Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина - Страница 211

Франческо зачитал Алекс перевод из газетной статьи и отложил её в сторону:

— Что думаешь? — спросил он Алекс, пока она с интересом разглядывала фотографию с автографом госсекретаря США Хейга на стене его кабинета.

— Это какая-то шутка? Три литра и всё небезнадежно? Пуля прошла через живот навылет и еще ранила паломницу снизу в толпе? Пули не летают снизу вверх и обратно вниз.

— Я рад, что ты заметила. У меня самого диплом врача, поэтому я сказал ватиканским борзописцам от прессы, что такая история, мягко говоря, выглядит сомнительно.

— Так ты медик? С ума сойти… Так что с папой на самом деле?

— А ты как думаешь?

— Чёрт, я не знаю. Судя по траектории полета пуль, ранен либо папа, либо паломники рядом. Они хоть живы?

— Живы, — кивнул Франческо, — им уже оказали помощь. Так что там с траекторией? — хитро прищурившись, спросил Франческо?

Алекс под действием его взгляда даже сникла и тихим тонким голосом спросила:

— Али что, совсем не попал?

Франческо ничего не ответил, только покопался в ворохе бумаг и вынул оттуда фотографию.

— Прямо с площади, — прокомментировал он, — снимала пресса.

Алекс внимательно оглядела снимок. Здесь папу поддерживают его охранники в чёрных костюмах, сам он необычайно растерян. И только окровавленный палец чётко выделялся на фоне белого одеяния.

— И это всё? — с замиранием сердца спросила она.

— Да нет, вторая пуля прошла по касательной, — подтвердил Франческо. — Раздробленный палец и резкая боль в боку, конечно, малоприятны, но папу увезли в шоковом состоянии, сердце прихватило или ещё что-то в этом роде. В общем, ложная тревога. Палец перебинтовали, рану зашили. Пока что папа отдыхает и восстанавливает душевные силы.

— Сам придумал подлог? — с подозрением спросила Алекс.

— Помилуй, в Ватикане есть стратеги похитрее меня. Вся информация о трёх литрах и удаленном кишечнике прошла через официальных представителей курии. Я не удивлюсь, ели папа ещё сам не в курсе, что у него нет тридцати сантиметров кишечника.

— А что, так можно? — удивилась Алекс. — Когда его выпишут, разве он не расскажет, как всё было на самом деле?

— Плохо ты понимаешь ватиканскую политику. Там курия вертит папой, а не наоборот. Если курия сказала, что нет куска кишечника, значит, папе придётся смириться и думать, что его действительно нет.

— А врачи? Они же знают, что никакой операции не было.

— Ну, допустим, врачей было всего двое и подписка о неразглашении с них уже взята. А медперсонал и так ни о чём не подозревает, просто перебинтовывает раны папы. Раны ведь у него имеются на самом деле.

— С ума сойти, — повторила Алекс, вздохнув. — Пусть теперь курия молится, чтобы папа отдал Богу душу лет через десять не позже.

— Почему?

— Потому что с вырезанным кишечником в преклонном возрасте долго не прожить. Если папа Войтыла умудрится стать долгожителем, вся эта история с тяжёлым ранением будет выглядеть сомнительно.

— Ничего подобного, — возразил Франческо. — Курия скажет, что это провидение, что Богоматерь спасла понтифика от верной смерти. Кстати ты в курсе, что сегодня памятный день, ровно шестьдесят четыре года назад Богоматерь явилась португальским детям в городе Фатима?

— Не в курсе.

— Зато какое удачное совпадение с днём операции. Теперь не иначе как божественным вмешательством спасения папы объяснять не будут.

— Пусть хоть что говорят, мне всё равно, — отмахнулась Алекс. — На этом, надеюсь, моя работа выполнена? Я могу уезжать?

— Погоди немного. Может твоё присутствие в Риме еще понадобится.

— Зачем? — не поняла Алекс и решила съехидничать, — Твоё начальство может передумать, и мне придется идти в больницу добивать папу?

— Я не про то, — ответил Франческо. — Встреться с епископом, послушай, что он скажет.

— А что он скажет? Небось, спросит, когда арестуют Мурсиа. Кстати когда? Скажи мне заранее, чтобы я успела уехать из Италии, потому как он видел Али и прекрасно знает, что послала его именно я. А может он уже сообразил, что к чему и пошёл в полицию рисовать мой фоторобот.

— Об этом не беспокойся, если твой фоторобот и будет, патрули его не получат.

— Ну, в это я охотно верю. Но проблем с Мурсиа мне всё равно не нужно.

— Проблемы могут быть с самим Агджой.

— Кем?

— Али. Ты что, даже не знаешь какая у него фамилия?

— Не интересовалась. С ним работал другой человек.

— Где он?

Алекс посмотрела на часы.

— Уже в небе над Италией.

— Это хорошо. Тебя Агджа видел?

— Нет.

Алекс взяла со стола газету, дабы разглядеть лицо Али на фотографии, когда полиция его уводила с площади. Совсем молодой, но невероятно собранный. На его лице даже нет тени растерянности. Видимо, ждёт, когда попадёт в тюрьму, а оттуда его спасут благодарные заказчики.

Пробежав взглядом статью, Алекс нашла пару знакомых слов, которые можно было понять на всех языках мира. Рядом с именем Агджи значилось «палестинец» и «коммунист».

— Что это, переведи, — указав пальцем, попросила она.

— А, это, — отмахнулся Франческо. — Когда его схватила полиция, Агджа сказал, что он палестинец-коммунист.

— Чего? — даже возмутилась Алекс. — Слушай, мы его до этого не надоумили. Он сам это придумал.

— Правда? — вздёрнул бровью Франческо, — а я уже думал похвалить тебя за находчивость.

— Не надо мне таких благодарностей, — отмахнулась Алекс. — Я, правда, не понимаю, почему он так сказал.

И тут ей вспомнились слова Абдуллы, когда тот впервые рассказывал ей об Али: «Он хорошо обучен стрелять, и еще лучше — лгать».

— Вот дурак, — только и протянула Алекс и обратилась к Франческо. — Слушай, если он ещё сморозит какую-то глупость, я тут не при чем. Али теперь сидит в вашей тюрьме, вот вы с ним и работайте.

— Поработаем, не волнуйся. С человеком, загнанным в угол, всегда легко договориться.

— Что-то он не похож на загнанного, — заметила Алекс, указав на фото в газете.

— Это на площади он герой дня. А в тюрьме, когда его пообещают перевести в общую камеру, он сразу перестанет быть таким самоуверенным. Потому как в общей камере с ним могут сделать то, что не доделала турецкая Фемида.

— Убьют? Ну да, — кивнула Алекс, — уголовники ведь тоже католики.

— Вот именно. Так что, твоя миссия по обработке Агджи сегодня закончилась, и теперь им займёмся мы.

— А мне что, заняться епископом?

— Да, ты уж как-нибудь объясни ему, что надо подождать, сразу Мурсиа сдавать полиции опасно, нужно время, нужно сфальсифицировать улики, в общем, придумай что-нибудь. А потом можешь спокойно уезжать.

С епископом Ортинским Алекс встретилась в воскресенье:

— Как здоровье папы? — поинтересовалась она.

— Более чем, — ответил он. — Вчера он записал проповедь на магнитофонную пленку, сегодня её транслировали на площади.

— Не плохо для третьего дня после ранения, — только и заметила Алекс и испытующе посмотрела на епископа. Знал ли он о медицинском подоге или нет, понять было трудно. — Лучше скажите, как ваши успехи на службе?

— Всё замечательно, — улыбнулся епископ. — Сами понимаете, пока папа в больнице, с лицами, его замещающими, договориться куда проще.

— Вот оно что? А вы никак взяли пример со своего соотечественника Хейга?

Епископ вопросительно посмотрел на Алекс, и она пояснила:

— Ну как же, полтора месяца назад Хинкли стрелял в президента Рейгана, того уложили в больницу, а госсекретарь Хейг объявил себя исполняющим обязанности президента, хотя это место должен был занять вице-президент Буш. И какие бумаги Хейг успел подписать за несколько часов, пока Буш не вернулся из Техаса, только Хейгу и известно. Вы решили действовать так же?

— О, прошу вас, Алекс, — рассмеялся он, — я простой епископ и не имею полномочий камерленго или общей конгрегации кардиналов.

— Так значит, кардиналы-единомышленники сделали за вас всю работу?

Епископ продолжал смеяться: