его за ногу, словно тушу поволок по террасе к перепуганной девушке. Она пятилась, но майор был неумолим. Кровь дорожкой окрасила камень террасы. Когда майор подтащил тело к девушке и перевернул его лицом вверх, то сказал:

— Вот, получай, что хотела.

Девушка попыталась отбежать, но майор схватил её за руку и притянул к мертвецу. Она сопротивлялась и вырывалась.

— Да что тебе опять не нравится? — вскипел он. — Что рана маленькая, пить неудобно? Хорошо, сделаю побольше.

С этими словами майор потащил брюнетку в сторону другого пленника, а после встал за его спину и ножом перерезал страдальцу горло. Кровь лилась водопадом, а майор держал несчастного за волосы, не давая ему повалиться на землю.

— Ну, пей же, — обращался он к девушке, что упала на колени и беззвучно всхлипывала, — нормальная тёплая кровь, как ты любишь. И много. Не нравится? Понимаю, у коммунистов кровь в венах давно протухла, а сердце сгнило. И вообще, они давно не люди. Может, всё-таки выпьешь, а то больно ты вялая в последние дни. Не хочешь? Ну и ладно.

Девушка так и стояла на коленях, не в силах сдвинуться с места, а майор отбросил в сторону тело, из раны которого уж перестала литься кровь.

В последующие полчаса около виллы раздавались крики боли и мучений, от которых кровь стыла в жилах. Манола упала на землю и, сжима кулаками траву, молилась, не переставая. Когда вдали затих мотор машины, она подняла голову, чтобы посмотреть, что же случилось, но на дороге никого не было.

Медленными шагами, выйдя на дорогу, она еще раз огляделась и обомлела. На ветке дерева, из-за которого она только что поднялась, была насажена отрубленная голова. Глаза выколоты, а на лбу вырезан крест. В ужасе отвернувшись, взглядом Манола наткнулась на валяющиеся вокруг ноги и руки — одни были отрублены, другие вырваны из суставов. Попятившись, она чуть не наступила на отрубленные уши. Споткнувшись и упав на землю, Манола заметила, что она не одна здесь. Поодаль на коленях сидела та самая девушка с размазанной помадой, но теперь на её щеках краснели слезы. Она прикладывала руки к распотрошённому туловищу, что лежало перед ней и, всхлипывая, облизывала окровавленные пальцы.

Поднявшись на ноги, Манола медленно подошла к ней, но девушка совсем не обратила на неё внимания. Только когда Манола положила ей руки на плечо, альваресса вздрогнула.

— Пойдем отсюда, — дрожащим голосом предложила она ей, — бежим прочь.

Брюнетка в ужасе посмотрела на неё, видимо, принимая Манолу за смертную и стыдясь своей тяги к крови. Но монахиня взяла её за руку:

— Я всё о тебе знаю, не бойся. Прошу тебя, уйдем отсюда, пока они не вернулись.

— Роберто не отпустит меня, — пролепетала дрожащими губами женщина.

— А если он захочет искромсать тебя так же, как и этих несчастных?

Альваресса растерялась. Манола потянула её прочь с дороги, в заросли, и та послушно последовала за ней.

— Кто ты? — только и спросила брюнетка, — откуда ты знаешь про меня?

— Я же вижу твои слезы. Порой я проливаю, такие же.

Альваресса в растерянности смотрела на Манолу, но ничего ей не сказала.

— Зачем он заставлял тебя пить кровь убитых? — спросила монахиня.

— Просто он не хочет давать своей. Я не просила… я не хотела, — и она вновь расплакалась.

Манола поспешила обнять альварессу, приговаривая:

— Не плачь. В нашей долгой жизни всегда будет много страданий. Господь поможет всё преодолеть.

Успокоившись и отойдя подальше от места страшной резни, женщины смогли, наконец, познакомиться. Лили рассказала о себе, о том, как попала в Сальвадор, как изменился здесь Роберто, и что больше она не сможет смотреть ему в глаза.

— Я боюсь его. Я не понимаю, что случилось, почему он стал таким. Он безумен?

— Он одержим ненавистью и злобой, — объясняла ей Манола, — здесь он не один такой. Их души тяжелобольные и нуждаются в исцелении.

— Прости, — потупив взор, произнесла Лили, — я не католичка и мало что понимаю в религии. Я просто хочу, чтобы Роберто стал таким как прежде и не мучил меня. Я не хочу, чтобы люди умирали из-за меня такой страшной смертью.

— Что ты, глупая, — воскликнула Манола, — всё это происходит не из-за тебя, а из-за майора Роберто и его солдат. Это они убивают сальвадорцев, своих братьев, крестьян, священников… и архиепископа…

Тут Манола дала волю чувствам и сама расплакалась, Лили же обнимала её в ответ и принялась водить ладонью по волосам. Так, склонив головы на плечи друг друга, они искали утешения и утешали, пока на небе не появилась луна.

— Куда нам теперь идти? — спрашивала Лили. — Куда деваться мне?

— Уезжай отсюда, — говорила Манола, — беги от Роберто, чтобы он больше не терзал тебя.

— Но мне некуда бежать. Не к кому. Разве что к сестре, но я не знаю, где она.

— У тебя есть сестра? — оживилась Манола и даже улыбнулась. — Надо же, какое совпадение, а у меня есть брат. А почему ты не знаешь, где твоя сестра? Она уехала и не оставила тебе адреса?

Лили только помотала головой. Она рассказала Маноле, что давно не видела Александру, что сама виновата в их разлуке. Описав её внешность, она с надеждой спросила, не встречала ли Манола похожую женщину, но та с сожалением ответила, что нет.

Когда Лили и Манола вышли из лесных зарослей, оказалось, что они стоят у подножья вулкана, а значит слишком далеко отошли от города.

— Как же нам вернуться обратно? — спросила Лили. — Даже дороги поблизости не видно. А Роберто, наверное, уже вернулся домой и ищет меня.

После такого замечания глаза Манолы округлились:

— Ты что, хочешь к нему вернуться? Чтобы он заставлял тебя страдать каждый день?

— Нет, — твёрдо ответила Лили, — не хочу больше видеть, как он убивает людей. Моя любовь умерла вместе с теми несчастными. На куски разлетелась… — И тут выражение её лица резко изменилось, и Лили в ужасе уставилась вдаль. — О Боже, что это?

Манола обернулась. Три нагие белые фигуры спускались к ним со склона вулкана. В темноте невозможно было разглядеть их лица и определить наверняка, индейцы они или креолы. Но и без этого Маноле было, что им сказать:

— Зачем пришли, нечистивцы? — громко произнесла она. — Идите в город, там такие же отпрыски сатаны, как и вы, оставили вам пир. Идите туда и пейте, если верите, что будете от этого жить вечно. На Страшном Суде ваши души не спасутся, если вы не одумаетесь.

Все трое остановились. Казалось, они внимательно слушают гневные слова монахини. Для большего эффекта она вытянула вперед крест на цепочке и добавила:

— Господь не попустит зла, что вы творите и на которое содвигаете смертных, что поклоняются вам. Вы не боги, а люди. А если останетесь идолами для убийц, что приносят вам кровавые жертвы, то будете гореть в пекле вечность.

Белые кровопийцы отвернулись и, так ничего и не сказав, пошли прочь, скрывшись в траве. Они явно направлялись в сторону города.

— Это же, — пролепетала Лили, — гипогеянцы, да?

— Конечно, а кто же еще.

— Просто я никогда их не видела. Так странно.

— Не видела? — удивилась Манола. — А как же перерождение, перед этим ты точно должна была их видеть.

— Какое перерождение? — не поняла её слов Лили.

— Когда ты стала альварессой, — пояснила монахиня. — Когда тебя привели в Гипогею, ты же видела их?

— Меня никуда не приводили.